Третий фронт

— Отдам. И в эфире поискать попробую, только на какой частоте искать? — ворчал он, прикручивая гарнитуру и вставляя аккумулятор. — Вроде, насколько помню, тогда, то есть сейчас частоты другие были, да и диапазоны...

— Ищи в районе трёх-пяти мегагерц, там, вроде, наши. Выше десяти подниматься точно бесполезно — там одни немцы. А вот ниже — ничего сказать не могу.

Мои "вумные" советы привели к тому, что радиостанцию Сергей выключил. Глядя на мою физиономию, он сказал:

— Тогда аккумуляторы можно не сажать — у этой станции сотня — нижняя граница.

Дела-а. Так, одним козырем меньше.

После поедания скудных запасов, народ засобирался на разведку. Сборы сводились к оставлению в лагере всяческих хай-тековских девайсов. Как справедливо заметил Змей, "шмотки из будущего фрицам сейчас ни к чему совершенно".

Уже собравшаяся Ника неожиданно остановилась.

— Да, мальчики, ещё одно. Задержитесь на минутку. Наши действия при обнаружении врага или при обнаружении нас врагом. Предлагаю:

Первое. Тех, кто засёк — один остаётся контролировать, а другой (раций у нас нет, мобилы — не рабочие) сюда. Никаких свистов и криков.

Второе. Тех, кого обнаружат — кричать громко и по возможности долго. Остальные стараются не ломиться на помощь, как толпа диких кабанов, а....

Предложения принимаются, так как не знаю сама, что дальше делать. В случае "два" мы или пытаемся спасти и с девяностопроцентной гарантией ложимся рядышком, или бросаем на произвол судьбы (если они, конечно, на транспорте). Вариантов два, и оба, на хрен, плохие.

Общее мнение высказал Саня, заметив:

— Спасать мы пока не в состоянии, так что наплевать на самолюбие и чувство долга. В случае нападения — остальным как можно быстрее и незаметнее исчезнуть из зоны воздействия.

А Олег добавил:

— Если обнаруживших два-три человека и обнаружена вооружённая двойка, то можно и отбиться, если больше или двойка безоружна, пример — Степан — Ника, то это конец. Поэтому в случае попадания не просто орать, а орать сколько их, если мало, есть шанс, что отобьём. Ну, а если много, то, извините, драпать ОТ лагеря. И постараться перед смертью увести погоню подальше от остальных.

И, слегка подумав:

— Да и Степану с Никой особо от лагеря удаляться не стоит, как невооружённой паре. И уж точно не вылезать на открытое место, в лесу хоть можно подкрасться незамеченным на удар ножа, а в поле это мало реально. И, кстати, на будущее, больше всех шансов, попав в какой-нибудь населенный пункт с немцами, выйти, оттуда, живым есть у меня. Всё-таки пять лет в Германии прожил.

И ещё подумав, протянул Серёге найденную в машине гранату. Молча. И так понятно, зачем.

Саня "Букварь"

Вот мы и снова около дороги. На этот раз отошли подальше от машины, вдруг кому приспичит в ней поковыряться. Из-за пригорка вновь раздался звук двигателя с подвыванием. На этот раз грузовиков было два. На решётке удалось заметить молнию. Ё-мое! "Опель — блиц"!

Минут через десять проскочил еще один "Опель" с несколькими фрицами в кузове, в сопровождении мотоцикла с коляской.

— Во разъездились! Им тут, что, автобан, что ли? Нет на них гаишников!

Док

День начинался как обычно. Зарулил на станцию минут за пятнадцать до начала смены, послушал последние новости, заключавшиеся в отсутствии новостей (что редко в наших палестинах), отметился у диспетчера, принял амбуланс. Экипаж был уже в сборе, мы как раз заканчивали прогонку чек-листа, когда дали вызов. На Северном Аялоне цепочка, легковушку зажало между автобусом и грузовиком.

До Аялона дошли быстро, на самом шоссе, понятно — пробка. Как всегда зевакам, проезжающим мимо, нужно притормозить, всё рассмотреть и сфотографировать. Нет, ну какой чудак на букву "М" всобачил фотоаппараты на мобилку?

