Стоун-Уинтерс

Я смотрел, как они танцуют, и у меня кружилась голова. Так тебе и надо, Стоун, надо было после праздника пить, а не до. Хотя пьяным я себя не чувствовал, разбитым — да, уставшим — да, и то, что этому не было физической причины, раздражало вдвое. Я стоял там и старался получать удовольствие от дня, который должен был стать самым счастливым и в моей жизни тоже.

Музыка давно поменялась, неподалеку Лекси уже танцевала с Хано, а Дэшил — с Бри, потом Хано уже танцевал с сестрой, а Лекси — с Ризом. Мне казалось, что я закрыл глаза только на секунду, когда чьи-то прохладные пальцы заползли в ладонь.

— Можно вас пригласить?..

Секунда прошла, и мы с Дэшилом уже стояли в центре зала. А вокруг все веселились, и никто не обращал внимания.

Я был в ступоре, едва переставляя ноги. Рядом, о чем-то молча, кружились Манола и Элис.

Дэшил выглядел просто волшебно — в прямом смысле, потому что его кожа едва ли не светилась, а глаза переливались, словно "слезинки" с платья Лекси. Он обнял меня за шею, горячо пахнув таким почти болезненно знакомым ароматом сладкого сна, и я не выдержал — уткнулся ему в плечо, прижимая к себе. Слабак.

И тогда он шепнул мне на ухо:

— Ничего не было.

Прошла минута, прежде чем до меня дошло, и я чуть отстранился. Он глядел в упор, и в синих глазах мерцало что-то похожее на укор, а может, повинность.

— Что?

— Говорю, не было ничего. Тогда. Это был сон, вы же знаете, я могу навеять... — проговорил он по-прежнему шепотом. — Простите меня, я не хотел. Но вы тоже хороши, столько времени в себе держали... Почему не сказали мне, целых пять лет... мучились.

Я должен был почувствовать громадное облегчение. Гигантское. Всеобъемлющее. Только оно что-то опаздывало. Не потому, что не поверил — Дэшил врать не умеет, мне тем более, а по причине, о которой даже думать не хотелось.

— Я решил, не о чем говорить. А тебе кто...

Дэшил лишь сделал движение подбородком в сторону Элиса, уступающего Ризу право танца с дочерью.

— Понятно.

— Боже, Льюис, ну вы даете. — Теперь он держал руки на моих плечах, как девочка из приличной семьи на первом балу. — И все равно разрешили нам с Лекси, хотя и думали... Льюис, я вас не заслужил, я не знаю, что хорошего сделал за то, чтобы встретить вас.

"А я?", — пронеслось в моей голове, но только там.

— Ты... делаешь это каждый день.

— Обнимите меня еще, пожалуйста.

Меня хватило только на кивок. А еще — коснуться губами виска, закрыть глаза и вдохнуть горьковатую ваниль, и дышать ею без возможности надышаться, хотя бы пока не закончится танец.

— Все хорошо? — Лекси привычно вклинилась между нами, желая потанцевать со мной, но я просто вернул ей Дэшила. Мне нестерпимо хотелось сесть, а еще лучше лечь, и желательно в кому, очень хотелось.

— Идеально, милая.

Я вполуха слушал Бри, подсевшую за мой стол, а вокруг началось настоящее веселье. Девчонки забрались на сцену, и новообретенный голос Манолы оказался чист и пронзителен, даже слишком, если бы так не ласкал слух. Три блондинки, обнявшись, пели "Girls Just Want To Have Fun", и одна из них сегодня перестала мне принадлежать, и я сам собирался приложить к этому все усилия.

Беда в том, что для усилия нужны силы.

* * *

В конце концов, новобрачные уехали в отель, традиционно волоча за машиной связку гремящих банок, а надпись "Молодожены" Хано лично вывел на заднем стекле взбитыми сливками. Через несколько часов празднование стало сходить на нет, и с трудом осилив проводы гостей, я поднялся в свою комнату. О сне не было и речи. Я лишь пялился во тьму опущенных век, вспоминая, на каком этапе еще мог повернуть назад, — и не мог вспомнить. Хотя какая теперь разница? В любом случае, я этого не сделал.

До рассвета оставалась еще пара часов, когда вдруг раздался стук в дверь, и я вздрогнул, как утром на крыше, потому что дом был пуст, а гости обычно не являются за полночь.

— Я войду?

— Почему ты здесь?

Это не звучало как "да", но Дэшил все равно вошел, секунду постоял у двери и присел на край кровати.

— Мы все здесь... в смысле — я и Лекси. Мы вернулись еще два часа назад, не смогли там уснуть. Не дома. Вошли тихо, чтобы вас не разбудить. А потом я услышал, что у вас музыка играет, и...

— Где Лекси?

— Спит, устала очень. И хватила лишнего. — Он подполз ближе, сел рядом, и я уже не двигался, обреченно глядя ему в глаза. — Знаете, я ведь неправду сказал тогда.

