Торговец Смертью

Личность убийцы установили достаточно быстро, несмотря на то, что его наружность пришлось складывать из отдельных кусков: террористом оказался некий Иван Каляев, студент Московского университета. Учитывая, что родился и вырос он в Варшаве, откуда приехал в первопрестольную получать высшее образование, поначалу возникла "польская" версия бомбиста-одиночки с личными мотивами — однако истинные виновники, направившие убийцу на его кровавую жатву, объявились сами. Всего через несколько часов после трагедии в древней столице появились листки некоей Боевой организации неизвестной доселе Партии социалистов-революционеров, со смертным приговором генерал-губернатору Москвы — за его якобы многочисленные преступления. Само собой, Особый отдел полиции и Отдельный корпус жандармов приложили все силы к энергичному сыску бомбистов-террористов и распространителей преступной литературы, но... Недаром же в простонародье бытует пословица, что после драки кулаками не машут: вот и тут все виновники бесследно растворились на российских просторах, оставив охранку и полицейских сыщиков в дураках. Пожалуй, единственным светлым моментом во всей трагедии было то, что приемные дети великокняжеской четы в тот злосчастный день остались дома. Бедные сиротки!..

Вообще, если бы погиб только сам Сергей Александрович, то общество наверняка бы тихо злорадствовало: все же врагов и недоброжелателей у дядюшки царя хватало и до его вступления на генерал-губернаторский пост. А уж сколько добавилось к прежним недругам за время его генерал-губернаторства!!! Взяток он не брал, мздоимство в чиновничей и полицейской среде выкорчевывал без жалости, не оглядываясь на родственные связи виновников. Заставил соблюдать законы и Уложения империи сначала просочившихся в старую столицу подданных иудейского вероисповедания, а потом и московских купцов-староверов — которые конечноже были христианами, но вот ухватки некоторых ничуть не уступали жидовским ростовщикам... Саму древнюю столицу Великий князь тоже всячески развивал и украшал, открыл Музей Изящных искусств и несколько новых приютов и ночлежных домов — попутно отдавив этой благотворительностью ноги кое-каких дельцов. Заботился о нуждах и будущности простых москвичей, заставив заводчиков и фабрикантов строить очистные сооружения для стоков в реки и озера. Нет, все же много, много хорошего и полезного увидела Москва чрез труды дядюшки государя-императора! Правда, хватало у покойного генерал-губернатора и дурных решений, а некоторые его любовные пристрастия... Мда. Но даже так, он был далеко не самым худшим московским генерал-губернатором.

Но вот что касается его кроткой супруги, тут дело обстояло иначе: тех, кто ее любил и уважал, было многократно больше возможных злопыхателей, ведь кроткая аки голубица Елизавета Федоровна была давней и весьма щедрой благотворительницей, набожной христианкой и сострадательной заступницей за сирых и убогих. Так что эффектный выход на политическую арену у господ эс-эров оказался сильно смазан и даже откровенно подпорчен: вместо повсеместного злорадства к покойному, получилась неприязнь к партии подлых убийц — и искренний общегосударственный траур, которое общество разделило с августейшей Фамилией. Вслед за государем и государыней скорбели и в каждом аристократическом доме Санкт-Петербурга и Москвы: в особенности же печалились в тех семьях, кои были особенно близки к ушедшей великокняжеской чете. Например Юсуповы, которые украсили свой московский дворец траурными полотнищами и перестали устраивать даже небольшие званые обеды...

— Ха-ха-ха!!! Как-как, Александр Яковлевич? За один день?!?..

— На самом деле за полгода, Николя. Просто, пока заливали фундаменты всех зданий военного городка, в Военведе все никак не могли утвердить его общий проект. Затем все же дали отмашку на начало работ — и тут же начали вносить изменения. Потом долго согласовывали всякие мелочи вроде ширины дорожек, и перекидывали проект по различным инстанциям... Все это время работы шли в три смены. Ближе к концу лета стало известно, что министр Куропаткин будет проездом в тех местах, и у наших фортификаторов сей же час пригорело пониже спины: они ведь прекрасно понимают, кого я назначу виноватым в срыве военного контракта! Все разрешения и согласования мне прислали курьером двадцатого августа, затем приехала приемочная комиссия...

— А что было потом?

— Хм? Ну, где-то спустя месяц после той истории мне пришлось долго объяснять министру, как я смог всего за семь дней построить в чистом поле дивизионный военный городок, с приданными ей артиллерийскими парками...

Когда в Красную гостиную московского дворца Юсуповых вошла его хозяйка и ее гость, под высокими потолками залы уже успели затихнуть последние отзвуки недавнего смеха — источником коего была небольшая компания, собравшаяся вокруг овального стола. Княжна Надежда Николаевна, княжич Николай Феликсович, и давний друг семьи Александр Яковлевич спокойно и учтиво поприветствовали новоприбывшего: вот только лицо и шею шестнадцатилетнего Николя густо покрывал предательский румянец, а девятнадцатилетняя Наденька совершенно не оправдывала своей "ледяной" репутации. Нежные щечки мило пунцовели, в глазах плескалось веселье и целая куча бесенят, коралловые губы еще не успели оправиться от недавних улыбок... Снежная королева была так хороша, что нежданный гость на пару мгновений откровенно на нее залип — не заметив мимолетной гримассы княжича, которому не понравилось такое откровенное внимание к его личной персональной тетушке.

