Вспомнив об этом, Андрей ощутил, как чаще забилось сердце. Лежать уже не хотелось. Он выбрался из кровати, свернул простыню и пододеяльник (одеяло отсутствовало по причине летней жары), взял подушку и сунул все это в шкаф. Продолжая машинально почесывать руку, добрел до кухни. На столе лежала записка: "Котлеты в холодильнике. Обязательно разогрей!" Ага, сейчас все брошу и буду ерундой заниматься, подумал Андрей, доставая котлету из кастрюли рукой и откусывая кусок. Взяв еще горбушку батона, он выбрался на балкон. Щурясь на солнце, огляделся вокруг. В небе висели жидкие клочковатые облачка, но ничего похожего на обещанную грозу пока что не наблюдалось. Андрей пожал плечами и вернулся на кухню. Когда он дожевывал третью котлету, в прихожей зазвонил телефон.

— Андрюша, ты уже проснулся? — блеснула логикой мама. — Покушал уже?

— Ага.

— Котлеты разогревал?

— А как же, — соврал Андрей, даже не моргнув глазом.

— Тогда в магазин сходи, в хозяйственный, ладно? Я тебе забыла написать, а у нас порошок закончился. И чистящее средство еще возьми. И мыло тоже. Не забудешь?

— Ладно, — пробурчал Андрей. — Схожу сейчас.

— Деньги на тумбочке.

Выбираться из прохлады на улицу, где суховей гонял по асфальту серую пыль, решительно не хотелось. Несколько минут Андрей бессмысленно бродил по квартире, перекладывая вещи с места на место, потом ткнул кнопку на телевизоре. Трудяга "Горизонт", которому в этом году исполнилось десять лет, оскорбленно хрюкнул, и кинескоп начал нехотя разгораться.

Цвета были блеклые, с зеленоватым оттенком, и дикторша в студии новостей слегка напоминала утопленницу, которую только что вытащили на берег. Она зловеще оскалилась и зачастила:

— В ближайшие дни из Пскова и с аэродрома "Северный" в Ивановской области вылетят четыре военно-транспортных самолета. Они доставят в Приштину более двухсот российских десантников и до двадцати единиц техники. Кроме того, на борту будет мобильная станция космической связи, а также средства транспорта и бытового обеспечения. Румыния и Украина уже выразили готовность предоставить воздушный коридор для пролета. В настоящее время ведутся переговоры с Венгрией. Как сообщил представитель Минобороны России, военнослужащие приступят к выполнению миссии в американском и французском секторе ответственности в окрестностях Приштины. Напомним, в ночь на 12 июня сводный батальон ВДВ из состава международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине, совершив марш-бросок на территорию Косово, взял под контроль аэропорт "Слатина". Действия российских военных стали полной неожиданностью для командования НАТО...

Тут у Андрея возникла интересная мысль — а что, если бы "Илы" с военной техникой сели не в Косово, а в Эксклаве? Тем более, из Пскова туда лететь всего нечего. Он представил себе, как, едва выбравшись из чрева громадного самолета, БТРы начинают лупить из ПКТ по муренам, и те, визжа от бессилия, проливают на землю потоки Горючих Слез. Хотя, конечно, будь это так легко, мурен бы уже давно извели под корень. Выкатили бы, в крайнем случае, эти, как их... РСЗО. Или как там "Град" по-научному называется? Андрей почувствовал, что его познания в стреляющих железяках стремительно иссякают, сконфузился и переключил канал. Толстая тетка в бесформенном балахоне доверчиво сообщила с экрана:

— В седьмом месяце 1999 года с неба явится Великий Король ужаса, чтобы воскресить великого короля Анголмуа...

Ни хрена себе, подумал Андрей. Тетка с готовностью уточнила:

— Так записал Мишель де Нотр-Дам, известный под именем Нострадамус, более четырех столетий назад. Впрочем, по грегорианскому календарю это скорее не седьмой, а восьмой месяц...

Андрей вздохнул с облегчением.

— ...что полностью соответствует мнению российского предсказателя, военного пенсионера Михаила Реброва. Именно в августе текущего года он предрекает переход Земли в новое измерение с последующим возрождением человечества.

