Have a nice death!

По ее щекам все еще текут слезы, но глаза чуть светлеют, уже не напоминая замочные скважины на адовых дверях.

— И Улисс — если бы он не любил тебя, то давно бы избавился. Если он согласен делить с тобой самое дорогое — другого подтверждения и не надо.

— Лис всегда целует меня первой, — говорит Пенни неуверенно. — Они оба всегда целуют меня первой, а потом друг друга...

— Так что поговори с Данте, прежде чем доведешь себя до нервного срыва и наделаешь непоправимого. Он разберется. Они разберутся, если дорожат тобой — найдут выход, и все будет хорошо. А если ты права — то бросай их к чертовой матери, мерзавцы просто тебя недостойны.

Тут Пенни коротко смеется, и хотя это мало похоже на ее прежний смех, я чувствую облегчение.

— Ты всегда умел это делать, Алекс.

— Ты всегда умела лучше. Если бы не ты, не знаю, как бы я пережил наше сиротство.

Она смахивает последние розовые слезинки.

— Так ты меня не звал? Мне показалось... столько лет не казалось — и вот сейчас. Я подумала, что пришло время. Что ты страдаешь.

— Да, но... Не спорю, это было бы прекрасно — уйти вот так — но нечестно. Перед остальной моей семьей. Ты понимаешь?

— Остальной? — переспрашивает она осторожно. — Значит... я все еще ее часть?

— Я не часть твоей семьи, но ты — всегда часть моей. Иначе быть не может. Иначе я никогда не познакомил бы тебя с детьми.

Ее лицо на мгновение напоминает поверхность озера, потревоженную ветром. Она бросает взгляд на столик с фотографиями — мы со Сью Эллен держим за руки маленьких Джимми и Дагни, еще одна — наша старшая внучка, красавица Наоми, так же держит Мику и Би. Малыши определенно больше пошли в нас, чем дочь Джимми — хотя это и не удивительно, учитывая, кто ее мать и каким необычным способом она родилась. И разумеется, все это не имеет никакого значения. Они у нас есть — о большем даже мечтать нечего.

— Знаешь, на самом деле у меня все хорошо, Алекс. Я затеяла новый парк в Филадельфии, на месте пустыря и заброшенного квартала, если бы ты видел эскизы, они просто потрясающие... и мы работаем с Эль Хартом, ты слышал про него? — он конечно, затворник и характер у него ужасный, но он гений, Алекс, просто гений... Такое чувство направления, такая восхитительная асимметрия... Это будет что-то совершенно невероятное!

Она рассказывает взахлеб, словно время покатилось вспять, и мне нужно лишь закрыть глаза — а когда открою, Пенни Уэйн, живая и здоровая, будет без умолку трещать о своих планах в телефонную трубку, в последний раз, а я не буду знать, что этот раз — последний.

Веки так тяжелы, будто на них уже лежат серебряные пенни. Прикосновение холодных губ к щеке, шепот:

— Как жаль, что мы не встретимся на небесах...

— Кто может знать. Может, мы еще забацаем там репортаж века. Что думаешь про интервью со святым Петром?

— О, первая полоса? Смотри не налажай с фотками, умник!

Смеясь, призрак моей сестры исчезает в дверях. Смех остается, медленно оседающей лунной пылью.

Завтра снова придет Сью Эллен, вечером должны приехать Джимми с женой и Наоми, и Дагни с Аланом и малышами.

Сегодня никто не умрет.

* * *

We have changed but we're still the same

After all that we've been through

I know we're cool...

* * *

СМЕРТЬ И ОДНА ПРОБЛЕМА

Один лишь способ есть нам справиться с судьбой,

Один есть только путь в мелькании дней.

Однажды папа сказал мне: в свои тридцать восемь я уже не надеялся, что случится что-то особенное, и синяя полицейская будка приземлится на заднем дворе моего дома, и кто-то заберет меня к звездам навстречу новой, захватывающей жизни. Да нельзя сказать, что я вообще когда-то надеялся на это, даже подсознательно. Достаточно было знать, что у меня есть ты, наша квартира, работа, что мама здорова и у нас все хорошо.

