— Две чиновницы из органов опеки и попечительства, — ответил я. Да, они со мной почти и не разговаривали, больше общались с заведующим ожоговым отделением.

— А ты, пойдёшь в детдом? — продолжала допрашивать меня Женина мама.

— А у меня есть выбор? — ответил я вопросом и продолжил: — Впрочем, умные люди говорят, что выбор есть всегда. Можно, конечно, пуститься в бега. Но, я думаю, это всегда успеется. Не охраняют же детдомовцев, как заключённых.

— Судя по твоей речи, память ты потерял далеко не всю.

— Я этого и не утверждал. Так-то я много чего помню. Например, я помню, что Москва является столицей Российской Федерации.

Мать с дочкой странно посмотрели на меня и переглянулись между собой, но комментировать моё высказывание не стали. Вместо этого женщина порылась в сумочке и дала мне две карточки. Одна из них была карточкой Сбербанка, а вторая — обычной картонкой, на которой от руки было написано: "Зотова Анна Даниловна", там же были записаны четыре телефонных номера.

— Звони в любое время, Гера, не забывай больше нас. Первые два номера мои, сотовый и рабочий, следующий — Жени, последний номер от домашнего телефона.

— Хорошо, Анна Даниловна, только вот телефона у меня нет.

— Вот и купи его себе. Здесь на карточке сто тысяч рублей. ПИН-код ХХХХ. Постарайся запомнить, но, если забудешь, звони мне.

— В ближайшие несколько лет я вряд ли смогу вернуть вам эти деньги, но, со временем обязательно верну.

Мой голос предательски задрожал. Анна Даниловна шагнула ко мне и неожиданно обняла со словами:

— Если бы я не была сейчас в разводе, то обязательно усыновила бы тебя. И дочь бы уговорила. Она говорит, что замуж за тебя выйти хочет, а брат ей не нужен.

Она отпустила меня и шагнула назад, освобождая место Евгении, которая тоже обняла меня и зашептала прямо в ухо:

— Ты только не теряйся, я тебя умоляю, звони нам.

Они ушли, а я долго ещё сидел в холле и спрашивал себя, что это сейчас было. Зотовы мне понравились, обе, и я решил поддерживать с ними отношения.

* * *

Выписку мне назначили на 5 сентября, в четверг. Я узнал об этом второго сентября, в понедельник. В тот же день договорился с Раей, что она сходит со мной по магазинам и поможет с покупками. Мне была нужна повседневная одежда с расчётом на наступающую осень плюс один комплект школьной одежды. Вся одежда должна быть очень скромной и быть мне впору, ни одной покупки "на вырост".

Рая договорилась с заведующим отделением, и на следующий день мы вышли сразу после завтрака. Основная масса школьников из магазинов уже схлынула, поэтому мы спокойно подобрали мне всё, что я хотел. Пару комплектов нижнего белья, джинсы, курточку из экокожи, куртку осеннюю на нулевую температуру, осенние ботинки и кроссовки, один школьный костюм, несколько рубашек с длинными рукавами, два поясных ремня и школьный рюкзак, в который и сложили часть покупок. Не забыли купить мне одежду и обувь для занятий в спортивном зале. Для занятий на стадионе тоже приобрели чёрный шерстяной спортивный костюм и ещё одну пару кроссовок. Для учебных занятий купил несколько тетрадок, ручки, карандаши, линейку, угольник, транспортир.

Затем Рая купила мне навороченный смартфон и сим-карту. Оплачивал покупку, конечно, я, она просто оформила его на свой паспорт. У меня документов не было, ни одного. Я подозревал, что даже справку из больницы отдадут не мне, а чиновникам из органов опеки и попечительства.

