Фродо Бэггинс

Где Гаур двери сторожил,

В окно с дворняжками бранился

И эльфов с гномами душил.

Всё было просто: пол дубовый,

Два шкафа, стол, диван пуховый.

Гортхаур роскошь не любил,

И он в своих шкафах хранил

Меч, томик Чёрной Книги,

Вставную челюсть, мухобой,

Бутылку с огненной водой

И Орден Первой Чёрной Лиги:

Майар, имея много дел,

Другого хлама не имел.

IV

Один среди своих владений,

Чтоб только время проводить,

Сперва задумал чёрный гений

Порядок новый учредить.

В своей глуши мудрец пустынный

Муштру военщины старинной

На джиу-джитсу заменил;

И орк судьбу благословил.

Зато в Ортханке зло надулся,

Увидев в этом страшный бред,

Маг Саруман, его сосед;

Потом лукаво улыбнулся

И стал генетику учить

И урукхаев выводить.

V

Сначала орки не въезжали,

Кого хотят из них создать,

Но стормозили, опоздали,

И было поздно всё менять.

Когда же Саурон услышал,

Какой косяк из орков вышел, —

На Сарумана он забил

И с ним контакты прекратил.

"Сосед мой неуч; сумасбродит;

В его науке смысла нет,

А он читает этот бред

И гадость всякую выводит,

А тут война, неровен час".

Таков был Саурона глас.

VI

А в Минас-Моргул в ту же пору

Ангмарский назгул прилетел.

Он столь же строгому разбору

Подвергнуться уже успел.

Народ смущали его нравы:

В напитки он не клал отравы

И имя с крепостью одно

Носил, видать, уже давно.

Он из туманного Ангмара

Привёз запретные плоды

Дурмана, мака, лебеды;

Не молодой, но и не старый,

Крутой назгул в расцвете лет, —

Короче, истинный скелет.

VII

От хладного разврата света

Ещё увянуть не успев,

Его душа была согрета

Приветом друга, лаской дев;

Он сердцем милый был невежда,

Его лелеяла надежда,

И мира новый блеск и шум

Ещё пленяли юный ум;

Он забавлял мечтою сладкой

Сомненья сердца своего;

Цель жизни нашей для него

Была заманчивой загадкой,

Над ней он голову ломал

И чудеса подозревал.

VIII

Он верил, что душа родная

Соединиться с ним должна,

Что, безотрадно изнывая,

Его вседневно ждёт она;

Он верил, что друзья готовы

За честь его принять оковы

И что не дрогнет их рука

Разбить сосуд клеветника;

Что есть избранные судьбами

Людей священные друзья;

Что их бессмертная семья

Неотразимыми лучами

Когда-нибудь нас озарит

И мир блаженством одарит.

IX

Негодованье, сожаленье,

Ко благу чистая любовь

И славы сладкое мученье

В нём рано волновали кровь.

Он с лютней странствовал по землям;

Под небом Чёрных Менестрелей

Их поэтическим огнём

Душа воспламенялась в нём;

И муз возвышенных искусства,

Счастливец, он не постыдил:

Он в песнях гордо сохранил

Всегда возвышенные чувства,

Порывы девственной мечты

И прелесть важной простоты.

X

Он пел любовь, любви послушный,

И песнь его была ясна,

Как мысли девы простодушной,

Как сон младенца, как луна

В пустынях неба безмятежных,

Богиня тайн и вздохов нежных.

Он пел разлуку и печаль,

И нечто, и туманну даль,

И романтические розы;

Он пел про дальние края,

Которые воспел и я;

Лились его живые слёзы

Из чёрных дыр пустых глазниц,

Как песня перелётных птиц.

