Единственное, что заставило серьёзно так удивиться на фоне всего остального, это отсутствие зеркала или чего-либо, исполняющего его функции. Металл ножей был матово-чёрным, поглощающим свет, — так же свои красил Сонькин парень. Как упорно гласила молва среди ролевиков, Виктор-Струна некогда служил в разведке, откуда и нахватался искренней любви к антибликовым ножам, удавке и скрытному передвижению по местности, столь характерному для диверсанта. Эх, мне бы сейчас его навыки...
Хотя, ножи теперь метаю ничуть не хуже него, удавкой ещё не пользовался, не довелось, и, упасите боги, не доведётся. Беззвучно двигаться у меня не получалось, пробирающий до дрожи эпизод с тем чудовищем наглядно это иллюстрировал. Интересно, откуда я знал, что вода для него опасна, и только в ней спасение? Загадки, загадки, сплошные загадки...
Раздумывая над всем этим безобразием, я не переставал разбирать хабар. В карманах пояса обнаружились набор кисточек, в отдельных креплениях два массивных, явно под мою хрупкую руку рассчитанных кастета с внушающими уважение зубчиками, характерными для велосипедных звёздочек. Плотно заткнутые пробками тёмные пузырьки с порошками и жидкостями, открывать которые и интересоваться содержимым всячески не рекомендовал уже доказавший свою полезность инстинкт самосохранения. Какие-то камни, кристаллы, колбаскообразный кожаный кошель с квадратными серебряными и золотыми пластинками, явно монетами; раскладной нож с жутковатого вида пилообразными выступами по верхней кромке, и всякая прочая ерунда.
А вот содержимое «сбруй» заставило и порадоваться, и, одновременно, крепко задуматься, кем же была на самом деле прошлая владелица этого кошерного тела. На предплечья крепилось два кинжала, опять же — чёрного цвета, но вот материал... Нет, стало сразу понятно, что это не покраска такая, а сами кинжалы сделаны из чего-то чёрного, опять же матового, лёгкого и, по ощущениям, явно не из металла. То ли пластик, созданный под высоким давлением, когда им можно резать ничуть не хуже качественного ножа, то ли вообще из кристалла. Задачка та ещё, в общем.
Два наруча в комплекте, один оснащён пятью трубками, скрытыми металлом и кожей, и хитрой спусковой системой, упрятанной в перчатку. Что-то вроде пружинного арбалета, в общем. Сообразив, что стрелять в дерево — непозволительное расточительство, выстрелил в землю. Движения не увидел, но в месте, куда целился, вдруг вырос крохотный оперённый пенёк. И лишь выцарапывая болт из почвы, понял, что проще было бы всё же выстрелить в дерево: глина и камни оказались спрессованы до состояния гранита, и пришлось изрядно попотеть, орудуя лопаткой, пока смог вытащить болт наружу. Болт вполне себе арбалетным оказался, Косой Тиль постоянно таскал с собой на ролёвки два миниатюрных арбалета, стрелявших такими же коротышками. Длина около двадцати сантиметров, толщина — с полсантиметра, жёсткое оперение, зубристый кончик, способный при попадании конкретно так разворотить внутренности или покрошить кости. Опасная, убойная штучка.
Процесс зарядки оказался простым до безобразия, хоть и немного нерациональным: для того, чтобы установить болт на место, требовалось отцепить кожух, потянуть на задней стороне выступающую часть, оказавшуюся чем-то наподобие затвора, вложить снаряд, вернуть выдвижную часть обратно, и потянуть к кисти рычажок, а потом вернуть его на место. Из хорошего было то, что усилий прилагалось минимум, правда, в ущерб времени перезарядки... Впрочем, дарёному коню на халяву и известь — творог, так что хватит бухтеть. Что есть, то есть, и не надо заморачиваться.
Интересной оказалась система спуска: для выстрела нужно было сжать руку в кулак и согнуть кисть внутрь, тогда под подушечками пальцев начинали ощущаться бугорки, нажатие на которые и приводило к срабатыванию пружины.