— О чем вы так увлекательно беседовали, Николя?

Поправив шейный платок, белеющий на жемчужно-сером фоне домашнего костюма, наследник фамилии тут же признался:

— Александр Яковлевич расказывал про пять неизбежных стадий, сопровождающих любое военное строительство: шумиха, неразбериха, поиск виновных, и-и...

— Наказание невиновных и награждение непричастных.

Мелодичный и нежный голос Надежды спровоцировал улыбки у всех остальных, и особенно — у шестидесятилетнего камер-юнкера Георгия Дмитриевича Нарышкина. Бывшего не только гостем, но и троюродным дядюшкой сестер Юсуповых по линии их любимой, и ныне покойной бабушки. С неким болезненным любопытством оглядев всех собравшихся, опытный придворный легко влился в разговор:

— Увы, сейчас наказание виновных необходимо как никогда раньше.

Понимающе кивнув и состроив скорбное выражение лица, князь Агренев согласился:

— Да, смерть Их императорских высочеств очень большая потеря для всех нас.

А вот Зинаида Николаевна опечалилась неподдельно. Впрочем, дальний родич ее тут же "развлек": слегка поведя головой, словно только сейчас заметив отсутствие ее супруга, Нарышкин понимающим тоном осведомился:

— Граф все еще горюет?

Вздохнув, светская львица кивнула:

— Да, для него это был такой удар...

Все вновь дружно загрустили, никак не упоминая о другой возможной причине отсутствия хозяина дома. То бишь, недавней дуэли, в результате которой графская ляжка свела близкое знакомство с круглой двенадцатиграммовой пулей, прилетевшей из пистоля знаменитого оружейного мастера Ле Пажа.

— Он до сих пор винит себя, что не уберег...

Не все бывшие друзья и сослуживцы великокняжеского адъютанта спокойно приняли безвозвратную потерю немалой части своих личных капиталов. Несомненный талант графа Сумарокова-Эльстон в выгодных инвестициях и его опыт удачливого финансиста произвели на них такое сильное впечатление, что образовалась целая очередь желающих выразить горячую благодарность за его бесценные рекомендации. Правда, всех обскакал наиболее горячий "поклонник", выразивший обуревавшие его чувства действием: не принять столь настойчивое приглашение после того, как чужие перчатки болезненно хлестанули по лицу, Феликс Феликсович не смог... И даже вернул долг чести вместе с увесистым свинцовым ядрышком, надолго уложив обидчика в лазарет. Однако остальные его "поклонники" так и не успокоились, так что по выздоровлению опытного финансиста ждало еще два дуэльный картеля — и скорее всего, на белом оружии. Или сразу десяток вызовов, если еще несколько его бывших друзей-собутыльников окончательно разорятся. Подобные перспективы явно тревожили княгиню, не желающую становиться вдовой: а вот молодая княжна наоборот, стойко переносила все тяготы и невзгоды, что внезапно пали на голову мужа старшей сестры.

— Что уж тут, Зинаида Николаевна. Человек лишь предполагает, но располагает обстоятельствами и самой жизнью один лишь Господь Бог...

— Да-да, вы несомнено правы, дядя. Но мужу необходимо еще немного времени, чтобы смириться с болью потери, ведь они были довольно близки с покойным Великим князем.

Небольшая двусмысленность светской львицы повернула мысли ее троюродного дядюшки в несколько иное русло.

— Князь, вы случаем не знакомы с содержанием последнего выпуска журнала-газеты "Гражданин"?

Удивившись, Агренев признался:

— Как-то не довелось, Георгий Дмитриевич. Я полагаю, там есть что-то интересное?

— В некотором смысле, князь. Гхм-кхем!..

Сделав вид, что лишь необходимость довести до собеседника сведения о ведущейся против него интриге заставляет Нарышкина открывать рот... В общем, он почти интимным тоном поделился тем, что одна из статей в "Гражданине" посвящена некоему аристократу-миллионщику. Вернее сказать, тому, как эта неназванная, но легкоузнаваемая персона бесчестно наживается на своих собратьях по сословию — раскинув ловчие сети по всей империи наподобие жирного паука, и разоряя запутавшихся в них бедных жертв. Рассказывая, пожилой гость внимательно ощупывал взглядом лицо той самой персоны, выискивая хоть какую-то реакцию — но увы, тридцатилетний блондин проявил редкостное равнодушие к столь неприятным известиям. В концу концов, Георгий Дмитриевич не выдержал и осторожно поинтересовался:

— Вы не будете привлекать автора сей гнусной статейки к ответственности, князь? Все же намеки в ней слишком уж... На мой взгляд, они просто возмутительны!

— Пустое. Собаки лают, караван идет.

— И все же?