А я тогда подумала — как же мне повезло не прожить большую часть жизни без Дэшила. И в тридцать восемь я была бы счастлива не меньше. Ведь найдя что-то бесценное, остается только быть счастливым. Даже если это не то, что ты искал, даже если не искал вообще.

И потерять это вдруг оказывается страшнее смерти.

Когда я подхожу к кованой ограде их дома — ее невозможно не заметить, ей к лицу было бы украшать дворец или что-то в этом роде — мое предчувствие набирает обороты. И не только из-за этой сухой грозы, которая всегда меня так пугает.

— Привет, Лекс, — говорит Стивен.

— Что ты здесь делаешь?

— Да я... шел мимо, и Маккензи не отвечает на звонки, так что...

Я киваю. Протягиваю руку, и он тут же меня останавливает.

— Не стоит.

Я уже и сама поняла. Здесь жарко не только из-за калифорнийского полудня. Ограда горячая, а ручка двери почти раскалена — как я сразу не заметила. Набираю Сила — телефон отключен.

— Не старайся, — Стивен пожимает плечами. — Я хотел позвонить Вики или Саре, но пока не стал.

Может, и правильно. Недолго думая, обхожу дом, Стив за мной. Здесь такая же кованая калитка, но холодная — и у меня не возникает даже сомнений, прежде чем мы входим. Хотя дурное предчувствие скорее намекало на то, чтобы держаться от этого места подальше.

Но я всегда использую его иначе.

Сил открывает нам дверь, прежде чем мы стучим. Он слегка бледен, небрит и выглядит так, будто не спал пару ночей.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я вместо приветствия. Сил медлит прежде чем впустить нас, но в конце концов отходит внутрь. В комнате едва слышно пахнет гарью и озоном.

— Надо же, Лекси, а я как раз собирался звонить... Знаете, — произносит он медленно и тихо, что в полутьме дома звучит слегка зловеще, — еще вчера я бы вам дверь не открыл. Это, в общем, и сейчас опасно. Но похоже, мне нужна помощь...

— Похоже на то, — осторожно говорит Стивен. — Где Элайджа?

Сил лишь делает жест рукой. В это время далеко за окном вспыхивает молния, и я едва подавляю вопль. Господи, как в плохом кино...

Элайджа лежит на кровати в очень естественной позе, будто отдыхает, и от этого еще более жутко. Его кожа стала цвета кофе, едва разбавленного молоком, а волосы — темно-коричневыми... и первая моя мысль была — как это органично и как невозможно красиво, а вторая — мы все умрем, и если повезет — то быстро.

— Как давно? — только и могу сказать.

— Двое суток... с тех пор как начались грозы.

Стив делает шаг назад, потом резко, даже грубо разворачивает Сила за плечо:

— Маккензи, у тебя крышу совсем сорвало? — Ему удается скрывать страх куда лучше, чем мне, и я рада, что он с нами. — Два дня?! Кто еще знает? Вики, Литтлы? Тимми?

— К чему это, — голос Сила по-прежнему тих, почти апатичен, встряска на него, похоже, не подействовала. — Вики готовится к свадьбе, у Сары маленький ребенок. Знаете, теперь им кажется, что они всегда любили Элайджу больше, чем боялись... так что прибежали бы... а мне только плакальщиков не хватало. И лишних жертв.

Будто в ответ на эти слова вдруг вспыхивает спинка стула. Я взвизгиваю, ненавидя себя за это, Стивен приобнимает меня защищающим движением, в то время как Сил почти равнодушно расправляется с огнем при помощи огнетушителя. Другой баллон, уже пустой, валяется рядом. Только сейчас я замечаю прожженную дыру на его рубашке и проглядывающий сквозь нее пластырь. Ожог на тыльной стороне ладони, еще несколько красных пятен — только там, где я вижу.

Элайджа по-прежнему неподвижен.

— Что касается Тимми, ему лететь несколько часов и у него много своих дел. К тому же он спец по мертвым и не-мертвым... и вряд ли поможет. Он всегда говорил, что в случае чего с этим парнем ему не справиться.