Второй наруч, под левую руку, оказался набит под завязку всякими интересностями типа закрытого крышкой компаса, штуковины похожей на него, но абсолютно непонятного назначения, с несколькими стрелками и шкалами без каких бы то ни было обозначений, ни буквенных, ни цветовых. Длинная выпуклая прозрачная пластинка, под которой расположились четыре неизвестного назначения полусферы, а так же (я уже устал удивляться) целый патронташ метательных стрелок.
Наножные крепления содержали уже привычные чехлы с метательными ножами, и несколько петель неопределённого назначения. Одно из креплений гордо несло на себе нечто широкое, изогнутое, острое, гораздо больше ножа или кинжала. Тяжёлый металл, опять же выкрашенный в чёрный, и рукоятка, удобная как для обычного, так и для обратного хвата.
Играться с этим мачете не стал, всё же не хотелось мне отсечь своему новому телу ухо или что-то ещё жизненно важное.
Выводы напрашивались какие-то странные. С одной стороны, есть куча приблуд для занимательной археологии в походных условиях, те же кисточки, лопатка, прочая мелкая радость, наполнявшая рюкзак и пояс. С другой стороны, более чем внушительный арсенал холодного оружия близкого и дальнего контакта, плюс самострельный наруч. Опять же — всё антибликовое, без зеркальных поверхностей, сиречь — более соответствующее какому-нибудь диверсанту или ниндзя, чем любителю ковыряться в древностях. К этому же ещё одним плюсом — навыки владения всем этим скарбом, вбитые в подкорку.
Отсюда два логичных вывода: или я диверсант, маскирующийся под археолога, либо же настоящий любитель покопаться в хламе времён и, не исключено, что бонусом к тому же самый обычный расхититель древностей, а обстановка вокруг настолько опасна, что без имеющегося арсенала выжить просто нереально. И тот, и другой вариант доставляют мало радости, если честно. Ибо самое вероятное, что со мной может случиться в ближайшее время, особенно с оглядкой на того монстра, и ещё неизвестные мне опасности, это банальная, глупая смерть. Хоть и в очень приятном теле.
Впрочем, сдаётся мне, тому, кто решит меня укатать или же позавтракать мной, на такую симпатяшку со всеми приятными внешними данными будет откровенно наплевать.
А это, увы, совсем печально.
Ладно, сопли развешивать буду потом, когда и, главное, если, доберусь до нормального, защищённого жилья. А пока — причиндалы в кулак, горсть холодной речной воды в лицо, и думать куда же двинуть свои стройные ножки.
К сожалению, ни палатки, ни спальника я так и не обнаружил, зато нашлось тонкое, мягкое покрывало. Из чего оно сделано, остаётся только догадываться, на родине я подобных материалов не видел — чтобы ткань, под которой без проблем могут расположиться два крупногабаритных человека, спокойно складывалась в брикетик не больше пачки сигарет. Чудеса да и только. Значит, ночью будет не так холодно, а это уже радует.
Солнце нежно припекало с нестерпимо синих небес, лучи ласково касались обнажённой кожи, доставляя уйму приятных ощущений, хотелось растянуться на травке и мурчать от удовольствия.
Одежда сохла буквально на глазах, тем более её до того изрядно подсушил мой огненный столп, а значит, есть время на небольшой отдых, упаковывание вещей обратно и, конечно же, обед.
А аппетит у нового меня, оказывается, ого-го какой! Если в прошлом мне хватило бы за глаза парочки бутербродов, то в этот раз умял половину от всего запаса, без проблем сожрякал яблоко в два моих кулака, да ещё и чаю напился.
