— Какаши и Джирайя оказались в Долине завершения в момент открытия пространственной аномалии, — медленно начала Цунаде. — Сама аномалия была вызвана действиями Саске, когда он попытался в спину убить Наруто...
— Нет!.. Этого не может быть!.. — Сакура не хотела в это верить, Джирайя отчетливо это видел. — Саске-кун никак не мог этого сделать...
Шлеп — голова куноичи мотнулась в сторону от пощечины, которую той влепила Хьюга Хината. Про эту девушку Джирайя уже успел забыть, когда увидел облегчение на ее лице, стоило ей только услышать о Наруто, но сейчас брюнетка была в ярости.
— Еще как может быть...
Шок — это единственное, что испытывали сейчас все находящиеся в кабинете, ведь было отлично известно, что эта куноичи достаточно мягка своим характером. Сильнейшее же потрясение испытала ее наставница.
— Х-Хината, как ты...
Шлеп — Яманака также словила пощечину.
— Просто молчи, Ино, — чуть не шипела от ярости принцесса Хьюга, что было странно и страшно.
— Отставить, — Цунаде сказала спокойно, но от этого голоса по спине у Джирайи промаршировали мурашки. Немного подождав, Каге продолжила: — Все просто, Сакура. Саске — преступник, и если он еще жив, то будет уничтожен...
— А что насчет Наруто? — спросил Шикамару. — Раз он точно жив, мы будем стараться его вернуть?..
— Нет, не будем.
Шимура Данзо был последним, кого сейчас, да и вообще хотел видеть Джирайя. Также Мудрец осознал, что подобные слова были зря сказаны главой Корня АНБУ.
5 дней спустя
Джирайя стоял на голове четвертого Хокаге и смотрел на деревню, за которую отдал жизнь его ученик, как и многие другие шиноби, которых он знал. Каждый раз, когда подобное происходило, сердце старого воина сжималось от боли. Казалось бы, мир должен был замирать в подобные дни, но нет, он безостановочно шел вперед. Вот и сейчас, несмотря на все, что произошло, мир и не думал останавливаться и даже наоборот — словно набирал скорость.
За прошедшие три дня Джирайя увидел столько грязи в человеческих сердцах, сколько не видел за всю свою жизнь или, может быть... просто не хотел видеть?.. Да, с подобным старый шиноби был готов согласиться. Но все равно было противно смотреть на нынешний мир шиноби, когда уже успели позабыться некоторые традиции, но еще не успели умереть те, кто о них помнил. Когда братство шиноби было реальным, а не существовало на словах. Идеал, построенный первым Хокаге, Хаширамой Сенджу, и поддерживаемый его братом, Тобирамой, был разрушен несовершенством людских душ. И потому, смотря на людей, которые праздновали исчезновение Наруто, Джирайя хотел только одного — свернуть им всем шеи. Но даже так, будь это только обычные люди, чьи головы легко задурить разными сказками, он бы мог понять; в конце концов, что еще взять со скота? И пускай раньше он бы никогда так не подумал, но сейчас — это не тогда. Обычные люди, которые потеряли близких и свое дело во время высвобождения биджу почти четырнадцать лет назад, вполне могли поверить в сказку, которую распространили среди людей, и, судя по косвенным доказательствам, это произошло при активной поддержке их сенсея.
Смотря на несовершенство людских душ, Джирайя начал понимать, что мир, к которому он так стремился, может быть недостижим, ведь даже если к нему прийти, то люди сами все разрушат — ради выгоды ли или еще чего, но разрушат.
И подобные мысли были бы ничего не значащими, если бы не одно 'но', которое перекрывало все: среди молодых, относительно молодых, шиноби были заметны такие же движения. Да, Наруто не любили, это было фактом, многим было просто все равно, но были и такие, кто его втихую ненавидел, — бесклановые. Те, на кого опирался их сенсей, и те, в чьей среде начали зарождаться эти отвратительные брожения. И ладно бы это были только те, кто был первым в семье, кто стал шиноби, но ведь были подобные брожения и в среде потомственных шиноби.