В заключение, купил недорогое позолоченное серебряное колечко с фианитом и подарил его Рае на память. Та была тронута и осторожно поцеловала меня в губы. Затем я пригласил её в кафе и угостил обедом, во время которого Рая немного рассказала о себе. Я внимательно слушал. Рая была коренной москвичкой, рано оставшейся без родителей. Она была тогда уже совершеннолетней и училась в медицинском колледже. Стипендию учащиеся колледжа получали символическую, поэтому Рая была вынуждена пойти работать. Работала вечерами санитаркой в больнице. Туда же её взяли после окончания учёбы.

Потом Рая сказала, что ей нужно заскочить домой и пригласила меня с собой. Я согласился. Торопиться нам было некуда, отпустили нас на весь день.

У неё была небольшая двухкомнатная квартира со смежными комнатами, но неплохо обставленная, уютная. Рая предложила мне ещё раз померить все обновки, а сама ушла на кухню и что-то хлопотала по хозяйству.

Потом мы пили кофе, а потом, я сам не понял, как это случилось. В общем, случилось. Допив кофе, я решил сполоснуть чашки и пошёл к раковине. Рая стала у меня их отбирать, говоря, что сама помоет, что это не мужское дело. Я сопротивлялся, но Рая прижала меня своими пышными грудями к стене и её лицо оказалось прямо передо мной. Неожиданно я возбудился, а Рая мгновенно это поняла.

Рае было где-то в районе 25 лет, но я всё ещё воспринимал себя взрослым 50-летним мужиком, у которого давно уже не было женщины.

— А что ты считаешь мужским делом? — спросил я, пытаясь оттянуть неизбежное.

— Мужчина должен любить свою женщину и обеспечивать ей достойное существование, — ответила Рая и стала целовать меня.

Я ответил, и как мне кажется, смог доказать Рае, что, несмотря на подростковый возраст, кое-что могу.

В больницу мы вернулись к концу рабочего дня. Рюкзак с покупками я оставил пока у Раи, рассудив, что у неё целее будет. Вечером я уснул ещё до отбоя, со смартфоном под подушкой.

Весь следующий день я сдавал последние анализы. Он прошёл буднично. Единственным светлым моментом был разговор по телефону с Зотовыми. Поговорил с обеими, и с мамой и дочкой. Маме ещё раз сказал большое спасибо, подробно доложил ей, на что тратил её деньги. Сообщил, что завтра меня выписывают, обещал позвонить уже с нового места, как устроюсь. Анна Даниловна сообщила мне неожиданную новость. У меня объявились родственники. Бабушка с дедушкой и их дочь, мамина сестра. Фамилия у них Солохины, живут в столице, и выслала мне смс-кой их адрес: город Санкт-Петербург, улица, дом, корпус, квартира, станция метро Гражданский проспект. В конце были указаны три сотовых телефона и один городской, наверное, домашний.

После разговора до меня дошло, что их адрес противоречит статусу столичных жителей, и я решил кое-что проверить и подключился к интернету. Уже через несколько минут мне стало ясно, что душа моя заблудилась и попала в другую реальность. Во-первых, столицей России действительно был город Петра, во-вторых, моего родного города, то есть города, в котором я родился, на карте страны не было. То есть, он был, но назывался по-другому, а в-третьих, меня в этом мире не было. Раньше, мне достаточно было набрать в интернете, в строке поиска любого браузера своё полное имя, как на экране появлялись ссылки на мои научные и методические работы. Научные работы относились к периоду, когда я учился в аспирантуре мехмата МГУ, а мои методические работы, это уже результат моего опыта преподавания. Сейчас же ничего этого нет.

Самое крупное расхождение с историей моего мира, это то, что здесь Никита Хрущёв недолго был первым секретарём ЦК КПСС, его сместили с этого поста очень быстро и вместо него был Маленков. Как следствие, Крым здесь остался в составе России. Правда, в дальнейшем история всё равно пошла по тому же руслу, что и в моём родном мире, и развал СССР состоялся в том же самом 1991 году. Так, отличия были, но незначительные и касались в основном персоналий.

Отыскал в интернете современный учебник новейшей истории России, скачал его на смартфон и весь остаток дня читал. Потом, опять рылся в интернете в поисках себя, любимого. Я в своё время окончил приборостроительный факультет МВТУ им. Н. Баумана по специальности "Прикладная математика".