Сил аккуратно ставит огнетушитель и присаживается на кровать. Завороженно наблюдаю, как он берет потемневшую руку Элайджи и проводит ногтем по ладони, раз, другой, третий. Ему приходится нарисовать штук тридцать знаков бесконечности, прежде чем пальцы едва заметно вздрагивают и сжимаются.

— Элайджа, — он склоняется к его уху. Косички расползлись по светлой простыни, как лежбище змей. — Элайджа...

Не знаю, после какого раза я перестала считать, но в конце концов Элайджа наконец шевелится, тяжело поворачивая голову, и под закрытыми веками медленно движутся глазные яблоки, сияющие, как жидкое золото. Я слышу, как Стив со свистом втягивает воздух.

— Раньше было быстрее, — сообщает Сил, все еще почти касаясь губами уха Элайджи, потом опуская голову на его плечо. — Такое впечатление, что он уходит все дальше и дальше. И скоро совсем меня не услышит. А я просто гляжу вслед.

— Такое уже бывало?

— Да, но всегда проходило. Вместе с грозой. А сейчас гроза уводит его за собой. Это было, знаете... так плавно, сначала он просто слышал меня через раз, тормозил, потом стал двигаться все медленнее, и волосы темнели и темнели, быстрее, чем кожа... и все еще не закончено, я знаю.

— Маккензи, — Стив облизывает губы, теперь он напуган по-настоящему. — Чем мы можем помочь?

Мой телефон начинает вибрировать — это Тимми.

— Не отвечай.

Я сбрасываю, потом выключаю, пока еще и Дэшил не позвонил. У него очень острая интуиция, но когда папа рядом, это будто глушит мои сигналы. Я его не виню. Сейчас это даже к лучшему.

— Зачем ты хотел звонить мне? — вспоминаю вдруг. — Сили, что я могу сделать?

— Помнишь, ты уже помогла нам однажды, нашла Тимми... может, поможешь снова. Ты говорила, у тебя есть друг, архитектор. Тот, у которого похоронное агентство.

— Линдси Харт? Но он мне не друг... сомневаюсь, что у него вообще есть друзья.

Обстоятельства, при которых мы познакомились с Линдси, не из приятных. Лучше и не вспоминать.

— Но все-таки. Ты не могла бы связаться с ним и попросить воспользоваться его собственностью? Мы заплатим столько, сколько он потребует, чтобы избежать лишних вопросов и глаз.

Я смотрю на Стива — и он понимает все раньше меня, просто молчит. Мне бы тоже промолчать, но это трудно.

— Сили, ты уверен?

— Я уверен, что другого выхода нет. — Он чуть-чуть отодвигается от Элайджи, его рука на темной коже кажется едва не мраморной. — Мы любим этот дом, не хотелось бы его потерять, да еще и таким способом. К тому же нас непременно побеспокоят, а снова искать особняк в безлюдном месте просто нет времени.

Разговаривать с Линдси всегда очень сложно, но в этот раз, по крайней мере, он не задает вопросов.

— Дневная смена еще не разошлась, — говорит он. — Приезжайте, как стемнеет, я вас встречу.

До темноты еще несколько часов. Я предлагаю Силу поспать, и он не возражает. Мы со Стивом выходим на террасу.

— Ты не взял Эда с собой? — то ли спрашиваю, то ли утверждаю я. Он пожимает плечами.

— Я нутром чую неприятности. Нечего еще из-за него переживать.

Про себя я хмыкаю — сейчас Аддисон вполне способен защититься от неприятностей и накостылять кому угодно, а Стивен по инерции до сих пор считает его хрупким цветком. Это даже мило. Хотя в нашей ситуации чем больше массовки, тем действительно хуже.

Мы очень долго молчим. Стив варит кофе, находит в холодильнике пирожные Сары как минимум двухдневной давности. Нас это не смущает. Мы пьем кофе и едим пирожные. Они до сих пор чудо как хороши.

На телефон Стива, единственный работающий, приходит смс от Манолы: "Не бойтесь, боги помнят о вас". Ее слова да богам в уши...