Мир изменился за то время, что он провел в борделях и в пути от места к месту, чтобы собрать так необходимую информацию для выживания Конохи. Сила кланов ослабла настолько, что становилось противно. А ведь Джирайя помнил, что было при гибели клана Узумаки, которая теперь также становилась под вопросом. Какое горе было в Конохе, что тогда происходило. Как люди поддерживали тех, кто жил в деревне Листа. Какую поддержку оказывали Сенджу, как многие мелкие кланы выражали свои соболезнования. И пускай это было всего лишь лицемерие в большей степени, но и действительно сочувствующие люди были. Почти полное уничтожение Сенджу, а также других кланов тоже вызывало лишь глухую боль в сердцах людей. И желание мести, которое растекалось по их венам, словно яд, мужчина это помнил.
Но вот с конца Третьей мировой войны шиноби прошло почти пятнадцать лет, и те, кто действительно чувствовал боль от произошедшего, — это старики; те, кто видел все три войны или даже участвовал во всех трех. Боль от полного уничтожения великого клана. И пускай где-то еще есть полукровки Узумаки, но лишь один Наруто был из главной ветви, и только он мог возродить Великий клан, который теперь стал просто одним из многих.
За эти несколько дней, что клоны Джирайи наблюдали за Конохой, они видели, как многие старики подходили к могилам Четвертого и Узумаки Мито. Он видел, как пришедшие молились и оставляли подношения, некоторые даже плакали. Но то были лишь старики да некоторые из тех, кому родители смогли привить свои взгляды на мир, а большинство же... большинству было плевать. И в этом была вина их сенсея.
— Что скажешь, Джи?
Мужчина уже и не помнил, когда к нему в последний раз так обращалась подруга.
— Не за этот мир боролись твои деды. Не за этот мир боролись мы с тобой, да и многие вместе с нами. — Старый шиноби переводил взгляд с одной улицы на другую и с омерзением отмечал, что в некоторых местах люди что-то праздновали, благодаря клонам он знал что. Но пара случаев, когда гражданским переломали кости шиноби, все же его повеселила. — Ты смогла докопаться до правды?
— Да, теперь это было сделать на удивление легко, — боевая подруга поморщилась, — старики расслабились.
— Я с тобой.
Химе погибшего клана кивнула и исчезла в шуншине, а вслед за ней и сопровождающие из АНБУ.
— Ты знаешь, с Яманака все подтвердилось, — эти слова донеслись до мужчины от маленького слизня, который оставила принцесса перед тем, как переместиться.
Джирайя еще некоторое время смотрел на Коноху и уже собрался отправиться по делам, которые больше не могли ждать, когда заметил маленькую куноичи, о которой за последнее время узнал очень много. Хината Хьюга, она стала предметом его интересов. Ведь, судя по всей информации, устроить то, что устроила она в кабинете Хокаге, было для нее невозможным. Девочка... нет, молодая девушка была слишком доброй и не любила конфликты. Мудрецу даже становилось интересно, как же такая особа смогла стать шиноби. Хината была слишком доброй даже по меркам Сеннина, не говоря уж о том, что она была морально забита своим собственным отцом, и потому для нее подобные действия были в принципе невозможны, но нет, девочка взорвалась.
За прошедшие несколько дней, что мудрец наблюдал за ней, девушка менялась, и менялась стремительно. Джирайя еще помнил, сколько облегчения испытала юная Хьюга от знания простого факта, что Наруто жив, и не мог сдержать улыбки, ведь понять, что же там было, не составило труда. Но именно этот факт сейчас мог послужить тем самым камешком, что уничтожит гору, влетев в нее на огромной скорости.