Мне удалось найти списки его выпускников. Так вот, себя я в них не обнаружил. Придётся мне смириться с существующим положением. А, впрочем, если бы это был тот же самый мир, то в нем была бы моя жена и сын и оба внука. Но, раз в этом мире меня не было, то возможно не было и моей жены. Как-нибудь позже я попробую поискать хоть какие-нибудь следы её семьи.

А пока я снова позвонил Анне Даниловне и, извинившись за беспокойство, спросил её, не знает ли она, почему мои родственники до сих пор не разыскали меня. Оказалось, что моё имя попало в списки погибших, они были опубликованы в газетах и в интернете. Их показали по телевидению спустя несколько дней после катастрофы. Органы опеки города Перми, а именно там проживала семья Цветковых, тоже были удивлены моим пребыванием среди живых.

Анна Даниловна сообщила мне, что смс-ку Солохиным о моем выживании она лично отправила и в ней указала адрес больницы, где я провёл последний месяц. В органах опеки Перми меня тоже внесли в списки своих подопечных и сказали, что будут всё проверять.

Вопрос с моим наследством пока висит в воздухе, квартира, где раньше проживали Цветковы, стоит опечатанная. По закону, вступление в наследство происходит после истечения полугодового срока после смерти владельцев. Можно попробовать получить хотя бы свои вещи, но и это не просто, так как у меня документов на руках никаких нет, мне нужно доказывать, что я Цветков Георгий Васильевич, сын своих родителей. Возможно, это придётся устанавливать через суд с помощью свидетелей. А с этим тоже могут возникнуть трудности, поскольку моё лицо теперь вряд ли признают мои бывшие соседи, а также одноклассники и учителя. Если добавить к этому мою утерю памяти, то всё это становится весьма и весьма проблематичным.

Закончив разговор, я понял, что ни денег, ни квартиры мне не видать, как своих обожжённых и изуродованных ушей. Потому что ходить и хлопотать за меня некому. Зотовой я совершенно чужой человек, вряд ли она будет тратить своё время, и обивать пороги государственных учреждений, от которых будет зависеть решение всех этих вопросов. Она и так уже для меня немало сделала, за что я ей безмерно благодарен.

Что же касается моих родственников, то в любом случае, это чужие мне люди, набиваться к ним я не собираюсь. Если они найдут меня и сами предложат свою опеку, это одно дело, да и то, нужно будет проверить, не стесню ли я их. Может быть, я им понадоблюсь, чтобы получить в свою собственность бывшую квартиру Цветковых.

"В общем, "будем посмотреть" и в дальнейшем действовать по обстоятельствам", — решил я.

Прошёл уже час после отбоя, а мне не спалось. Завтра у меня начнётся новая жизнь. Я вспомнил Раю, и меня неудержимо потянуло к ней.

"Кто ищет, тот найдёт", гласит народная мудрость. Я нашёл и всю ночь мы были вместе.

На следующее утро после завтрака за мной приехали из опеки и отвезли в детдом в Подмосковный городок Царёвск.

Глава 2. В детдоме

Я протянул руку ладошкой вверх и над ней возник огонёк. Он был слабенький, и его пламя колыхалось и трепетало, когда до него добиралось моё дыхание. Огонёк совсем не обжигал ладошку, более того, я вообще не ощущал его. Я приподнял руку повыше, и слабый свет разогнал непроглядную тьму кладовки, в которую меня заперла дежурная воспитательница.

А всё началось с того, что она обнаружила меня с включённым смартфоном в постели после отбоя. Телефон давал совсем слабый свет, в отличие от луны, светившей прямо в окна. Я зачитался и не заметил подкравшуюся дежурную, которая ни слова не говоря, отобрала у меня устройство и, ухватив за ухо, потащила из постели. Мои уши, кстати, за время, прошедшее после катастрофы, выздоровели и приобрели вполне приемлемый вид, и я надеялся, что и лицо у меня рано или поздно тоже примет человеческий облик.