— Думаешь, у него получится? — спрашивает он в конце концов, выключив мобильник.

— Я не знаю... Мой отец прошел через что-то подобное, давным-давно, когда Дэшил умирал, но я сама прожила легкую и безоблачную жизнь. Стивен, я все получила на блюдечке, как стражник несуществующего зла — даже если оно и есть, мне никогда не приходилось пережить ни тьму, ни горе. И знаешь, я даже завидую папе. Завидую той храбрости, безрассудству и любви, с которой он встретил тьму и отдал ей себя. Страшную, беспощадную, плохо контролируемую тьму... Я завидую тебе, Тимми, Силу, и отцу Манолы, и Джимми Бенедикту тоже. Всем вам.

Он не отвечает, допивая чашку до гущи, потом переворачивает ее на блюдце.

— Лекс, ты права в том, что я до сих пор не верю своему счастью. Что он у меня есть, об этом последняя моя мысль перед сном и первая после пробуждения. Но это не значит, что я не хотел бы изменить ни минуты со дня нашей встречи. Очень многое я хотел бы изменить и многого избежать. Как и Маккензи, и твой отец, и в особенности Тимми. Так что не завидуй тем, кто завидует тебе, дорогая моя. Просто наслаждайся.

Кофейная гуща похожа на языки пламени.

Когда садится солнце, Сил выходит, сменив рубашку на майку, уже тоже прожженную в паре мест. На щеке отпечатались следы от косичек, и от этого к горлу почему-то подкатывает ком, не вдохнуть.

— Я привык спать на них за эти дни, — говорит он, касаясь щеки. — Чтобы сразу узнать, если... как только он пошевелится.

— Силвер Маккензи, что мне сделать, чтобы ты перестал вести себя как зомби, будто нам одного недостаточно? — не выдерживаю я. — Дать пощечину?

Он улыбается, и впервые вдруг заметно напряжение, чудовищное, рассчитанное на силу, которая... ну просто невозможна.

— Ты, конечно, можешь, но лучше не надо. Понимаешь, если я хоть на секунду дам слабину, то просто рухну и буду абсолютно бесполезен. Да вообще не уверен, что буду. Надо спешить, Лекси.

Он прав — даже не знаю, как ему удалось раскачать тень Элайджи, чтобы заставить двигаться, и как много времени на это ушло. По крайней мере, удалось усадить его в машину. За эти часы его волосы стали угольно-черными, а кожа — глубокой эфиопской темноты и на ощупь твердой, словно каучук, только глаза под веками кипят все жарче.

Ехать в машине с этой тенью очень страшно, но я глотаю слезы не поэтому.

Линдси Харт встречает нас у ворот, чтобы провести внутрь. Он в костюме, как и положено в таком месте — дорогом, но слегка старомодном.

— Печь в вашем распоряжении, — говорит он, сразу окидывая всех цепким взглядом, но задержав его только на Элайдже. Парней он сам, похоже, не напрягает, а вот я почему-то чувствую себя в его присутствии как школьница.

— Эмм... мистер Харт... Линдси, спасибо вам большое. Вы не обязаны были...

Он сверкает на меня бледной синью глаз, совсем не тот оттенок, что у Дэша — хотя у Дэша они и светятся иначе.

— Это всего лишь ответная услуга, Александрия.

В это слабо верится, но я здесь не за тем, чтобы изучать его внутренний мир.

— У нас немного необычное устройство, без конвейера. Мы просто вносим гроб в эту дверь, удобнее для очистки, да и для уборки тоже. Пульт управления здесь, — Линдси показывает стенд, но не уходит — отступает в тень, только глаза и видно.

— То, что надо, — говорит Сил.

Кожа Элайджи кажется совсем твердой, как вулканическое стекло — коснуться страшно. Они заходят внутрь, и сквозь открытую дверь я вижу, как Сил что-то шепчет ему, едва касаясь губами застывшего лица, путаясь пальцами в мелких угольно-черных косах. Он снова прав — еще немного, и пришлось бы сжечь свой дом, чтобы осуществить задуманное. Мне не нравится и эта идея, но взамен предложить нечего.