Битва в Западно-Корейском заливе. 1913 - 1904

На помощь "баянам" выдвинулись и четвёрка русских эсминцев. Которые добавили, к противоминному калибру крейсеров, ещё и восемь своих скорострельных четырёхдюймовых орудий. Каждое попадание, из которых, было бы смертельно для японских миноносцев. И попадания были. Три миноносца японцев, из восьми, остановились, задымив или запарив. И два из них очень быстро скрылись в волнах. Но их атака заставила "баяны" изменить курс. Что бы было удобнее отражать минную атаку. Вернуться, на который, они уже не смогли. К месту боя стали подходить крейсера третьего боевого отряда контр-адмирал Дэва. Вызывавшие ещё больше негативных чувств, у русских моряков, пресловутые "собачки", крейсера "Касаги", "Такасаго" и "Читосэ". Которые, в противовес порт-артурскому "Баяну", сопровождал броненосный крейсер "Якумо". При этом японский броненосный крейсер отделился от них, взяв курс на присоединение к колонне главных сил японского флота. А "собачки" адмирала Дэва, развив буквально максимальный ход, взяли курс на помощь броненосцу "Чин-Иен". Заставив уже русские крейсера повернуть навстречу новому противнику.

Вообще японские крейсера третьего боевого отряда представляли собой весьма спорный тип крейсеров. Они были классическими крейсерами, британской постройки, для флотов второстепенных государств. Достаточно небольшие, с водоизмещением, от чуть более чем четыре тысячи, и до пяти тысяч тонн. Совершенно немореходные, и поэтому малопригодные для действия вне закрытых морей, или у берегов, чтобы, при любом сильном волнении укрыться в бухту. Но при этом они были весьма скоростными. По крайней мере "Касаги" и "Такасаго" несколько превосходили "баяны" в скорости. А концевой "Читосэ" на узел уступал. При этом японцы несли достаточно мощное вооружение. Пару восьмидюймовых орудий и десяток стодвадцатимиллиметровых скорострелок каждый. При этом они оказались слишком уж нестабильной платформой для своих орудий главного калибра. Считается, что за всё время своей эксплуатации, они, в боевых условиях, из шести восьмидюймовых орудий попали один раз. Но как говориться "это не точно". Даже это попадание оспаривается японскими броненосными крейсерами. И вот теперь они выходили в атаку на тройку русских крейсеров разведывательного отряда.

Но при этом не успели выйти в торпедную атаку на старый японский броненосец и русские эсминцы. Что бы добить его. Они повернули было для торпедной атаки, казавшегося обречённого корабля. Но, в этот момент, японские эсминцы сопровождавшие корабли адмирала Того тоже пошли в атаку на русские корабли. Пытаясь таким образом отогнать их от "Касуги" с "Нисином". Для чего "добровольцы"[18] оставив недобитым противника, резко изменили курс, прорезали в промежутках строй своих капитальных кораблей и прикрыли их от атаки нескольких десятков японских миноносцев. Но это позволило "Чин-Иену", в сопровождении пяти побитых миноносцев, кренясь, зарываясь носом и пылая, в буквальном смысле ковыляя, хоть уже и не во тьме, уйти в сторону Ляодунского полуострова. На чём бой, для отряда контр-адмирала Ямады, и завершился.