У меня, наверное, ненадолго остановилось сердце, потому что во взгляде Дэшила блеснула обеспокоенность.

— Вы побледнели, вам плохо?

— Нет, нормально... Продолжай.

— Ну, когда сказал "О`Рейли". На самом деле мне нравится Бритт, но я знал, что скажет Лекси. А так хотелось три из трех.

Я выдохнул. Очень медленно.

— То, что ты знал правильный ответ, уже зачет.

Он помолчал, долгую минуту, а потом осторожно произнес:

— А что, вы думали, я сейчас скажу? Что... то был не сон? Вы этого испугались?

Отрицать не оставалось смысла, он видел в темноте лучше дюжины кошек, а мое лицо, видно, было красноречивым.

— Льюис... — Внезапно Дэшил уронил голову мне на колени одним скользящим движением, а его прическа стала расползаться, прядь за прядью, будто перекинули кувшин с уже застывающей смолой. Казалось, что я и чувствую этот растекающийся жар. — Простите меня, это моя вина. Мы просто выпили, и было так сложно отказать себе, тем более что вы тоже... — Я молчал в ступоре, ожидая чего угодно, и он продолжал: — Льюис, я ведь поцеловал вас тогда... когда вы почти отключились. И ушел, клянусь. Я не подумал, что может случиться, простите...

— Ты сделал что?.. — нервный смешок был заткнут ладонью, но она не смогла сдержать остальное — я смеялся, закрыв лицо руками, а потом просто согнулся, уткнувшись в Дэшила, будто в него целиком, оплетенного ароматом этой всесильной пряности. Я вдруг осознал, что почувствовал, танцуя с Дэшилом сегодня посреди зала или тогда в полумраке этой комнаты, — все это самообман, рано или поздно я с треском проиграю, а может, он. И поцелуями тут не обойдешься. И я не смогу жить в разлуке с ними, и они не смогут. И я сам виноват, что позволил этому зайти так далеко только потому, что, видите ли, был уверен в своих силах и благоразумии. И ни в чем я не виноват на самом деле, а он — так еще меньше. — Один раз?

— Тогда один... Правда, долго.

— Как долго?

— М-м... ну, минут двадцать...

— О боже. И как оно было — приставать к трупу?

— Так вы же... не совсем спали, вы...

— Ясно, проехали. А что значит "тогда один"?

— Еще раз в июле после вечеринки, вы на террасе заснули, и... Но тогда не так долго, честно. — Он покаянно вздохнул. — Простите меня, а? Просто вы никогда не делали этого после того, как... ну, вы помните. А я устал ждать, почему-то так тяжело оказалось — ждать. Но этого больше не повторится, хотите — поклянусь чем угодно, хоть своей жизнью, хоть...

— Умолкни. Не смей клясться ничьей жизнью. Я бы вот не стал клясться твоей.

Сил уже не было — ни смеяться, ни плакать. Ни думать. Я только немного привстал, и Дэш, как пружина в замедленном действии, развернулся — недалеко, только чтобы найти мои губы... хотя нет. Скорее, встретить.

Не знаю, как долго, две минуты или двадцать, но это было так знакомо... лишь чуть больше голода в неспешности, чуть больше порыва в плавности, и горечи чуть больше. Только теперь я в полноте ощущал тьму — не со стороны, а изнутри, в самом ее эпицентре. Тьма колыхалась вокруг меня, та самая, что выела мозг Клинту Кейну, что убила на месте Берлинг и мгновенно свела с ума Шор, — вилась, подрагивала, киша кошмарами и смертью, но она любила меня. Знала меня. Берегла меня и прощала за все. Она дала мне это понять так же четко, как если бы сказала вслух, и я не мог ей не ответить.

Закончить поцелуй оказалось даже сложнее, чем начать. Наконец Дэшил повис на мне обессиленно, волосы сникли неподвижными лозами дикого плюща. Я убрал прилипшие волосинки с его лица, пристроив растрепанную голову к своему плечу, еще и прижимая обеими руками, будто в этом была необходимость. Господи, провались я на этом месте, если Тебя понимаю. То ли проклят, то ли благословен, хоть кидай монетку.

— Спасибо... — сказал он тихо. — Я так вас люблю.

Впервые он не добавил следом "и Лекси", и впервые я ответил:

— И я тебя не меньше.

— Знаю.

Это была правда. Уточнять, что дочь все равно всегда будет на первом месте, казалось лишним — вряд ли он и этого не знал.

Я не мог пошевелиться, ощущая себя будто в коконе, окутанный такой слабостью и безразличием к миру за стенами этой комнаты, что не дрогнул, даже когда открылась дверь. И даже когда вошла Лекси, кутаясь в махровый халат — сбросив прекрасную праздничную оболочку, она все еще несла вокруг себя ее сияние. Несмотря на оранжевые тапки, которые даже в полумраке трудно было не заметить.

Не говоря ни слова, она забралась на кровать, уткнулась в другое мое плечо и только потом сказала:

— Мы хотели обсудить переезд.

