Разумеется, гаргульи были совсем не рады известию, что их обманули, только вот никак покарать своего спасителя не успели: Демона, в которой Дэвид сомневался до самого последнего момента, ударила сородичам в спину, а затем в дело вступили и боевые единицы Стального Клана. В процессе сражения выяснилось, что крылатая женщина ненавидит бывшего возлюбленного едва ли не сильнее чем людей, так как за прошедшие столетия именно его она привыкла винить в гибели сородичей (ведь забери он весь клан в погоню, враги бы были вынуждены просто бежать с пленными). К сожалению, для победы этого оказалось недостаточно, а там и полиция подоспела, арестовав известного бизнесмена...
Ещё сидя в тюрьме Ксанатос стравил гаргулий со своим ручным отрядом актёров-наёмников, желая проверить возможности древних монстров против обученных специалистов. Оказалось, что с тем же Голиафом ни один человек справиться не в силах, пусть даже у него за плечами десяток лет активных тренировок и наличие навыков владения различным оружием.
Гаргульи были интересными существами: во время своего дневного сна в виде статуй, они напитывались солнечной энергией и восстанавливали почти все мелкие повреждения вплоть до глубоких колотых ран. Разве что конечности отращивать сородичи Голиафа не умели, но с уровнем доступных Ксанатосу технологий в робототехнике, а также генетике, это не являлось чем-то критичным. Не даром один гениальный учёный, полностью лишённый совести и гуманизма, взялся создавать гибридов двух разумных видов, прививая им некоторые нехарактерные особенности.
Совместными усилиями Дэвид и Демона, используя каменные осколки, оставшиеся от мёртвой гаргульи, а также сложнейшие устройства, оживили ещё одного представителя этого вида. Киборг получился великолепный, но слишком своевольный и... верный Голиафу, из-за чего в итоге проект был признан условно неудачным, а миллиардер отложил на полку очередной способ получения жизни (к сожалению, заклинание оживляло только камень). С другой стороны, именно во время этого "приключения", отношения союзников переросли в нечто большее, пусть и только единожды.
Совсем недавно Ксанатос получил последнее письмо, в котором признавался в том, что сам себе их отправил в далёком десятом веке. Это был первый раз, когда на бумаге был изложен подробный план действий, в котором следовало заставить принять участие очень многих, включая собственного отца, потенциальную невесту из числа тех самых наёмников, которую звали Лиса, Демону и Голиафа.
Вероятно вожак остатков стаи гаргулий был удивлён, когда его пригласили на свадьбу злейшего врага в качестве шафера. Ещё одним неприятным для него сюрпризом стало то, что бывшая любимая оказалась подружкой невесты... с коей пусть и была знакома, но никаких тёплых чувств к ней не имела. Ну а во время церемонии крылатая женщина надавила на своего бывшего возлюбленного при помощи воспоминаний, изобразив романтические чувства и ностальгию, тем самым побудив его достать половинку артефакта, сломав который они когда-то клялись друг другу в любви.
Демона не подвела: заполучив вторую часть могущественного предмета, она быстро зачитала заклинание, чем воспользовался Дэвид, вместе с отцом и невестой уцепившийся за гаргулью. Голиаф, притащивший на мероприятие свою подружку-полицейскую тоже не остался в стороне...
Оказавшись в прошлом, да ещё в том же замке, но уже на островах, мужчина вышел на контакт с тогда ещё не столь могущественной организацией Иллюминатов. Передав членам секты свои записи о событиях, что должны были произойти в ближайшие десять веков, он заочно стал почётным членом и получил заверения, что его собственные письма будут храниться как ценнейшие сокровища. Таким образом был замкнут круг причины и следствия, а старший Ксанатос понял, что его сын не бахвалился заявляя, что сам себя создал.
Вернувшись в своё время Дэвид разорвал помолвку, в которой по сути и не был заинтересован столь уж сильно. Лиса, разумеется, обиделась, да и отношения с ближайшим конкурентом накалились, но это уже не имело никакого значения.
"Кто ты?".
"Дэвид Ксанатос".
"Чего ты хочешь?".
"Жить".
"Чего ты жаждешь?".
"Бессмертия и силу".
И вот теперь, в отчаянной попытке спасти своё существование, человек, из грязи поднявшийся в небеса, применял все известные ему методики сохранения разума. В том, что душа существует он не сомневался, как и слышал о многочисленных теориях очистки памяти перед перерождением. Впрочем, возможность попадания в чистилище или ад он не отрицал, так как за свою жизнь заработал как на первое, так и на второе. Однако же, не являясь строгим последователем какой-то одной религии, мужчина готовился к самым разным вариантам.
Где-то в глубине сознания теплилась надежда, что Оуэн или Демона сумеют его вытащить, если вообще захотят это сделать. Но по мере замедления течения собственных мыслей и своеобразного "окукливания" личности, вера в подобное стремительно исчезала.
"Кто ты?".
"...Ксанатос".
"Чего ты хочешь?".
"Жить".
"Чего ты жаждешь?".
"...Силу".
И пришла пустота...
* * *
В просторной комнате, оформленной в жёлто-зелёных тонах, на толстом ковре на корточках сидел мужчина средних лет, одетый в строгий камзол из натуральных материалов. Вокруг лежали различные игрушки, как мягкие, так и механические, в высокие окна пробивался яркий дневной свет...
— Ну же, иди к папе, — подбадривал сына мужчина, тепло улыбаясь малышу, одетому в зелёный комбинезон с мягкими тапочками. — Не бойся: я тебя поймаю.
На последних словах, показывая свою готовность, человек чуть развёл и вытянул вперёд руки.
Малыш, которому и года ещё не исполнилось, с умилительно серьёзным лицом стал подниматься на ноги, руками придерживаясь за лохматую игрушку, чем-то похожую на медведя. Приняв вертикальное положение, он сделал неуклюжий шаг... ещё один... третий... а затем чуть было не упал, но оказался подхвачен руками отца.
— Молодец, сын, — ещё более широко улыбнувшись, с гордостью глядя на ребёнка, произнёс родитель. — Ты должен быть самым лучшим, чтобы своим примером показывать подданным, к чему им нужно стремиться. Запомни это, Ксанатос.
Едва прозвучали последние слова, как взгляд малыша, сопящего в руках у отца, неуловимо изменился. А затем он закричал...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Пробуждение
За широким панорамным окном из прозрачного тонкого металла разгорался рассвет: горизонт окрасился в красно-золотые цвета, неспешно плывущие по небосводу белые облака словно бы включили подсветку, над крышами прямоугольных зданий, чередующихся с квадратными башнями из стекла, бетона и металла мельтешили тёмные точки летательных аппаратов. В просторной гостиной, застеленной толстым синим ковром, стены коей укрывали за собой плоские мониторы, а на потолке виднелся узор в виде многолучевой звезды из мельчайших светодиодов... с тихим шелестом отодвинулась дверь, ведущая в одну из просторных спален.
Появившийся на пороге мальчик двух лет, одетый в тёмно-синюю пижаму с рисунками созвездий, а также мягкие тапочки в виде каких-то наземных машинок, осмотрелся вокруг своими насыщенно-синими глазами, почесал растрёпанную гриву чёрных волос на затылке, после чего целенаправленно потопал к двери напротив. Вслед за юным мастером, тоже одетый в мягкие тапочки, чтобы не создавать дополнительного шума при ходьбе, из спального помещения вышел человекоподобный робот бронзового цвета, ста семидесяти сантиметров в высоту, с неподвижной металлической маской лица, сияющей жёлтым огнём глаз.
— Господин Ксанатос... — тихим механическим голосом заговорил дроид-секретарь-телохранитель, но был перебит взмахом маленькой руки и до умиления серьёзным голосом.
— Серж, до начала учебного дня два часа, отключи своего внутреннего преподавателя на это время, — голосок мальчика звучал недовольно, словно бы он уже не в первый раз повторял одну и ту же фразу. — Если хочешь помочь, то лучше подтащи к стене с переключателем вон то кресло.
— Но я мог бы... — вновь начал говорить дроид.
— Серж, если я захочу услышать, что ты мог бы сделать, то попрошу об этом, — перебил свою няньку ребёнок. — Сейчас же мне нужно, чтобы ты перетащил вон то кресло к вот этой стене, дабы я мог забраться по нему и нажать кнопку переключателя.
— Вы просили сообщать вам, если ваши действия будут казаться нерациональными, — после короткой паузы известил бронзовый металлический гуманоид, после чего всё же направил свои стопы к предмету мебели, чтобы без видимых усилий перенести его к нужному месту. — Я бы мог нажать эту кнопку... или вы могли бы воспользоваться голосовым управлением.
— ... — мальчик накрыл лицо ладошками, глубоко вздохнул, посмотрел на дроида через растопыренные пальцы и констатировал: — Нет в тебе духа авантюризма, Серж.
— Подтверждаю, — совершенно серьёзно отчеканил механический голос. — Программа или оборудование с идентификатором "Дух авантюризма" не были установлены на данную модель личного помощника.
— ... — Ксанатос выразительно промолчал, взглядом буравя стену с переключателем. — Сколько лет тебя не обнуляли?
— Триста девяносто два дня, что является сроком менее чем один годовой цикл планеты Телос Четвёртый, составляющий четыреста двадцать два дня, — воспользовавшись случаем, чтобы прочитать маленькую лекцию, отозвался Серж. — Ваш приказ исполнен, господин Ксанатос.
— А ещё говорят, что личность у дроидов зарождается только через пять лет непрерывной эксплуатации, — проворчал ребёнок, после чего велел: — Нажми кнопку открывающую дверь. Кресло можешь вернуть обратно: мой дух авантюризма ты только что убил.
— Прошу меня простить, господин Ксанатос: я совершенно не намеревался причинять вам ущерб, — несмотря на то, что произнесено это было всё тем же механическим голосом, полным почтительности, наследник планетарного правителя почувствовал, что механический гуманоид над ним смеётся (если понятие "смех", вообще можно было использовать в отношении роботов).
И всё же приказы были исполнены, в результате чего вторая дверь с шелестом ушла в сторону, а мальчик, едва проход освободился, кинулся вперёд, чтобы с разбега запрыгнуть на низкую широкую кровать, где спал взрослый мужчина средних лет, в чёрной гриве волос коего виднелись серебристые ниточки седины. Датчики движения, расположенные в комнате, едва зафиксировали появление молодого наследника тут же включили свет, а в воздухе стало звучать жужжание включившегося вентилятора.
— Папа, вставай! — плюхнувшись на матрац, Ксанатос на четвереньках подполз к Криону, чтобы схватить его за руку и начать трясти (из-за разницы в размерах это у него получалось откровенно плохо). — Уже пора. Ты же обещал!
— Эрррааах... — не без труда разлепив глаза, взрослый человек посмотрел на сына и сквозь сонливость улыбнулся. — Всё-всё... Я уже встал. Дай только пару минут на перезагрузку...
...
"Разбудил с первыми лучами солнца усталого немолодого отца. Стыдно ли мне? Хм... Похоже, совесть ещё не распаковалась", — сидя на руках у Креона Омега, родителя своего нового тела, Ксанатос крутил головой так, словно бы старался увидеть всё и сразу.
Сам правитель планеты (!) Телос Четвёртый, облачённый в дорогой синий камзол, под которым скрывался облегающий тело технологичный поддоспешник, высоко держа голову и сохраняя на лице непроницаемое величественное выражение, широкими шагами направлялся к атмосферному летательному аппарату, похожему на бронированный фургон с кабиной в виде морды дельфина. Посадочная площадка находилась на крыше башни своеобразного дворцового комплекса, похожего на футуристичный замок, выполняющий одновременно и роль административного центра, и резиденции монарха. Однако же, невзирая на высоту, а скорее уж из-за неё, рассмотреть что-либо находящееся на земле отсюда было крайне непростой задачей.
"Я, конечно, полностью одобряю идею замка на небоскрёбе, а тем более — замка-небоскрёба, но во всём нужна мера. В конце концов роскошь, если её слишком много, превращается в вульгарность", — промелькнули мысли в голове двухлетнего мальчика, чуть более года назад вспомнившего свою предыдущую жизнь в мире, где о космических путешествиях мечтали фантасты и учёные, а самым большим достижением считалась высадка человека на спутник родной планеты (до своей неудачной смерти он считал, что добившись бессмертия, при помощи магии и технологий сумеет раздвинуть границы доступного человечеству пространства... но судьба решила иначе).
Первое, с чем столкнулся Ксанатос в новой жизни — слабость тела и разума. И если первое было временной, вполне решаемой проблемой, то второе являлось серьёзной преградой для того, кто однажды уже сумел подчинить всю свою жизнь собственной воле. И именно на то, чтобы вновь обрести умственную полноценность, не испытывать головных болей от усталости, наступающей крайне быстро из-за неразвитости главного органа в теле каждого разумного существа, были брошены все имеющиеся ресурсы.
Почти сразу выяснилось, что пусть новое тело теперь уже бывшего миллиардера и изобретателя является человеческим, но при этом в нём имеются значительные отличия от привычной "конструкции": в состоянии созерцательной медитации, направленной на самого себя, когда сознание отрешается от большинства внешних раздражителей, новоявленному мальчику удалось нащупать некую... то ли материю, то ли энергию, похожую на воду, что не мешала двигаться или дышать. Наблюдение за неизвестным фактором показало, что "вода" как бы струится через него приходя из внешнего мира, чтобы туда же и выплеснуться, при этом что-то принося с собой и унося нечто иное.
Ксанатос не спешил экспериментировать с незнакомым явлением, совершенно не желая ощутить на себе те же последствия, которые ждали играющую с гранатой обезьяну. Однако же вопреки его намерениям, эта "вода" реагировала на использование всех навыков медитации и работы с собственным сознанием, что были известны ещё из прошлой жизни... и требовались сейчас для восстановления собственной дееспособности. Приходилось идти на компромисс и совершать маленькие, крайне осторожные шажки в сторону ускорения мышления сперва на секунды, а затем и минуты...
Ещё одним сюрпризом, на этот раз — однозначно приятным, стало осознание расширившихся возможностей в работе с собственным разумом. Если прежде, имея тело тренированного взрослого мужчины навыком ускорения мышления можно было безопасно пользоваться на протяжении нескольких минут, что зависело от коэффициента разгона, то сейчас то же самое давалось почти без усилий и угрозы слечь с перенапряжением или истощением организма. Разумеется, экстремальных экспериментов он на себе не проводил, довольствуясь возможностью думать наравне с местными взрослыми, но перспективы по-настоящему пьянили.
Одной из причин неожиданной выносливости организма являлась та самая "вода", которая при ускорении мышления устремлялась в область головы и будто бы закручивалась водоворотом. Этот процесс выглядел естественным, но происходил крайне неторопливо и буквально подталкивал к попытке себя ускорить...