4

Когда русские корабли довернули, что бы атаковать его последние, в колонне, корабли, открыв при этом довольно точный огонь, с огромной дистанции, то адмирал Того даже не поморщился. Хотя ему очень хотелось выругаться. Но не подобает самураю проявлять эмоции, ни перед лицом подчинённых, ни тем паче перед лицом врага. Он сразу понял задумку противника вывести из строя его самые слабые корабли и тем самым изменить баланс сил в свою сторону. И Того приказал последовательно развернуть колонну. Что бы прикрыть "Касугу" и "Ниссин" своими броненосцами. Но русские сделали то, на что не решался даже он, они повернули флот по команде "все вдруг". Что говорило о высокой подготовке флота, причём в его полном составе. И теперь флагманский корабль гайдзинов возглавлял колонну. Тут же одновременно нацелившись, и на окончание колонны его главных сил, и одновременно с этим, и на корабли пятого боевого отряда. Ведя огонь с обоих бортов. При этом крейсера разведывательного отряда противника так же выдвинулись к кораблям контр-адмирала Ямады. Взяв их в огонь с двух сторон. Пришлось приказывать "Якумо" и "Асаме" присоединиться к колонне главных сил. А оставшиеся крейсера третьего боевого отряда направить на помощь пятому боевому отряду. Приказав миноносцам сконцентрироваться для торпедной атаки по курсу движения главных сил северных гайдзинов. Ну а самому оставалось только ждать, когда корабли его флота снова выстроятся в одну линию. Что бы иметь возможность снова развернуть "Микасу" на обратный курс. И всё-таки прикрыть свои слабые корабли линии. Буквально избиваемые тяжёлыми снарядами противника. Противостоять которым, по своей бронезащите "Касуга" и "Ниссин" не могли.

Время тянулось ну очень долго. И от каждого попадания, в эти корабли, русских снарядов, у адмирала сжималось сердце. Но он вынужден был теперь эту душевную боль. Пока его корабли снова не вытянулись в линию, с горящими и окутанными дымами и всплесками от снарядов концевыми кораблями. И только тогда Того приказал снова поворачивать линию. Выводя четвёрку своих броненосцев на противодействие броненосцам гайдзинов. При этом "Микаса" снова прошла мимо пары "гарибальдийцев", одного взгляда на которые японскому адмиралу хватило, чтобы осознать их критическое состояние.

Оба броненосных крейсера заметно осели, имея крен на борт, и на нос, или корму. При этом они были буквально объяты пламенем, которое вырывалась сквозь рваный, покорёженный метал. И было заметно, что оба корабля заметно сдали в скорости хода. А над "Ниссин" отсутствовал флаг контр-адмирала Мису, младшего флагмана флота. Что могло означать или его смерть, или тяжёлое ранение. Но теперь против русских броненосцев выходили их японские визави. И адмирал Того был уверен, вот теперь то он точно сможет не дать, этим двум своим крейсерам, постичь судьбу крейсеров отряда контр-адмирала Ямады. От которого на плаву оставался только один броненосец "Чин-Иен". К нему, правда, спешили на помощь крейсера контр-адмирала Дэва. И после того как "Асама" и "Якумо" займут место в колонне, то японский командующий рассчитывал восстановить своё превосходство над кораблями гайдзинов.

Но по мере того, как японские броненосцы стали выдвигаться вперёд гайдзины стали переносить огонь по ним. И вот уже вокруг "Микасы" встали столбы от пристрелочных снарядов. А потом и начались попадания от русских кораблей, сосредоточивших огонь по "Микасе". При этом капитан третьего ранга Синси Акияма посмотрел на один из таких разрывов, в кормовой части броненосца, как раз напротив барбета кормовой башни "Микасы", и, обращаясь к командующему, произнёс:

— Господин адмирал, я бы рекомендовал спуститься в боевую рубку. Северные гайдзины применяют какие-то новые снаряды. Это может быть опасно.