Смерив светского сплетника непонятным взглядом, князь Александр с ощутимым весельем в голосе осведомился:

— И кого же в этом "Гражданине" привлекать прикажете, Георгий Дмитрич? Стетейка сия никак не могла выйти без согласия главного редактора, который заодно и владелец сего журнальчика. А эту особу мне даже и на дуэль вызвать невозможно... Нет уж, увольте от таких перспектив!

— То есть? Отчего же вы не можете призвать клеветника к ответу?

— Странно мне об этом напоминать вам, с вашим-то несомненным опытом, но извольте. Дуэль возможна только с равными — а владельца сего издания один наш известный российский философ и публицист господин Соловьев, довольно точно охарактеризовал как "Содома князь и гражданин Гоморры". Предложив картель, я сам себя уравняю с...

Выразительно поморщившись, Агренев покосился на княжича Юсупова и обтекаемо завершил:

— Этой персоной. Кстати, а вы не подскажете, кто автор сего труда, столь смело срывающего покровы с обжигающей правды?

— Некий отставной корнет Бурдуков.

— Час от часу не легче! Об этом пид...

Покосившись на собеседников и собеседниц, Александр подобрал более обтекаемое и приличное определение вышедшего в тираж офицерика:

— Гм, убежденном последователе иных традиций Древней Эллады слышал даже я — при всей моей нелюбопытности к персонам такого рода. Нет уж, лучше пусть все остается как сейчас: караван идет, а собаки лают...

Внимательно слушающие разговор представительницы прекраснейшей половины человечества как-то одновременно заинтересовались своими веерами, в то время как Николя даже и не думал скрывать, что увлеченно "грет уши" — прекрасно понимая, что разговор идет именно о старом князе Мещерском. Широко известном в высшем свете империи не только своими консервативными политическими убеждениями, но стойкими пристрастиями к покровительству молоденьким... Хм, офицерикам. Для оценки которых почтенный вельможа даже завел специальную биллиардную комнату с отличным столом — и пока кандидаты в фавориты примерялись кием к очередному шару, гостеприимный хозяин невозбранно разглядывал тылы своих гостей. Балет опять же любил, правда балерин игнорировал полностью: зато статных танцоров знал по именам...

— Кхм-кхе?.. Пожалуй, да: с этой точки зрения я сей вопрос не рассматривал. Кхм-кхем.

Нервически дернув шеей, и поправив чуточку перекрахмаленные манжеты, Нарышкин "плавно" сменил тему:

— Князь, вы близки к финансовым кругам: не знаете ли, что за неурядицы нынче приключились в Дворянском банке? Одному моему приятелю намедни понадобилось срочно переоформить закладную на одно из своих имений — так ему отказали, представляете!? Причем под тем обоснованием, что у них там большой перерасход средств и чуть ли не банкротство!

Изобразив недолгую задумчивость, возможный консультант вновь поглядел на очень дальнего родственника правящей Фамилии, наконец-то разгадав повод, заставивший почтенного Георгия Дмитриевича пожаловать в гости к богатой племяннице. И даже то, почему обычно крайне тактичная Зинаида Николаевна притащила троюродного дядюшку в Красную гостиную: разумеется, это были деньги. Конечно, абы кому Юсуповы не помогали, но уж те, кто был вхож в их дом на постоянной основе, в обычные дни мог смело рассчитывать на определенную поддержку деньгами, или же их немаленьким влиянием и связями в высшем обществе и при императорском дворе. Вот только... Вот только длинная череда "удачных" инвестиций, сделанных отлеживающимся ныне в своих покоях Феликсом Феликсовичем-старшим, очень сильно истощила счета и высоколиквидные активы аристократического семейства. А до их пополнения, то бишь начисления годовых дивидентов и поступления ренты с недвижимости — было еще ой как далеко!

Так что княгиня конечно же была рада визиту дяди, но и только — едва ли не открытым текстом напомнив, что финансовыми делами семьи занимается ее супруг. Который? Ага, весь в печали и глубоком трауре, и беспрерывно горюет по злодейски убитой великокняжеской чете. Сама же хозяйка дворца во всех этих сложных делах не разбирается, и должна уделять внимание иным гостям. Которые, к слову, не докучают ей неуместными просьбами и не поднимают в разговорах неудобных тем. Сказано ведь в газетах самим министром Витте, что нынче не какой-то там кризис в экономике, а обычный временный спад в промышленности... Так что всего лишь надо немножко потерпеть, и все.

— Насколько я осведомлен, нынче там проходит небольшая ревизия: накопилась слишком много просроченных закладных и злостных неплательщиков... Сами понимаете, вопрос сложный и деликатный.

— То есть?

— То есть деньги в кассе банка и вправду закончились. Вы, верно, слышали о намерении казны построить железную дорогу до Ташкента?

— Ну как же!

— Министр Витте, когда вел недавние переговоры с французскими банкирами о займе для организации сего строительства, заодно договорился и о размещении небольшого выпуска русских облигаций государственного займа. На двести миллионов рублей — как раз для поправки дел в Дворянском банке. Но дельцы la belle France выдвинули условие, что прежде всего министерство финансов поддержит коммерческие банки и предприятия с участием французского капитала. Сколько там останется на долю наших дворян, неизвестно... Но вряд ли много.