Ушли на обочину и с включёнными сиреной и мигалкой пошли к месту аварии. Там уже стояла "Шкода" дорожной полиции, но двух полисменов таки маловато для обеспечения проезда ранним тель-авивским утром. Пока Али (водитель) разгружал машину, я выпрыгнул на асфальт и побежал к зажатой легковушке — оценить количество пострадавших. В этот момент сзади раздался визг тормозов (мотоциклам закон не писан), удар — и последнее, что я увидел, был асфальт, стремительно вставший мне навстречу.

Очнулся я от... А интересно — что это было? Запах леса — настоящего леса, как в детстве в украинском Полесье, а не тех нескольких деревьев, которые здесь называют лесом. Приподнялся. Кстати, где это "здесь"? Где я вообще? Должен быть в центре Тель-Авива, на шоссе — там такого леса нет. Там вообще никакого леса нет! А вокруг был лес.

"Да, Олежка, картина Репина "Приплыли", — пронеслась мысль. — Только черепно-мозговой тебе и не хватало. И ведь как подробно. Полный набор глюков. Зрительно-тактильно-слуховые... Да и запах. М-да..."

Встал. Вроде, цел. Ничего не болит, в голове не шумит. Интересные дела, однако. Осмотрелся ещё раз. Вокруг ни души. Лес. Достаточно тепло. Глянул на часы — хм... вообще интересно. Вроде бы у нас там было утро. А тут явно день. Что ещё можно сделать? Позвонить — мысль хорошая, но — куда звонить — таких лесов в Израиле нет, это точно... В Ливане — в Ливане были, помню — но куда там звонить? Рассуждая так, мобильник всё же достал — и, тихо ругнувшись, убрал. Сети нет. У моей родной селкомовской "Нокии" нет сети — куда ж меня занесло-то?

В голове крутились две мысли. Одна была профессионально-прозаическая: "ЧМТ. Глюки". Вторая фантастическая: "Перенос". Ну, в первом варианте делать всё равно нечего, будем разрабатывать второй. Пришла ещё одна мысль, голосом Жюль-верновского инженера: "Остров или материк?" Усмехнулся — ну, гор не видно, будем надеяться, что материк. Что у меня в запасе? Да, в общем-то, ничего. Абидна, да... Форма — тёмные брюки, белая футболка с красными могендавидами Скорой. На руках — перчатки. На всякий случай снял, мало ли, ещё пригодятся. Ручка, блокнот, мобила, жгут и бинты в набедренном кармане. М-да, не густо. Одно хорошо — за ноги можно не беспокоиться при прогулке по лесу. Хорошие, ещё армейские, ботинки. Всё, вроде бы ничего больше нет. Узнать бы еще, где я и когда я... куда меня выкинуло... С этими мыслями я двинулся в неизвестное с не менее неизвестной полянки в незнакомом лесу. Но далеко уйти не успел — сзади раздался голос:

— Стой! Куда идёшь?

"Ну, хотя бы на русском спрашивают", — мелькнула мысль, и я решил схохмить:

— Ша! Уже никто никуда не идёт.

Степан

Чем хорош лес? Вообще то многим, но в нашем теперешнем положении тем, что найти подходящих размеров дрын, для использования в качестве "оружия ударного действия" проблемы не составляет. Так что я теперь "вооружён и очень опасен", правда, больше для себя.

Делать пока вроде как нечего, можно немножко подумать о делах наших скорбных. А дела и впрямь невесёлые. Нас семь человек плюс собака. Продуктов нет. Если нам на голову не свалится 157-й "Зилок" или Т-55, завтра придётся идти пешком. Куда? Наверно, на восток, всё же. Сколько до своих — понятия не имею, но ориентироваться надо на длительный марш. Проблемы с продуктами в ближайшие пару дней, будем считать, нет. Дальше — большой вопрос. Вот когда он нарисуется — тогда и будем думать. Далее — одежда/обувь. По обуви проблем, вроде, быть не должно — у большинства кроссовки, у меня "сапоги с защитным носком", но сидят, вроде, нормально, так что стереть ноги в первый же день не грозит. Но за ногами следить надо очень внимательно. Далее, одежда и бельё. Прям по Бушкову, ревизию провести и убрать всё, что может натереть. Это, кстати, надо было до разведки сделать, мой прокол.