Того на мгновение вспомнил самое страшное японское проклятье, "что бы тебя полюбили северные гайдзины", а потом, отогнав эту мысль, задумался. Он уже заметил, что снаряды были другие. Привычные, ему, по предыдущим боям, снаряды гайдзинов, при попадании часто не взрывались. Оставляя в борту аккуратные округлые отверстия. А если и взрывались, то, по сути, разваливались на несколько крупных осколков. Что продолжали лететь прямо по курсу снаряда. Иной раз до противоположного борта. Пробивая его. Но при этом в месте попадания, не нанося значительных повреждений, так что даже находившиеся рядом с местом попадания орудия, продолжали стрелять и, не нейтрализуя людей, оказавшихся рядом. А проходя мимо "гарибальдийцев" он заметил, что эти снаряды взрывались все. Буквально куроча борта, в месте своего попадания. Нанося взрывами и многочисленными осколками огромные разрушения в этих местах. Разрушая и оказавшиеся рядом орудия, и убивая или калеча их расчёты. По крайней мере, он успел заметить на палубах этих крейсеров весьма многочисленные тела убитых и раненых. Так что в словах его флаг офицера был резон. Это раньше можно было руководить с открытого мостика, когда угрозу представляло буквально прямое попадание снаряда. Сейчас же риск многократно возрастал, но было необходимо сначала отдать необходимые, в этот момент распоряжения. И адмирал Того, снова подняв руку, а потом резко ее, опустив, показывая новый курс своему флагману, наперерез курса кораблей гайдзинов, и проговорил:

— Да, господин капитан третьего ранга, пожалуй, вы правы, стоит спуститься в боевую рубку. Но для начала распорядитесь отправить поднять сигнал броненосцам поднять ход на один узел. Необходимо выровняться с колонной противника. "Касуга" и "Ниссин" выйти из строя и справляться по способности. Контр-адмиралу Того оказать им содействие. "Асаме" и "Якумо" занять место вышедших из строя кораблей. Контр-адмиралу Дэва передать, выйти из боя с разведывательным отрядом противника. Миноносцам атаковать на контркурсах главные силы противника. А потом господа мы и спустимся в боевую рубку.

Акияма стал отдавать необходимые распоряжения. А адмирал хотел было поднести к глазам бинокль, чтобы оценить обстановку. Но тут под носовую башню "Микасы", как раз на стыке нижнего и верхнего бронекорпусов попал двенадцатидюймовый снаряд русских. Который пробил броню и разорвался за ней. Как раз над носовым погребом для шестидюймовых снарядов. И через образовавшуюся пробоину вырвался сноп пламени от вспыхнувшего пожара. И взглянув, на эту картину, адмирал Того развернулся и направился было к трапу, ведущему вниз. Но его остановил капитан третьего ранга Акияма, сообщивший, что распоряжение адмирала выполнено.

Но именно в этот момент ещё один русский крупнокалиберный, десяти или двенадцатидюймовый, бронебойный снаряд попал в носовой, ходовой мостик броненосца "Микаса". Как раз напротив боевой рубки броненосца. И взорвался, выплеснув в разные стороны несколько тысяч, мелких, но высокоскоростных осколков. Которые буквально пронзили всё пространство возле ходового мостика "Микасы". Прошивая всё, что встретиться им на пути, кроме корабельной брони. И поджигая всё, что было способно гореть. Обрушились эти осколки и на верхнюю площадку. Пронзая находившихся там людей, метал конструкций и скрученные матросские койки. Коими пытались прикрыть это место перед началом боя. Считая такую защиту адмирала и его штаба вполне надёжной от русских осколков. Но не в этот раз. Адмирал Того почувствовал, как его тело в нескольких местах пронзила острая боль. Не позволявшая вдохнуть. А само тело облепило что-то тёплое и вязкое. И потом сознание провалилось куда-то в спасительную, от боли, темноту.

5

Командовавший же русскими кораблями вице-адмирал Эссен, в этот момент напряжённо всматривался в узкие смотровые щели "Рюрика", стремясь оценить буквально всё. И эффективность своего и вражеского огня, и состояние кораблей под этим огнём и действия противника. Причём одновременного на всём поле боя и в его динамике, как бы пытаясь предугадать, что случиться буквально в ближайшем будущем. И как избежать негативных последствий в этом будущем, от тех действий, что обе стороны совершают сейчас. Ну и он уже успел оценить конструктивные особенности боевой рубки своего флагмана. По крайней мере, несмотря на то, что на броне его крейсера взрывались, в клубах чёрного, удушливого[19] дыма, те же самые начинённые шимозой снаряды, "Рюрик" страдал заметно меньше, чем броненосец "Севастополь". Которым Эссен и командовал, воюя в этих местах.