XI

В пустыне, где один Гортхаур

Мог оценить его дары,

И где могущественный гаур

Скрывался в будке от жары,

Бежал назгул от пьянки шумной,

От болтовни благоразумной;

Он песни пел о небесах,

Полях, озёрах и лесах:

Всегда блистал высоким чувством

И поэтическим огнём,

И остротою, и умом,

И песнопения искусством,

Хотя, конечно, Саурон

Гораздо больше был умён.

XII

Богат, хорош собою, Моргул

Везде был принят как жених;

Девчонок за косички дёргал

И серенады пел для них.

Как ни прикольно было это,

Что любят девушки скелета,

Но это лучше — так и знай, —

Чем грязный, пьяный урукхай.

Зовут назгула к самовару,

Нальют ему харадский чай,

Что, мол, почаще навещай,

Потом дадут ему гитару,

И запоёт он (Эру мой!):

Приди в чертог ко мне златой!..

XIII

Но Моргул, не имев, конечно,

Охоты узы брака несть,

С Гортхауром желал сердечно

Знакомство покороче свесть.

Они сошлись. Песок и камень,

Брат и сестра, Балрог и пламень

Не столь похожи меж собой!

Сперва похожестью такой

Они друг другу были скучны;

Потом понравились; потом

Съезжались каждый день верхом

И скоро стали неразлучны

В Ночных Чертогах Бытия,

От делать нечего друзья.

XIV

Но дружбы нет и той меж нами,

Кто, предрассудок истребя,

Людей считает всех нулями,

А расой избранной — себя.

Все эльфы целятся в Тургоны;

Пришедших Следом миллионы

Для нас орудие одно,

Хоть это грустно и смешно.

Назгулы родственней Эльдарам:

Они бессмертны, как и мы,

Назгулов тёмные умы,

Отринув Дар Илуватара,

Избрать себе сумели путь,

Не позабыв при этом суть.

XV

Я слушал Моргула с улыбкой.

Поэта пылкий разговор,

И ум, ещё в сужденьях зыбкий,

И вечно вдохновенный взор, —

Всегда мне это было мило;

Я поэтического пыла

В нём не старался удержать:

Зачем коллеге мне мешать?

Пускай бедняга менестрелит,

Пока войны в помине нет,

А на войне как на войне,

И романтические трели

Меняя на победный вой,

Несётся назгул молодой.

XVI

Меж ними всё рождало споры

И к размышлениям влекло:

Племён минувших договоры,

Плоды наук, добро и зло,

И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые,

Судьба и жизнь в свою чреду,

Всё подвергалось их суду.

Назгул в жару своих суждений

Читал, забывшись, меж тирад

Отрывки северных баллад.

Хозяин Сумрачных Владений

В язык ангмарский не въезжал,

Но молча Моргулу внимал.

XVII

Продолжив путь мобилизаций,

Пустив по Средиземью клич,

Сумел наш Саурон дождаться,

Когда Балрог, Удуна бич,

Явился в мрачную обитель,

И пламени земли властитель

Поклялся верою служить

И в Казад-Дум вернулся жить.

Балрог-Последний-Из-Балрогов

Был в Битве Гнева окружён

И растерял друзей и жён.

Слоняясь ныне одиноко,

Он сохранил остатки сил

И гномов часто выносил.

XVIII

Давно Балрог пришёл под знамя

Ночей, магических теней.

Его немеркнущее пламя

Служило Мелькору в войне.

Спасая Света Бриллианты,

Он сети злой Унголианты

Спокойно разносил бичом,

Пришедший на него с мечом

Пылал, как газовый светильник,

Великий воин Феанор,

И гномы сыпались из нор,

Как покидает жёлтый пыльник

Пыльца тропических цветов,

Ложась в объятия ветров.

XIX

В те годы пламенная древность

Была ещё в расцвете сил,

Не потеряв ни бич, ни гневность,

Ни ярость огненных светил.

Он не считался инвалидом,

Морийский мост он с важным видом

Пересекая без труда,

Не падал вниз ещё тогда,

Ещё крепки Балрога руки

Как энта были ствол пока,

И тёмный разум старика

Ещё не посещали глюки,

И для прикола всякий раз

Мог реки испарять тотчас.