Вот, порадовался Андрей, это уже другой разговор. Военный пенсионер — человек серьезный, свистеть не будет. А то достали уже со своим Нострадамусом.

— Тот факт, что Земля в ее нынешнем виде доживает последние месяцы, подтверждают и американские исследователи Библии, — продолжала толстая тетка. — На "круглом столе" в 1997 году они представили результаты изучения древних текстов — в частности, книг пророков Захарии и Даниила, послания к фессалоникийцам и свитков Мертвого моря. Вывод получился пугающий — время нашего мира истечет 31 декабря, за несколько секунд до наступления 2000 года...

А что, логично, одобрил Андрей. Календарь обнулился — значит, кирдык, и не надо умничать. Америкосы мыслят предметно...

Он выключил телевизор, надел рубашку и сгреб с тумбочки помятый полтинник. Вышел из квартиры и запер за собой дверь. Остановился у лифта и хотел уже нажать кнопку, но вспомнил Ксюхины жалобы и направился к лестнице. По подъезду разносился чей-то утробный голос, и гулкое эхо металось между пролетами. Андрей без труда опознал обладателя жирного баритона. На площадке третьего этажа в живописной позе стоял Серега Круглов, известный во дворе под кличкой Хомяк. Впрочем, в глаза его так старались не называть, справедливо опасаясь получить в лоб.

Серега был в шортах и в просторной майке без рукавов с логотипом Chicago Bulls. Мясистая шея, плавно переходящая в плечи, лоснилась от пота, лицо раскраснелось, а под майкой колыхался мощный живот. В одной руке Хомяк держал бутылку светлого пива "Дон", а в другой — массивный сотовый телефон с торчащей антенной.

— Слышь, короче, не тормози, — напутствовал он кого-то, — берешь тачку и выдвигаешься туда, резко! Выцепишь там этого гоблина... Что? Не слышу, связь херовая. Связь, говорю! Да... Чего-чего, мля? Он чё там, совсем опух?..

На взгляд Андрея, Хомяк слегка переигрывал в своем стремлении соответствовать роли. Разве что мизинцы не оттопыривал, как в анекдотах про новых русских, у которых даже руль в "мерседесе" имеет специальные прорези. Впрочем, несмотря на свои повадки, Серега был отнюдь не дурак. К Андрею он относился снисходительно-благосклонно. Вот и сейчас, оторвавшись от телефона, приветственно махнул жирной лапой.

— Какие люди! И без охраны! — он хлопнул Андрея по плечу, так что тот едва не вылетел с лестницы. — Здорово, малой! Ну, ты вымахал, шланг гофрированный!

Эта фраза повторялась при каждой встрече, и Андрей заученно улыбнулся.

— Пиво будешь? — спросил Хомяк.

— Не, спасибо, Серега.

— А чё так?

— Еще успею. У меня ж выпускной сегодня...

— О, точняк! Я сразу не догнал. Да, выпускной — это реальная тема. У нас, я помню, тогда, в девяносто третьем... — Серега мечтательно закатил глаза. — Короче, малой, поздравляю, бляха! А чё ты такой загруженный?

— Ну, так... Настроение непонятное...

— Не парься, Андрюха, все будет ништяк, я тебе говорю! — после очередного экспрессивного жеста пиво едва не вылилось из бутылки, но Хомяк продолжал, не обращая внимания. — Короче, смотри. Зеленый — это без базара вообще. А, может, даже и желтый. Красный тебе, пожалуй, не светит, но оно тебе и нафиг не надо...

— Серега, извини, ты о чем вообще? — осторожно сказал Андрей. — Я что-то не въехал. Зеленый, желтый...

— А, ну да, — Хомяк поскреб подбородок. — Это, блин, ну, как бы тебе сказать...

Телефон опять запищал, не давая закончить фразу.

— Достали уже, — пробурчал Серега, прибавив несколько непечатных конструкций. — Пива не дадут с утра выпить. Ладно, давай, ты понял. Не ссы, Андрюха!