По крайней мере, бронированные, до верхней палубы, борта крейсера вполне успешно выдерживали попадания японских фугасных снарядов. Нет, прямо так заявить, что они абсолютно защищали, было нельзя. Повреждения от таких попаданий возникали. Но и фатальных разрушений не было. Борта не зияли огромными пробоинами, через которые вырывались бы языки пламени пожаров. Такого не было. Конструкции сохраняли свою целостность, орудия, если не было прямого попадания, в них, продолжали стрелять, по палубе гораздо меньше бегали аварийные команды. Туша заметные меньшее количество и с более низкой интенсивностью пожары. Да и в боевую рубку флагманского крейсера, из-за внесённых в неё конструктивных изменений[20], залетало гораздо меньше осколков. Что раньше буквально выкашивали всех находившихся в боевых рубках русских броненосцев.

А вот по японским кораблям русские снаряды оказывали, что было вполне заметно, большие влияние. Если раньше, девять лет назад, разрывы были едва заметны, то теперь разрывы давали вполне заметные облака чёрного дыма. Да и дымы, от пожаров на японских кораблях, сейчас были заметны гораздо чаще. И судя по тому, что, за время манёвренной части боя, "Касуга" и "Ниссин" уже получили под два десятка замеченных, с русских кораблей, попаданий ситуация на них была явно плачевной. Хотя, как заметил русский вице-адмирал, второй из них, оказавшийся под огнём "Рюрика" и "Громобоя", явно страдал больше, чем его систершип, оказавшийся под огнём "первозванных". По крайней мере, при завязке боя. Хотя, по крейсерам контр-адмирала Ямады, они изначально стали стрелять гораздо эффективнее. А потом, как заметил вице-адмирал, эффективность их огня заметно выровнялась. Как узнал уже после боя русский командующий, центральные дальномерные посты постоянно давали ошибочную дистанцию до противника, возможно из-за колебаний вызванных конструкциями мачт. Что и привело к тому, что огонь они стали вести по данным башенных дальномерных постов. Что и повысило эффективность их огня.

Ну а пока, вице-адмирал, наблюдая за манёврами своего визави и за действиями остальных японских сил произнёс:

— Михаил Коронатович, распорядитесь, что бы передали на "баяны", атаковать "собачек" адмирала Дэвы. Надеюсь "Чин-Иен" уже точно выйдет из боя. Если даже и не на дно. "Добровольцы" пусть идут к нам. Что-то мне не нравиться концентрация японских миноносцев, у нас по курсу. Как бы не попытались атаковать на контркурсе. Да и вы сами, будьте готовы отвернуть и накрыть их противоминным калибром. И "Громобой", чтобы не оказаться противником "Микасы", пусть идёт добивать "гарибальдийцев". Всё одно в линию вступить он уже не успеет. А все остальные сконцентрируют огонь по "Микасе". Пока японцы не вытянуться в линию. И тогда уже "Рюрик" пусть ведёт огонь по "Микасе". "Император Павел" перенесёт огонь на "Асахи". "Фудзи" и "Сикисима" становятся целями "Андрея Первозванного", пусть ведут огонь восьмидюймовками по "Фудзи". Он ближе. А главным калибром по "Сикисиме". Нельзя оставлять противника не обстреливаемым.

И стоило капитану первого ранга Бахиреву отдать необходимые распоряжения и вновь подойти к адмиралу, как на мостике "Микасы" блеснула вспышка, от взрыва, и поднялось чёрное облако. А сам японский броненосец заметно вильнул на курсе, но быстро выровнялся. А Бахирев произнёс, глядя на это:

— Быть, может, Того?

— Это было бы слишком хорошо, Михаил Коронатович, не будем обольщаться, — произнёс в ответ Эссен и добавил, — А вот и японские миноносцы пошли в атаку. Довернитесь к ним бортом. Сыграйте минную тревогу. И передайте на "добровольцы", что бы они поспешили прикрыть свои броненосцы, от минной атаки японцев.