Это пробудило меня мгновенно. Дэшил лишь протянул руку, чтобы обнять ее, но промолчал.

— Рад, что ты сама заговорила об этом, милая. — Мой голос звучал хрипло, но, как мне показалось, уверенно, хоть и торопливо. Я столько раз прокручивал в голове этот разговор... — Здесь по соседству есть неплохие дома, я могу съехать в любое время. Если что, пришлю за вещами кого-нибудь, может, даже завтра, или после...

— Пап.

— Знаю, вам нравится этот дом, он ваш, и мы будем видеться так часто, как...

— Пап.

Наконец я замолк. Они синхронно отлипли от меня и теперь сидели рядом в сереющем предрассветном полумраке, соединив руки, и у Дэшила чуть распухли губы, а глаза истекали мольбой и какой-то томительной, угнетенной скорбью, но он определенно решил не вмешиваться.

— Пап, это исключено. Ты никуда не бежишь.

— Лекси...

В ее голосе появился намек на металл. Ого.

— Пап, ты все еще думаешь, что мне восемь, но я понимаю куда больше, чем ты можешь и хочешь представить.

А потом моя взрослая маленькая дочка сжала мое лицо в ладонях, чтобы я не вздумал увести взгляд, и закончила:

— Я НИКОГДА так с тобой не поступлю.

У каждого человека бывали моменты, когда он хотел провалиться глубоко-глубоко под землю и очень сожалел, что на этом самом месте не получится. Я не провалился. Просто кровь прилила к лицу, и хотя сумрак был все еще плотным, а Дэшил не поднимал глаз, достаточно с меня, что смысл слов был более чем прозрачным.

Он все молчал, будто вдохнуть боялся. А я не нашел ничего лучше, чем снова притянуть голову Лекси к своей, и его голову тоже, и поцеловать их по очереди в макушки, и кому достался первый поцелуй, было просто случаем. Мне нужна была пауза, вот и все. Согласитесь, когда дочь благословляет тебя на то, на что ты сам благословил ее, причем в этот же день и с этим же человеком — как для кого, а для меня это отдает тем еще извращением.

Лекси отстранилась первой, пригладила волосы и встала.

— Слушайте, я на ногах не стою. Пойду лягу, а вы оставайтесь... поговорите и все такое.

И все такое?

Не знаю, скорее всего, эта очаровательная интонация в ее голосе подействовала — то ли "наконец-я-это-сказала", то ли "боже-мой-неужто-получилось" — но напряжение спало, мгновенно, будто электрический разряд, бьющий меня все это время, вдруг заземлился и ушел. Дэшил сделал мне большие глаза, я кивнул и произнес нарочито серьезно:

— Лекси, ты не представляешь, как я ценю все, что ты делаешь. Но ты ведь хотела традиционную свадьбу, так что... не лучше ли перенести твои благие намерения на ночь, которая не будет вашей первой брачной?

— Или день.

Я шикнул, и Дэшил послушно заткнулся.

— О, разумеется. — Лекси сделала глубокий реверанс. — Это значит, что сейчас ты вернешь моего супруга, чтобы он мог исполнить свой долг?

— Александрия, я все еще твой отец.

В этот момент Дэш, который как никто умел разруливать скользкие ситуации, сошел с постели и перекинул Лекси через плечо, уложившись в секунду. Она завизжала, но было поздно.

— Уношу, уношу. Спокойной ночи, Льюис.

— Осторожно там.

— Слушаюсь.

Лекси хохотала, пытаясь вырваться, а он пытался уберечь ее голову от стен и притолок, и уже в дверном проеме она проорала: "Папа, я тебя люблю!", и за закрытой дверью я все еще слышал их возню в коридоре.

Детский сад какой-то.

Оставшись один, я аккуратно лег, словно боясь, что кровать таки рухнет на первый этаж, и уставился в потолок.

От всего этого я должен был чувствовать себя ужасно, но не чувствовал. И это само по себе, наверное, ужасно.

На самом деле я не чувствовал себя так хорошо даже в те первые пять лет счастья. И это само по себе, наверное, хорошо.

Господи, прости нас за нетерпение, как мы прощаем Тебе жестокие шуточки... И спасибо. И за терпение, и за шутки тоже.

Я все еще верю, что сохраняю контроль. Ну, часть контроля.

И верю, что Дэшил не станет злоупотреблять своей частью. Может, вообще не воспользуется, кто знает. Не уверен, что так уж возражал бы.

И пусть он всегда будет в комнате, когда я открою дверь.

За пять лет я понял, что есть проблемы, которые игнорировать невозможно. Их нужно или решать, или принимать без остатка. А за этот день я понял, что все же можно решить проблему, приняв ее.

И если нам удалось нырнуть в это вместе — то, надеюсь, вместе и вынырнем.

* * *

энд

When I'm so close to being yours

Won't you stay with me, please?

. . .

I only know that I am better where you are

I only know that I am better where you are

I only know that I belong where you are...

A Fine Frenzy " Near To You"

1