От такого пожелания Андрею стало немного стремно. Он еще пару секунд постоял, глядя, как Хомяк с бутылкой в руке продолжает деловые переговоры, и медленно пошел вниз. Шагнул на улицу из затхлого полумрака, зажмурился от яркого света и сплюнул на горячую землю. Скорее бы уже вечер, а то эти непонятки достали...

А вот интересно, в каком платье Ксюха на выпускной придет? Ну, то есть, в длинном или в коротком? По идее, должна в коротком. Жарко же, правильно? И вообще, не девятнадцатый век. Андрей вздохнул, посмотрел на балкон четвертого этажа и поплелся в сторону магазина.

Иди было недалеко, через два двора. На лавочках вдоль панельных домов уже расселись неулыбчивые старухи и одна мамаша с коляской. Двое пацанов лет по десять задумчиво осматривали ветвистую алычу. Каждое лето история повторяется — с нижних веток, свисающих почти до земли, все обрывают еще в недозрелом виде. Потом, когда оставшиеся плоды пожелтеют, халявщики забираются выше, чтобы долго и вдумчиво обжираться, сплевывая вниз косточки. К тому моменту, как перезревшая алыча начинает осыпаться без посторонней помощи, всем уже просто лень ее собирать — и сочная мякоть гниет на асфальте, оставляя липкие пятна. У пацанов появляется добыча поинтереснее — например, полудикие абрикосы, растущие в глубине двора. Даже зеленые, они на вкус ничего, а уж когда поспеют...

Да, и еще орехи! Созреют к началу нового учебного года. Их удобнее всего сбивать палками. Скорлупки, еще одетые в зеленую кожуру, падают на асфальт с глухим стуком. Кожура имеет резкий специфический запах и, когда ее обдираешь, сильно пачкает руки. И первого сентября все мужское население класса приходит в школу с коричневыми ладонями...

Предавшись этим ностальгическим мыслям, Андрей не сразу сообразил, что уже стоит перед магазином. Торговая точка называлась просто и без затей: "Хозтовары". Впрочем, по нынешним временам, это смотрелось даже оригинально. Все остальные магазины в округе носили женские имена вроде "Людмила", "Малика" или "Зара" — даже если это был всего лишь ларек на автобусной остановке, где продавали сникерсы и паленую водку.

Хозмаг располагался в полуподвале. Внутри было прохладно и воняло дешевым мылом, бруски которого громоздились на дальней полке. Еще пахло олифой и чем-то с высоким содержанием спирта — причем последний аромат исходил, скорее, от продавщицы. От такого коктейля у Андрея заслезились глаза, а рука, которую во сне куснула мурена, зачесалась еще сильнее. Он, морщась, поскреб предплечье. Тетенька за прилавком, посмотрев на его страдания, хмыкнула и неожиданно спросила:

— Выпускник, что ли?

Андрей слегка растерялся.

— А что, заметно?

— А чего тут замечать. У моей соседки, вон, тоже дочка пойдет сегодня. Собирается уже. Красивая, ужас, — не совсем логично подытожила продавщица.

— А в какой она школе? — зачем-то спросил Андрей.

— В двенадцатой.

"Это где в прошлом году труп нашли?" — чуть не ляпнул он, но в последний момент сдержался. Вместо этого сказал:

— Если в двенадцатой, то не встретимся. Я из четвертой. Мне порошок стиральный дайте, пожалуйста...

На обратном пути он обошел пятиэтажку с другой стороны. Детская площадка зарастала сорной травой. Дальше виднелась старая голубятня, которая стояла здесь так давно, что казалась природной частью ландшафта. Жирные противные птицы медитировали на крыше, изредка встряхивая короткими крыльями. Это общежитие для пернатых существовало, похоже, в автономном режиме — во всяком случае, Андрей ни разу не видел, чтобы голубей кто-нибудь "гонял", как об этом поется в песнях. А ведь он тут всю жизнь живет, еще с советских времен. Даже пионеров застал...