XX

Он был силён, как в наши лета

Уж не бывает силачей,

Глава Подземного Совета

И Мастер Огненных Бичей.

Всегда, везде одно мечтанье,

Одно привычное желанье,

Одна привычная печаль,

Одна тоскующая даль

И долгие века разлуки,

И гномов злые топоры,

И тягостней камней горы

Проклятий тягостные муки

Души не изменили в нём,

Горящем девственным огнём.

XXI

Чуть Балрог, Морией пленённый,

Встречал напор казадских сил,

Весьма их гневом умилённый,

Он быстро гномов выносил.

В тени пещеры казад-думной

Он стены вспоминал Утумно,

Железный Мелькора венец

И Сильмарилы, наконец.

В чертогах Мории смирённой

Он жил уж несколько веков,

Свободный от любых оков

За камнем двери потаённой,

Огнями Бездны затеня

Узор Небесного Огня.

XXII

Судьба Балрогу подарила

Младых восторгов первый сон,

Теперь же огненную силу

Ему удвоил Саурон.

Простите, Айнуры святые!

Он норы полюбил пустые,

Уединенье, тишину,

И ночь, и пламя, и войну

(Войну, разумных рас отраду,

Которой посвящали мы

Набеги против Вечной Тьмы;

Её воспеть мы были рады,

Но нынче видим только в ней

Плоды Трёх Проклятых Камней).

XXIII

Всегда как морда орка страшен,

Всегда прожорлив, как огонь,

Ещё никем не одомашен,

С глазами шириной в ладонь,

На пальцах коготки кривые,

Улыбка, зубы золотые,

Движенья, голос, словно стон, —

Всё в нём... но Сильмариллион

Возьмите и найдёте, верно,

Его портрет: он очень мил,

Я прежде сам его любил,

Но надоел он мне безмерно.

Позволь, читатель мой, опять

Назгулами тебя занять.

XIV

Моргул тем временем, не дремля,

Пока бродил Балрог-старик,

Пустил по всем краям и землям

Визгливый назгулячий крик.

И что ж? он был, понятно, звучен,

Но, горьким опытом научен,

Повторно Моргул закричал;

Ведь каждый третий назгул спал.

Признаться, знаем очень мало

Мы о назгульих именах

(Причина — наш к назгулам страх),

И потому начнём, пожалуй,

С тех, что с рожденья дали им...

Другие ж сами сочиним.

XXV

Итак, второй звался Кхамулом.

Ни голоса, ни красоты,

Ни знаний первого назгула

В нём не было. Глаза пусты

(Всегда костлявые глазницы

Назгулов украшают лица,

Но в этом не было огня,

Как у Моргула — и меня),

Слагать он песен не пытался,

В поэмах смысл не разумел,

Был скучен он, хотя и смел,

С людьми и эльфами не знался

И часто целый день один

Сидел у Хелкараксэ льдин.

XXVI

Озлобленность, его подруга

От самых колыбельных дней,

Теченье чёрного досуга

Кхамулу делала черней.

Его костлявые запястья

Хранили след былого счастья:

Златой с алмазами браслет

Был сохранён из бездны лет,

Охоты властвовать примета.

Мечом по грязи крест чертя,

Приготовляется шутя

К походу против армий Света;

Бросаясь в битвы круговерть,

Врагам он сеет страх и смерть.

XXVII

И лишь топор в такие годы

Кхамул в ладони уж не брал:

Он чужд был назгульской природы.

В нагроможденье диких скал

Ему различные проказы

Всё чужды; страшные рассказы

Зимою в темноте ночей

Пленяли сердце назгулей.

Когда ж в Мордоре собирались

Все к Саурону на ковёр,

Второй назгул был быстр и скор, —

За ним бы ветры не угнались!