Воспитательница, молча, выволокла меня в коридор и, протащив за собой несколько метров, всё так же, не произнеся ни единого слова, запихнула в кладовку, не забыв запереть дверь на ключ.

Самое интересное, что это была моя первая ночь в детдоме. Но, мне сразу, без предварительного предупреждения назначили тяжкую меру пресечения — заперли в тёмную кладовку, где уборщица хранила свои ведра, веники и тряпки с запасами хлорки и карболки.

Как зажегся огонёк над моей ладонью, я и сам сначала не понял. Я просто захотел света, и вдруг ниоткуда пришло знание. Мне нужно было мысленно начертить контур огонька, и я это сделал. Я просто представил себе этот контур, а затем что-то сделал ещё. А вот что именно я ещё сделал, мне было неясно.

Я переступил с ноги на ногу и задел при этом пустое ведро, стоящее на стуле. Ведро с грохотом свалилось на пол. В небольшом замкнутом пространстве шуму это произвело много, так что я от испуга присел на корточки. Ведро ещё пару раз качнулось на полу и затихло. Наступила оглушающая тишина и меня опять окружила непроницаемая темень.

"Вот был бы я котом, — подумал я, — не было у меня никаких проблем с темнотой". Тут я вспомнил об огоньке над ладошкой и опять осторожно протянул руку и задумался, как же он у меня в прошлый раз зажегся. Знание опять проступило в голове, причём на этот раз очень отчётливо и понятно. Мне осталось только осуществить это. Сначала я представил контур огонька над ладонью, а затем, мысленно прочертил ниточку от своего солнечного сплетения до груди, потом, не останавливаясь, продлил её, вдоль руки до ладони и подсоединил к светящемуся контуру огонька. Закрыв глаза, я представил, что смотрю на своё солнечное сплетение изнутри и увидел там слабое свечение, слегка зеленоватое. Откуда-то я знал, что нужно было делать дальше, но одного знания было мало.

Пока я возился со своим источником (это слово само возникло в моей голове) ниточка растаяла. Когда я восстановил ниточку, исчез контур огонька. Наконец, после нескольких попыток мне удалось сделать всё быстро и практически одновременно — и изобразить над ладонью контур огонька, провести ниточку и пустить по ней энергию от своего источника. Огонёк вспыхнул на этот раз значительно более ярко, чем в первый раз.

Я огляделся и на полке, около двери обнаружил ключ с алюминиевой биркой на верёвочке, привязанной к ключу. Взяв ключ, я сунул его в скважину двери и повернул. Язык замка щёлкнул, ещё один полуоборот ключа и дверь открылась.

Затем я вернул ключ на место, потушил огонёк и подождал, чтобы глаза опять привыкли к темноте. Приоткрыв дверь, вышел в коридор. Света в нем было достаточно, чтобы спокойно и без шума добраться до своей кровати. Сел на кровать, протёр подошвы голых ступней о тапочки, стоящие тут же, и залез под одеяло. Через пару минут я уже крепко спал.

Дежурная воспитательница появилась уже под утро, около 5 часов. Подойдя к двери кладовки, она прислушалась, но ничего не выслушала. Вынув из кармана халата ключ, она сунула его в замочную скважину и дверь от её движений приоткрылась. Она распахнула её настежь и никого внутри не обнаружила. Закрыла кладовку на ключ и прошла в спальную к мальчикам, где и обнаружила свою пропажу. Мальчик спал, но как только она дотронулась до него с намерением разбудить и отправить продолжать отбывать наказание в кладовку, как её руку прострелило сильной болью. Воспитательница, никак не ожидавшая такого отпора от мальчика, не удержалась и вскрикнула. Её рука безвольно повисла вдоль туловища и не подчинялась воле женщины. Она испугалась и выскочила из спальни. В коридоре руку закололо десятками иголочек, возвращая ей чувствительность и подвижность.