Андрей родился, когда был еще жив дорогой Леонид Ильич, и они мирно сосуществовали целых три месяца, пока в ноябре восемьдесят второго четырежды герой не отошел в другой мир. Мама рассказывала потом, как вздрогнули все, прильнувшие к телевизорам, когда гроб с генсеком уронили в яму у Кремлевской стены под грохот траурного салюта. Как будто страна с приспущенными красными флагами споткнулась на ровном месте. Споткнулась, да так и не поднялась.

Андрей еще лежал в колыбели, когда хмурый гэбэшник, занявший трон, начал ловить прогульщиков на дневных сеансах в кинотеатрах. Но всех переловить не успел, потому что даже в ЦКБ врачи не всесильны. Следующий кремлевский дедок маме Андрея не запомнился совершенно, потому что сын уже бодро бегал по комнате и складывал слова в предложения.

Когда Андрюшу отдали в садик, на Олимпе водворился лысый мужик с отметиной, способный трещать по пять часов без умолку. Мама то ли в шутку, то ли всерьез рассказывала, как сажала непослушное чадо перед телеэкраном, и уже секунд через двадцать у юного зрителя начинали слипаться глазки, а спустя минуту он дрых богатырским сном. Сама же мама выдерживала часа полтора, а потом отрубалась тоже. С каждым годом речи становились длиннее. Когда Андрей заканчивал первый класс, над болтливым генсеком потешались все эстрадные юмористы. А потом стало не смешно. Лысого закрыли в Фаросе, а седого красавца, который влез на танк посреди Москвы, уже не успели стащить обратно. Страна сменила название и начала съеживаться, осыпаясь по краям как тлеющая бумага.

Но за пару лет до того, как "для разрядки" запретили компартию, Андрея уже пошел в школу, где увидел пионеров живьем. Нет, он не завидовал им из-за красных галстуков. И пионерская комната, где хранились дурацкие помятые горны и заплесневелое знамя, его совершенно не привлекали. Просто он чувствовал — это нечто из другой жизни, к чему уже нельзя прикоснуться, а можно только смотреть. Реликты из Эпохи Легенд, как выражались в кинофильме "Лиловый шар". Этот фильм про Алису, живущую в придуманном будущем, Андрей успел увидеть в кинотеатре — ходил на детский сеанс. Потом кинотеатр закрыли, а в здании сделали казино...

Андрей добрел до подъезда, поколебался и все-таки пошел к лифту. Тащиться на пятый этаж пешком на этот раз желания не было. Шагнув в кабинку, он прижался к стене, чтобы не вступить в подсохшую лужу, нажал сожженную кнопку и стал с беспокойством слушать, как натужно лязгают тросы. Только застрять сейчас не хватало, подумал он. Но все обошлось, и Андрей выскочил на своем этаже. Едва он зашел домой, раздался телефонный звонок, и трубка спросила Пашкиным голосом:

— Привет, чё делаешь?

Сам Пашка на такой вопрос отвечал, как правило, великолепной фразой: "Вот, с тобой разговариваю". И замолкал, давай возможность оценить остроумие. Но Андрей преодолел искушение и честно сказал:

— Только что в квартиру зашел.

— А где был? — немедленно спросил Пашка.

Ёпрст, подумал Андрей. А вслух ответил:

— В магазин ходил. За мылом и порошком. Сорта называть?

— Гы-гы, — сказал Пашка. — Очень смешно. Короче, ладно, хватит трындеть. Давай, заходи ко мне.

— А чё такое? — Андрей с сомнением потер подбородок.

— Заходи, говорю, увидишь. Реально круто! Батя из Москвы подогнал.

Андрей взглянул на часы. Ну, собственно, почему бы и нет? До выпускного еще почти полдня, а делать все равно нефиг.

— Ладно, — сказал он. — Считай, что уговорил. Зайду через пять минут.

Дверь ему открыл лично Пашкин отец. Он протянул руку и улыбнулся — не то чтобы широко, но и не совсем дежурной улыбкой, а так... дозированно. Чувствовался опыт, короче.

— Здравствуй, здравствуй, Андрей, — сказал он солидным голосом. — Давно тебя не видел. Как мама?

— Здравствуйте, Альберт Викторович. Мама нормально, спасибо.