На все задания всегда

Бросал он Саурону да!

XXVIII

Кхамул, давнишний царь Востока,

Направив взоры на восход,

Эльдаров выносил жестоко

И за походом шёл в поход

На тихий край земли восточной,

Всегда, как сабля, острый, точный,

Готовый к бою каждый день.

Зимою, как ночная тень,

Над Средиземьем он летает

И в полуночной тишине,

При затуманенной луне,

Людей он криками пугает,

В привычный вечер пробуждён,

Как Мелькора кошмарный сон.

XXIX

На третьего назгула глянем,

Того, что в сумрачные дни

На зеленеющей поляне

Раскинул косточки свои.

Назгул Магор был добрый малый,

Хотя и умственно отсталый;

Он в битвах не видал вреда,

Но не сражался никогда.

В маньячках видя лишь игрушку,

Он не заботился о том,

Чтобы уметь махать дрыном,

И чаще дрыхнул на подушках,

В спокойном, безмятежном сне

Не вспоминая о войне.

XXX

Любил он сам с собой порою

Сыграть немного в дурака,

Лишь потому, что сам с собою

Он не проигрывал пока.

Носил наряды Лориэна,

На цитаделей древних стенах

Смешные рожи рисовал,

Порой под дудочку плясал,

Порой гонялся поневоле

За орком, убежавшим вдаль,

Но на груди носить медаль

Любил он многократно боле.

Итак, Магор был главный франт,

Игрок и гвардии сержант.

XXXI

Как и у всех, Магора плечи

Скрывал назгульский чёрный плащ,

А взгляд его всегда как свечи

Был ясен, светел и блестящ.

Но под плащом был спрятан где-то

Остаток ветхого скелета,

А в черепной коробке шум:

Не место там для разных дум.

Когда он в Мордор поселился,

Сперва хотел он убежать,

Но после прижился, видать,

Привык и больше уж не злился.

Привычка Эру нам дана:

Замена счастию она.

XXXII

Привычка помогла в Мордоре

Обосноваться на века,

Но что-то лопнуло в Магоре,

И крыша съехала слегка.

Он между делом и досугом

Бродил цветов зловещих лугом,

Любил драконом управлять

И долго на поляне спать.

Он уезжал на маскарады,

Зимой искал в лесу грибы,

Рубил мечом своим дубы,

Любил ученья и парады,

И орков резал, рассердясь

И Саурона не спросясь.

XXXIII

Бывало, бегал по пригоркам,

Плащ и доспехи не надев,

Отрядам непослушных орков

Давал команды нараспев,

Он пленников пытал садистски,

Синдарский Эн как Анг квэнийский

Произносить пытался в нос;

Но скоро всё перевелось:

Садизм и квэнья, орков стаи, —

Забыл и бросил это он,

Купил комплект стальных корон,

Доспех к себе прибил гвоздями,

Устав, как видно, наконец,

От Властелина и Колец.

XXXIV

Всегда держался очень горда,

Любил давать приказы всем

Сэр Мордред — Мордорская Морда

(А сокращённо - МММ).

Спокойно жизнь его катилась;

По вечерам к нему сходилась

Назгулов добрая семья —

Бесцеремонные друзья, —

И поболтать, и позлословить,

И посмеяться обо всём,

Попить ликёров за столом,

План битвы будущей готовить.

Там ужин, там и спать пора,

И гости едут со двора.

XXXV

Сэр МММ в период мирный

Привычки странные хранил:

Устав от суеты трактирной,

Он ночью одиноко пил.

О Мордреде твердят такое:

Два раза в год он был в запое,

И каждый — месяцев по шесть;

Любил он больше пить, чем есть.

Ему как воздух был потребен,

Как солнце, небо и вода

Необходим везде, всегда,

Как сон, лечебен и целебен,

Полезен, как актёру — роль,

Был водки чистый алкоголь.