Тут вообще отдельная история получилась. Из фляжки решил не пить, поберечь, потому взял кружку и пошёл к воде. Рыбки плавают, водоросли и трава не жухлые, деревья насыщенны влагой и зеленью, значит — пить можно. Да и память вновь подсказала, что водоём чист и для питьевых нужд пригоден вполне. Зачерпнул кружку, а пока донёс до костра, вода в ней заметно нагрелась. Осторожно, готовый отдёрнуть палец в тот же миг, прикоснулся к блину на дне. Тёплый, слегка вибрирующий. Это что ж, получается почти армейский саморазогревающийся комплект? Вода начала бурлить, готовая закипать, подошедшая к состоянию белого ключа, самому идеальному для заваривания чая. И тут встал вопрос о том, как эту самогрейку выключать. Экспериментальным путём было установлено, что эта шайтан-кружка имеет сенсорное управление. Надо было прикоснуться к стенке блина и провести немного пальцем против часовой стрелки.
Заварку нашёл быстро, и спустя несколько минут прихлёбывал крепкий чаёк, отдуваясь и обжигаясь кипятком, но не останавливаясь. То ли меня пробило на конкретный сушняк, то ли местный аналог чая оказался настолько вкусным даже без сахара, но факт оставался фактом — оторваться невозможно. Сумел заставить себя остановиться на третьей кружке, только из жалости к тающим бокам конверта.
Приятная тяжесть поселилась в желудке, блаженное тепло растекалось по всему телу, убаюкивая, заставляя смежить глаза.
Однако спать на неизвестной территории без какой-либо охраны было бы делом крайне самоубийственным, и потому, собрав волю в кулак, заставил себя подняться и помыть шайтан-кружку. После этого всё же нацепил на голое тело высохшие штаны и майку, и, прихватив кнут и прицепив к поясу мачете, двинулся на разведку.
И был приятно удивлён. Выбрался я не на противоположный берег, а на островок метров в пятьдесят длинной и в ширину немногим меньше. Расстояние что до одного, что до другого берега одинаково, вода прозрачная как горные ручьи, течение не сильно спокойное, но то и хорошо — без шума не подобраться никак.
На обратном пути набрал ещё хвороста и абсолютно случайно, потянув на себя толстенькую сухую веточку из куста, разорил гнездо с полутора дюжинами некрупных, желтоватых яиц с едва заметными золотистыми прожилками. В одном из кармашков пояса к случаю оказался холщовый мешочек, так что изображать акробата мне не пришлось.
В конце концов скормил костру всё принесённое и подтащил в огонь то сушёное бревно, служившее мне стулом.
Скорее поддавшись интуиции, чем осознанно, протянул руку в огонь и подхватил парочку огненных ящерок.
— Трескайте, только смотрите, чтобы до пробуждения моего оно не прогорело, — прошептал в пляшущие на ладони язычки пламени и опустил лисоящерок на кору. В ответ пламя мигом охватило всё бревно, но тут же собралось и равномерной тонкой полосочкой протянулось по всей его длине, сосредоточившись с моей стороны.
Часть ящерок из костра составила компанию моей парочке, переметнувшись на выстреливших искрах, и они начали танцевать. Такие подвижные, неугомонные, стремительные в движениях они иногда замирали, словно прислушиваясь к неслышимой музыке, и, вновь поймав ритм, продолжали своё неугомонное движение, такое гипнотизирующе-успокаивающее, мерное, сонное... Убаюкивающее...
И без того закрывающиеся глаза совсем сонно слипались, и в голове не было ни единого желания поразбираться насчёт всей случившейся ситуации, а утро, как известно, вечера мудренее. Я завернулся в одеяло и мгновенно провалился в сон.
Странный это был сон.
Вокруг меня струился туман, его струи двигались во всех направлениях, и воздух был удивительно сух, будто не из водного пара эта завеса. Видимость упала практически до нуля, что-либо отчётливо рассмотреть на расстоянии вытянутой руки оказалось уже невозможным. И странно, я откуда-то знал, что куда бы ни пошёл, выйду именно туда, куда мне нужно. Потому с направлением не заморачивался вовсе, бодро шагая куда глаза глядят и ноги несут. Шёл минуты полторы, несколько раз меняя направление хода, и вдруг вывалился из белой пелены на чётко очерченный пятачок с озером в центре. Сверху лился странный водопад, вроде бы и чёрная вода, но видно и золотистые, яркие всполохи в брызгах, а вода (вода ли?) спонтанно меняла направление и скорость движения. Вот медленно, как по стене, течёт вниз, а вот уже стремительной протокой рвётся вверх, чтобы тут же обрушиться вниз...