Я понимал, что данные мысли/предложения незрелые и, очень может быть, бесполезные. Ребята, в армии служившие или имеющие опыт походов, вам накидают гораздо больше, но лучше такие, чем вопли. А вопить хотелось. И очень сильно.

Ладно, хрен с ним. Когда совсем невмоготу станет — пойдёшь и повесишься. А пока сидим и ждём, что ребята скажут.

Сергей Олегович

Выключил я радиостанцию и решил привести свою одежду в соответствие с сезоном. Снял и сложил в пакет тёплое бельё, надетое под техничкой, стащил ботинки и задумался -только сейчас до меня дошло, что обувь у меня, скажем так, не по сезону. Пока нормально, а потом ноги просто сварятся. Надо бы чего-то придумать.

Тут вдруг послышалось нарастающее завывание авиационных моторов. Через минуту источник звука показался, это был наш истребитель типа И-16, отчаянно дравшийся против двух пар немецких самолётов. Визжали на предельных оборотах моторы, периодически раздавался рык авиапулемётов и лай пушек.

— Блин, да что это за на... — застыл я, забыв о всякой маскировке. — Пикируй! Меняй высоту на скорость и уходи низом! — кричал я, как будто пилот мог меня слышать. Один из немцев задымил и пошёл вниз. Но, несмотря на всю храбрость нашего лётчика, силы были неравны, и вскоре "Ишачок" загорелся, клюнул носом и сорвался в штопор

— Прыгай! Да прыгай же!!! — орал я. Словно услышав мои слова, пилот вывалился из самолёта и раскрыл парашют. Но немцы не дали ему никакого шанса, один из "мессершмиттов", как я их назвал, расстрелял пилота в воздухе. Изо всех сил я кинулся к месту его падения.

Сергей Олегович

Подошёл я к телу лётчика, пощупал на всякий случай пульс на шее... Бесполезно... Мёртв... Молодой парень, среднего роста, комбез лётный на груди изорван и залит кровью. Полез в его внутренний карман, достал удостоверение, точнее, то, что от него осталось после попадания... Только и смог прочитать, что звали его Алексей. В планшете — карта и плитка шоколада... ТТ в кобуре новенький, ещё в заводской смазке, и две обоймы к нему.

Ника

Нож я, конечно, взяла. А чего уж не взять если предлагают? Супротив моего перочинного восьмилезвийного монстра — так очень даже хорошая вещь. И рукоять легла в руку так, как будто всю жизнь там и была. Лезвие прямое, с полуторной заточкой, правда, острие — не "щучка", ну, дареному коню, как говорится... Всё-таки почувствовала себя более уверенно, несмотря на то, что в голове конкретная каша, а ответственность легла на плечи, как первые погоны — крепко и с размаху.

До родника добрались быстро. Степан шёл по лесу, будто в нем и родился. Аж завидно! Ладно, бум надеяться, что я тоже не грюпала, как стоненятко.

Родник представлял собой маленькое углубление между двух деревьев. Степан присел и зачерпнул рукой прозрачную воду. Я тоже присела, чтобы не отсвечивать, но повернулась лицом в противоположную сторону. Пока один занят — другой на контроле. Оказывается, цивильная жизнь так и не смогла вытравить инстинкты, наработанные за четыре года.

У родника Степан начал задавать вопросы и вносить предложения. Всё правильно, если командир тупит, то подчиненные тут же начинают его мордой в это тыкать. Насчёт разжечь костер — и сами монстрём: и в лесу, и на зимнем поле при минус десяти. Только мне его вопросы как сквозь вату доносятся. Стою, кручу головой, а кажется — вот чувствую я своими нижними девяносто шестью — что мы не одни! А ничего не вижу!

Степан опять что-то сказал. Я вскинула сжатый кулак: "Молчи, внимание!" — и тут самолет над головой. Второй. Третий. И выстрелы откуда-то со стороны лагеря, а потом такой крик! Мать его! Степан рванул с низкого старта к лагерю.