Ранее неконфликтная девушка, слишком добрая и застенчивая, теперь же в достаточной мере агрессивная и не боящаяся высказать все, что она думает, и даже ударить. Да, пока еще было видно, что та каждый раз перешагивает себя, но даже так это было плохо и страшно. Старый шиноби не раз видел нечто подобное и вполне осознавал, чем подобное может закончиться, и потому подумывал взять девочку в ученицы, чтобы сгладить острые углы и не дать ей превратиться в чудовище, а с ее потенциалом и без поддержки подобное было лишь вопросом времени.
* * *
**
— И что теперь? — стоя на одном из пальцев статуи, спросил беглый Мечник Тумана. — Все кончено?
— Нет, — глава Акацуки медленно переводил взгляд по лицам своих подчиненных, — мы лишь откладываем наши планы до тех пор, пока не сможем добраться до Узумаки Наруто или пока Кьюби не воскреснет.
— Кьюби не воскреснет. — Тоби предпочел выйти в свет раньше, чем планировал, но и причина была существенна, ведь их план, можно сказать, рухнул. — Узумаки Наруто жив, но находится за пределами нашего мира. И мне понадобится время, чтобы добраться до него.
Дейдара с удивлением смотрел на Тоби, но он был единственным, кто был удивлен.
'Вопрос в том, сколько тебе понадобится времени и сможешь ли ты это сделать', — прозвучал голос Черного Зецу в голове Учиха Обито.
— А также у нас в ближайшем будущем появится еще один член...
* * *
**
Наруто Узумаки плавал в океане боли. Он не помнил, что с ним происходило до этого, не помнил, кем он являлся, было только его имя. Потом он вспомнил тьму, а также странного брюнета, который с ненавистью смотрел на него.
'Что я такого сделал?.. — мысль смогла лениво проскользнуть в сознании, которое медленно собиралось из осколков. — Кажется... я его знаю... — Наруто помнил только свое имя, но, сосредоточившись на этом странном юноше, Узумаки начал вспоминать и себя. — Саске...'
Спустя некоторое время юный джинчурики вспомнил, кем же он был, а также то, что с ним стало и где он находился. Боль постепенно ушла, но блондин быстро об этом пожалел, втайне надеясь на то, что еще сможет ее вновь почувствовать. Он был в той тьме, которая поглотила его и Учиху. Он был в ней, но совершенно ничего не ощущал. Наруто ничего не видел, не чувствовал и не знал, мог ли вообще двигаться. Это ужасало сильнее всего, что он пережил в своей жизни.
Юноша так сильно не боялся, когда его загоняли пьяные жители Конохи темной ночью, когда ему пришлось провести несколько часов в помойке, только чтобы его не нашли. Не испытывал похожего страха и тогда, когда столкнулся с Момочи Забузой, что стоял на своем мече и придавливал их жаждой крови. Даже ужас от встречи с Гаарой, когда тот частично перекинулся, не идет ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Не знать, где ты; не понимать, что ты; не чувствовать себя живым, ведь даже если он и дышал, то не мог этого ощутить. Он был не в состоянии связаться с Кьюби, провалившись к себе в подсознание, хотя последние несколько месяцев свой жизни это было сделать очень легко. Проклятье!.. Да он был бы сейчас счастлив, даже увидев этого треклятого лиса, что и сам его нередко пугал до дрожи!
Определенно, этот день, вернее, эта ситуация была самой страшной в его жизни. Не просто страшной, а ужасающей, когда он не только не мог ничего сделать, но даже забыться, ведь спасительное забытье не шло, точнее, у него не получалось уснуть, когда он пытался отключиться, что-то ему не давало это сделать, да и страх накатывал с новой силой. Так что спустя некоторое время Узумаки перестал сам пытаться отключиться, но также заметил, что его почему-то начало клонить в сон.