Я смотрел как зачарованный. Большей красоты, пахнущей одновременно и нежной дружелюбностью, и хищной опасностью, видеть не доводилось никогда.
— Надо же, и полчаса не побродил, — раздался сбоку ехидный голос.
Владелец голоса оказался чертовски знакомым типом, только в этот раз облачён в белоснежный смокинг и без безуминки в холодных глазах. Сдаётся мне, она там и не бывала никогда.
— Кто ты?
— А то не знаешь, — ухмыльнулся клонированный мастер.
— Не знаю, — честно ответил я. — На ролёвке был похожий кент, но сдаётся мне, что не ты.
Мне показалось, или на его физиономии мелькнуло удивление? Может и показалось, потому что ухмылка вернулась на место очень быстро.
— Раскусил, однако, — хмыкнул неизвестный. — Там представитель мой был, Шутник. Кстати, с его лёгкой руки ты и оказался в другом мире.
Ага... Кое-что прояснилось.
— Уж не с той же лёгкой руки, чтоб её по пояс оторвало и в семнадцати местах поломало, я оказался в женском теле?
Мастер глянул на меня оценивающе и изрёк:
— С его, с его. Только ты с эпитетами поаккуратнее, особенно если Шутник рядом будет. Лапы у него с моими не сравнить, но тебе хватит. Да и вообще, чем недоволен? Там у тебя что осталось? Скобы в позвоночнике, уже появляющийся лишний вес и маячащая на горизонте инвалидность, плюс бутылка пива вечером и бессмысленные чаты. А что есть сейчас? Молодое, сильное тело, устойчивое к огню, с демонической регенерацией. Да и к магии способности сильные. Чем не равноценный обмен?
Прав, зараза. На ролёвку-то выбрался только из-за активного участия друзей, вспомнить былую боевую молодость. Накачался обезболивающим, алкоголем до кучи. Спасибо друзьям, позитива добавили, что тоже сил придало. Да и отыгрывать потому и взялся волхва, что много бегать и напрягаться не надо. Знай посохом помахивай, обереги перебирай, да колдунствуй потихоньку.
— Прав? Прав, а теперь по существу. Моё имя Артас, я бог Хаоса, — странно, но удивления не нашлось ни капельки. Может, потому, что впервые за несколько месяцев смог пробежаться без постоянной боли в спине? Или потому, что в теле противоположного пола оказался?.. Ладно, неважно.
— Саня, бывший студент, бывший ролевик, будущий калека, — отрапортовал в свою очередь я. — Так чем же я заслужил такую благодать со стороны бога Хаоса, что оказался чёрте где и в чужом теле?
Артас протянул сложенную в несколько раз бумагу.
— Держи, потом изучишь. Тут местная карта, — бумажку спрятал в карман брюк. — Вытащили тебя не просто так. Уж извини, благотворительность — не мой конёк. Поработаешь на меня, выполнишь кое-что, и, уверяю, я в долгу не останусь. Дело довольно опасное, ты и сам успел заметить, насколько мир гостеприимный оказался. Дальше — ещё опаснее, возможно, с летальным исходом. Но не факт.
Ага, не факт. Впрочем, смешивая алкоголь и болеутоляющее, я и так приближал собственную смерть, уже, можно сказать, подготовился духовно к ней. Теперь как самурай — помереть всегда готов. Пионер-камикадзе, блин...
Похоже, последнее сказал вслух, ибо его боговость (или божественность?..) заржал дико и навзрыд. Долго ржал, наверно, с минуту, может, чуть меньше. Блин, они тут все такие к смеху неустойчивые? Отсмеявшись, выдохнул:
