Текущее продолжение

— Отставить! — скомандовал распахнувший настежь дверь военком и громко пристукнул своей кривоватой палкой. — Я его бумаги два часа назад видел — никаких сомнений в подлинности, — буквально вырвал ТТ у растерянного рядового милиции и, протягивая мне пистолет рукояткой вперед, грозно спросил: — Что здесь произошло?

— Ну... — затянул я, не представляя как в этой ситуации объясняться. Все-таки рукоприкладство, точнее — ногоударение или как это еще обозвать? — с моей стороны имело место быть. Потом сообразил: — Этот... — вот как бы правильно его обозвать? — Эта тыловая крыса, отъевшая харю на, — правильно сформулировать источник явно незаконно полученных пайков я не сумел. Поэтому пропустил — и так ведь понятно, — посмела мерзко оскорбить заслуженного фронтовика, вдову Героя Советского Союза, доблестно сложившего голову при защите нашей социалистической Родины на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, — кажется, точно выразил. И пусть только попробует отпираться — в приемной много народу гавканье гада слышало.

Моя выспренняя обвинительная речь, кажется, произвела впечатление на всех присутствующих. Милиционеры, во всяком случае, встали по стойке "смирно".

— И как посмел? — укоризненно подтвердила старушка из очереди, заглядывая в дверь кабинета. Присмотрелась и, часто постукивая каблучками стоптанных туфель, рванула к Татьяне, очумело хлопающей глазами. Осторожно приподняла ей голову и стала аккуратно вытирать платочком с мелкими кружавчиками по краям выступивший на лице Варламовой пот.

— Так-так, значит, — военком еще раз пристукнул палкой и распорядился: — Младший сержант, опросите свидетелей, — кивок в сторону приемной, — и тщательно задокументируйте — время-то военное.

"А чо? Надо признать — оперативненько, — подумал я, снимая курок с предохранительного взвода и убирая пистолет в кобуру, — в то время как весь советский народ, как один... Тфу! Кажется, сам с собой зарапортовался. Нет, все-таки крутиться под огнем зениток при штурмовке противника неизмеримо проще..."

В горком партии идти не пришлось. Прибежал сам начальник горисполкома — харя тоже отнюдь не худенькая — пока милиционеры протокол писали, выслушал, стоя перед нами как цуцик, куда-то смотался и принес ордер. Все чин-чином — с печатями и подписями. Комната, мол, уже с мебелью, большая, целых восемнадцать метров — два окна и оба застекленные.

— Смотри, если что не так, я еще вернусь, — и ласково погладил кобуру желтой кожи, что мне кладовщик еще в сорок первом презентовал.

— А я проверять периодически буду, — добавил майор, опять пристукнув палкой, — если что не так, немедленно отпишу однополчанам погибшего героя.

— Не извольте беспокоиться, — залебезил горисполкомовец, провожая взглядом уводимого в наручниках — в этом аксессуаре у нашей милиции, похоже, недостатка нет — чиновника, до сих пор зажимающего отбитые яйца, — и углем к зиме обеспечим, и за наличием всего необходимого проследим.

Полуторку, чтобы перевезти Варламовых на новое место жительства, я прямо на улице поймал. Сговорился с бабой-шофером на тысячу, но, когда у меня шинель при погрузке немногочисленных вещичек распахнулась, увидела, перекрестилась и деньги брать отказалась.

Наскоро перекусил в новом жилье Татьяны и родителей комполка — в самом деле, по нынешним временам совсем неплохо. Можно сказать хоромы — комната светлая и даже электричество подведено. Иногда по вечерам на несколько часов свет дают, а так вся энергия идет на работающие предприятия — все для фронта, все для победы. Наказал Варламовой от имени однополчан сына родить. Только руками развела — от нее это не зависит. Свекор со свекровью чуть было с этим пожеланием не послали — все равно кто будет, главное, кровиночка их младшего.

На вокзале удачно на притормозивший для заправки паровоза водой эшелон заскочил — проездные документы проверили и на нары в теплушке определили. Глядишь, к утру в Москве буду — родную мою увижу.

* Походно-полевая жена. В данном случае — явное оскорбление.

Глава 10

Нет, такого я все-таки никак не ожидал. Сначала, когда приехал по указанному в письме адресу — спасибо, добрые люди подвезли — позвонил, Валюша открыла, было много радостных слез, объятия, поцелуи... Но когда фуражка свалилась, я такой скандалище заполучил! Всего-то царапина, шрама, когда волосы отрастут, видно не будет, а реву! Еле успокоил, вспомнив старое надежное средство — надо всего лишь немного руки распустить.

— Бессовестный ты, Чертенок! А тощий-то, какой — просто ужас! Все! Я тоже очень хочу, но на работу опаздывать нельзя — сам знаешь, что за это бывает, — засуетилась, достала из сумочки зеркальце, привела личико в порядок и исчезла — только дробный стук каблучков по лестнице.

Закрыл с сожалением дверь и пошел осматривать квартирку. В первой комнате был только письменный стол и пара стульев. А вот во второй — большая деревянная кровать с огромным количеством наших фотографий над ней, шкаф, еще стул и тумбочка. Бедновато, но жилье отменное — телефон, ванна в наличии и... — я вначале не поверил! — горячая вода из крана течет. Соответственно, полежал малость, дорожную грязь смыл, немного перехватил и завалился в кровать на чистые простыни — хорошо-то как. Вот только не все со здравым смыслом стыкуется.

Отдельная квартира в Москве? Внутри Садового кольца? В мирное время всегда проблемы с жильем в столице были, а уж в военное... Телефон? С какого рожна? Так и не разобравшись в этих непонятках, заснул — в теплушке даже задремать не удалось.

Был разбужен по-человечески, поцелуем — всю жизнь бы так просыпаться! Накормлен горячим — на кухоньке керогаз в наличии — и обласкан.

С утра, проводив жену на работу, поехал в штаб ВВС отметить отпуск по лечению и получил пинок под зад — должен следовать в институт нейрохирургии к какому-то профессору Шамову. Доктор медицины оказался в... генеральской форме под расстегнутым халатом. С этим не поспоришь — посмотрел через круглые очки, общупал голову и сказал уже известное — повезло, что пуля на излете только задела кость. Поцокал языком, хваля Савушкина за мою аккуратно зашитую черепушку, и тоже послал... домой, направив сначала получать спецпаек для скорейшего выздоровления. Еще предупредил, что через две-три недели должен буду приезжать на процедуры, весьма пользительные для моей недострелянной головы.

Всегда бы так жить! Горький шоколад, яблоки — и где берут? — по паре бутылок молока и красного вина к трем жестянкам сгущенки в сидор положили. Мука, мясо, крупы! Даже бутылек постного масла в наличии. Сахар колотый, пакетик с грузинским чаем. Записали адрес, сказали, что два раза в неделю будут развозить продукты, как и другим ранбольным на амбулаторном лечении. Аффигеть! Вот это уровень снабжения в военное время.

В общем, потекла жизнь в отпуске — жена на работу и учебу, а я в библиотеку. Ведь так много надо военному человеку знать, чего в училищах преподают, а я мимо пролетел. Потом на эти странные процедуры в медицинский институт стали вызывать — выпьешь стакан чуть кисленькой микстуры, на топчане удобно устроишься, а тебе что-то говорят, говорят... И непонятно, спишь или слышишь — все как в тумане. Встаешь потом и ни хрена не помнишь, о чем речь шла. А рожа у этого профессора-генерала такая задумчивая... Другие мужики в белых необмятых халатах тоже очень странно на меня смотрят.

Но хоть какая-то польза есть — тот бой, когда пулю словил, все-таки вспомнил. Сопровождали "горбатых", работали всей эскадрильей четко по правилам — три пары в непосредственном сопровождении штурмовиков и наша четверка в восьми сотнях метров выше. Воздушное прикрытие войск у противника тоже было организованным — как знали, гады, что Илы штурмовать их передний край придут. Раз за разом строго по две пары "худых" с пикирования заходили, дадут не особо прицельную очередь издали и опять горкой вверх уходят. К горбатым им не прорваться, несмотря на численное преимущество — десятка полтора мессеров было — так они на наших Яках отрываются. Сбить при атаке с полукилометра дальности почти невозможно, но на нервы разноцветные трассеры, проносящиеся, кажется, совсем рядом, очень неприятно действуют. На виражах "худые" крутиться не хотят — знают, что на горизонтали Як-9 сильнее. Откроют огонь на большой скорости, заставят развернуться, а сами вверх уходят, где их хрен достанешь. Или пытаются, после атаки на нас, снизу на штурмовики зайти, где у Илов защиты нет. Приходится отгонять, зачастую самим подставляясь. Вот в самом конце боя — горбатые по переднему краю немцев уже отработали и, отходя, прижиматься друг к другу начали — Стародубцев, отсекая очередную пару худых, не заметил другую.

Ору ему "Дубина, прими правей!", а он в надежде все-таки всадить прицельную очередь, чуть задержался на курсе. Сам стреляю в фашиста и... вот тут-то и прилетело. Как раскаленной кочергой голову приложило. На одних рефлексах машину от сваливания на крыло удержал. И ветер через дыру сзади в фонаре свищет. Куда лететь, в какую сторону? — не понимаю. Дал газ до упора и вверх потянул. Вроде понял приказы по радио по развороту в нужную сторону. Тянул как в тумане — смотрю за борт и совсем местность не воспринимаю. Уцепился за пролетевшим рядом Яком с крупной шестеркой на фюзеляже и потелепал за ним. На посадке получил несколько красных ракет в морду — ни шасси, ни щитки не выпустил, и скорость слишком большая. Пришлось еще раз заходить, а макушку совсем уже сильно печет. И туманная картинка красная почему-то — кровь? Стукнулся о землю колесами, подскакивая в козле, переключатель магнето в ноль крутанул и вырубился. Все-таки очень легкая у меня ласточка, надежная, раз не рассыпалась при такой отвратной посадке.

В очередное воскресенье Валентину в университет неожиданно вызвали. Это фабрики и заводы без выходных работают, а ученым, чтобы голова соображала, отдых, оказывается, все же полагается. Днем, когда уже с процедур вернулся, спрашиваю:

— Чего вдруг выдернули?

— Ерунда всякая, — поморщилась жена. — Какому-то недоучке взбрела в голову идея делать ракеты с самонаведением на излучаемое мотором самолета тепло. Засекать с помощью болометра источник инфракрасных волн и наводить на него реактивный снаряд в автоматическом режиме.

— Болометра? — ну не говорить же Валентине, что нечто подобное и мне хотелось бы соорудить. Вот только про этот таинственный прибор с названием на букву "Б" я услышал впервые.

— Датчик инфракрасного излучения, — пояснила жена, — очень токая черненая платиновая пластинка, у которой сопротивление от мельчайшего нагрева меняется. Посчитали выделяемое мотором тепло — у того же Мессершмитта bf-109g порядка тысячи киловатт — прикинули, сколько уходит в воздух через выхлопные патрубки, радиаторы и винт. При скорости около шестисот километров в час — это под сто семьдесят метров в секунду — разница температур оказалась настолько мала, что уровень шумов самого лучшего лампового усилителя для этого болометра оказался в несколько раз выше самого сигнала.

— Пустышка, — дошло до меня. А жаль, На первый взгляд идея была заманчивой.

— Правильно, мой хороший. Может в будущем и придумают какие-нибудь новые датчики, но сейчас такие ракеты, увы, нереальны, — и сама спросила: — Тебе завтра опять в этот институт нейрохирургии на процедуры?

— Нет! — я гордо выпятил тощий живот. — Сказали, что практически здоров, за исключением некоторого недостатка веса. Еще недели две-три, и дадут допуск на полеты. Я уже сейчас достаточно сильный! — поднял для подтверждения довольно завизжавшую жену. Посмеялись и поцеловались.

— Надька сала копченого где-то раздобыла приличный шмат и очень дешево. Будешь, пока я ужин приготовлю?

— Спрашиваешь! — дальше я был очень занят процессом уничтожения нежного в насыщенных розовых прожилках смальца со свежим ржаным хлебушком. Смотрел на жарящуюся опять-таки со свининкой картошку, ловил носом божественные ароматы и методично жевал копченое сало.

С одной стороны все вроде бы прекрасно, а на душе кошки скребут. Вот угораздило меня пулю в череп словить во время этой чертовой оперативной паузы. Как теперь в глаза ребятам смотреть буду, не представляю. Я жирок в тылу нагуливаю, а они там, на Курской дуге, с лучшими асами Геринга бьются. Сообщения Совинформбюро как всегда приглажены, но читать между строк я уже давно научился. Рвутся немцы, навалились всеми силами и пытаются взять в огромный котел большую группировку наших войск. По флангам ударили, накопив достаточно сил для мощного удара. Вот ведь знали наши большие начальники о появлении у противника очень тяжелых танков. Вроде бы даже готовились, понаделав тяжелых самоходок, а толку не очень много. Броня у "Тигра" толстая — семидесяти шести миллиметровая "ЗиС-3" прямой наводкой в лоб не берет — а пушкой на него знаменитую зенитку "ахт-ахт" поставили — увы, но дырявит наши т-тридцатьчетверки только так. С самолетами все-таки проще. У фрицевского тяжелого истребителя ФВ-190 только пушек много. По маневренности нашему Ла-5 заметно уступает. Ну а на малых и средних высотах Як-9 при правильной организации боя только так справляется. Вот в этой-то организации все дело и состоит. Как же все-таки неудачно я под пулю подставился. И, что весьма неприятно, четко понимаю, что сам во всем виноват. Недоучка...

* * *

— Да, Всеволод Николаевич, вы оказались полностью правы — очень интересный мальчишка оказался. Тот пакет документации по турбонагнетателю, хотя почерк и рядом не стоял — точно его работа.

— Жестко кололи? — поинтересовался Нарком государственной безопасности СССР, поднимая голову от толстой папки с документами.

— Как можно, Всеволод Николаевич? Вы же предупредили. Наш это паренек, преданный стране и смелый. Одна прибавка возраста, чтобы на фронте остаться, многого стоит. Свои награды честно заработал. С моей точки зрения, большего заслуживает, — оба мужчины были в гражданских костюмах, но по разговору чувствовалось, кто очень большой начальник, а кто на вторых ролях. Но доверие наркома к докладчику тоже ощущалось, потому и велся разговор в виде доверительной беседы.

— Увидели и даже задерживать не стали — после тяжелого ранения кожа да кости. Опрашивать в таком состоянии просто бессмысленно — умер бы прямо во время первого допроса. Поступили иначе — встретили на вокзале и довезли как попутчика до дома, где по вашему распоряжению квартира его жене выделена. Месяц выдержали, чтобы хоть немного мяса наросло, а потом экспертов к нему из ведомства Лаврентия Павловича аккуратно подвели в институте нейрохирургии под видом лечения после тяжелейшей контузии.

— Спецы Берии?

— Все новые опытные работы по вооружениям, как вы знаете, через Оперативное бюро ГКО проходят. Использовали в минимальных дозах спецсредство. Медики уверили, что никаких отрицательных последствий для здоровья.

— Велихов, не тяни. Интересное что-нибудь было?

— Что-нибудь? — несколько вольно улыбнулся подчиненный. — Да там на годы вперед работы не одному институту хватит. Гуревич, когда ему результаты гипно опроса по самолетам показали, схватился за бумагу и отдавать не хотел.