Узумаки Наруто никогда не был гением, как Шикамару, или хотя бы столь же умным, как Сакура-чан, но даже так блондин не был идиотом и смог понять, что чем дольше он будет сопротивляться, тем больше у него шансов... на что-то... В конце концов, это было первое ощущение, которое он испытывал в последние несколько... А чего? Часов? Дней? Или, может быть, даже месяцев?! И потому юноша изо всех сил старался сопротивляться этому чувству, и в какой-то момент, когда разум уже перестал воспринимать себя как личность, стало легче и становилось легче с каждым мгновением.
Спустя непродолжительное время юный джинчурики вновь стал воспринимать себя как личность, а не целенаправленное желание. Он вновь начал вспоминать свою жизнь, но на этот раз не от конца к началу, когда первые годы были забыты, а от начала к концу, когда он видел гибель его родителей. Когда он вспоминал то, чего не видел и не чувствовал, словно это все происходило не с ним.
Именно в тот момент юноша хотел перестать существовать, поскольку отказывался верить в то, что подкидывала ему память. Он не хотел верить в то, что его отец, которым он восхищался, даже не зная правды, на самом деле обрек его на одиночество, и потому постарался забыть об этом, обезличить в своей памяти Четвертого Хокаге. Но вот в лицо женщины, что была его матерью, он вглядывался столько, сколько мог, пока воспоминания не начали сменять друг друга, а Наруто, что вдруг почувствовал себя вновь маленьким, захотелось расплакаться, но он не мог этого сделать. Узумаки страстно желал вернуть тот миг, когда видел лицо своей матери, но не мог этого сделать. А когда память промоталась вперед до десяти лет, юноша неожиданно начал забывать все то, что он успел уже посмотреть, вернее, не все, а только самое начало, самое главное. Он бился изо всех сил, стараясь сохранить ее облик у себя в памяти, но медленно, миг за мигом, забывал. И он не ощущал, как тело вновь начало болеть, как во рту появился солоноватый привкус крови, не чувствовал мокрых дорожек от слез на щеках и не ощущал головной боли, которая из-за его сопротивления становилась лишь сильнее.
Наруто забыл почти все. Забыл то, что происходило в начале его жизни, забыл имя матери, даже забыл еще что-то важное, когда над ним стоял одноглазый и однорукий старик. Для Узумаки все это стало неважно. Каким-то чудом он смог сохранить у себя в памяти лишь образ красивой красноволосой женщины и печально улыбнулся, разом почувствовав нестерпимую боль. А после была лишь новая боль от удара обо что-то каменное, что выбило весь воздух из легких; капли дождя на лице, когда юноша, скребя пальцами по камню, пытался судорожно вздохнуть, а также навалившуюся какофонию звуков, которая вырубила его.
Глава 1:
Новый мир: Часть 1я
Джон Смит был самым обычным человеком, который жил в США, и потому почти не интересовался ничем, что не входило бы в его круг интересов, да и семейная жизнь порядком убавила любопытства. Шутка ли — четверо детей для обычной среднестатистической американской семьи, учитывая то, что он работал водителем на скорой, а его жена была обычной домохозяйкой. Если бы не богатые родители жены, то у них были бы проблемы, причем серьезные, а так жизнь была даже неплохой. Да, Джон старался не брать в долг, да и подачки он не любил, но именно так воспринимал те деньги, которыми их обеспечивал тесть, но жить надо было на что-то, и сам Смит не мог обеспечить семью всем необходимым и потому спустя некоторое время смирился.
Одно радовало Джона — его дети уже успели вырасти и сейчас требовали на себя гораздо меньше времени, да и денег, если на то пошло. Старших братьев отправили в военную академию; среднюю дочь забрала к себе теща, пытаясь научить основам управления компанией, которую они собирались передать ей, вернее, одну из тех, которыми управляли. А младшая... Младшая же еще сама ходила в школу, но уже выросла и сейчас бунтовала против родителей, всячески стараясь нарушать определенные правила, которыми, по ее мнению, они ущемляли ее права. Подобное поведение даже забавляло самого отца семейства и умиляло, но это не значит, что он не был к ней строг, хотя и любил дочь всем сердцем.