— Стоять! — зашипела так, что, кажется, все окрестные змеи перепугались. — Лежать!

Обидится, наверное, что как собаку одернула. Но парень выполнил команды чётко. А меня прямо колотит. Знать бы еще, почему.

Через пару секунд, Степан только и успел, что оглянуться на меня, справа между деревьев замелькали фигуры. Четверо. Бегут неторопливо к нашему лагерю. Где-то метрах в десяти впереди наши прямые должны совпасть. Мы лежим удобно. Степан упал так, что как раз со стороны фрицев его скрывает куст, а я в своей пятнистой куртке с накинутым капюшоном и вовсе тут глюком работаю. Под курткой одна майка, чтоб жарко не было. Свитер оставила в лагере — как мальчишки смотрели на мой неоконченный стриптиз, вау! — однако лучше в нижнем и пятнистой куртке, чем в чёрном свитере.

Степан обернулся опять. В глазах вопрос. Сам, небось, уже понял: пропустить их — и пацанам в лагере полный полярный лис. Ну почему из двух предусмотренных вариантов обязательно окажется третий?! Эх, б...!

Бежали немцы не спеша. Трое кучно так, а четвертый чуть сбоку и сзади. И форма, кажется, чуть другая. Наверное, командир. Я же их немецкие формы и на картинке не различу, а тут... Степан уже, наверное, всё вычислил, а сказать не может — услышат. Только глазами водит как сумасшедший. Короче, плохой из меня командир! Потому что хорошему за такое бы по-хорошему.....

Подняла три пальца, показала на себя и чиркнула по горлу. Потом один и на напарника и руку в кулак, будто хватаю что-то. Хотелось бы быть уверенной, что понял.

Рванули одновременно. Мыслей никаких. Была бы хоть одна дельная мысль — лежала бы в кустах у родничка и не дёргалась. А так....

Врубилась в своих — они только начали поворачиваться. Правому нож в грудь — винтовка почти повернулась. Удар по яйцам переднему. Левой рукой дергаю у левого винтовку, подбиваю под колено, закручиваю ремень винтовки на шее — и выстрел переднему в голову. Короткий удар кулаком в висок. Всё! Вот теперь можно думать.

И первая мысль — а если Степан не справился? А если бы ты не справилась? У Степана противник шустрее и стоял дальше...

Умница, девочка, когда ты, блин, научишься думать не через ...... ?! ..., ........, ........!!!

Степан

Командирское шипение подействовало не хуже давешнего "командного рыка" на поляне. Рухнул как подкошенный, довольно удачно, как оказалось. Потом я буду сильно удивляться и нашему везению, и много ещё чему. Но это будет СИЛЬНО потом, а тогда в голове мыслей не осталось абсолютно. Только растерянность. Вот они, немцы и... И всё, капец. Оглянулся на Нику — жестами, прям будто боевик какой, объясняет что-то, вовремя, блин.

А потом мир сжался до узенькой полоски пространства и двух человек на ней. Рывок, слишком быстро, командир, не успеваю, ещё немного, немец на долю мгновения замешкался, выбирая из двух противников, и огрёб. По полной. Если спросите, как я справился с тем немцем, я отвечу: не знаю. Просто через какое-то время он лежал на земле, а я пытался понять, кто это его так приложил.

Ника

Разревелась, как кисейная барышня. Уткнулась лицом в плечо Степан и реву. Дура, баба! Тут радоваться надо, что победили, что живы остались, а я... Степа застыл столбом и не мешает моему женскому счастью — прижаться к сильному мужскому плечу, пусть в крови, пусть ненадолго. Командир, б... Один раз в жизни так ревела, когда прошла через Мекензиевы горы ночью... а утром ревела. Точно так же.

Распрямилась. Всё. Кончила. То есть — закончилась бл..ская (бабская) пятиминутка.

— Жив?

Степан кивает.

— Да не ты! Он! Отконвоируешь до лагеря? Надо собрать с этих всё. Документы тоже. Форма нужна.