* * *
Ирина опять подумала об своем, об женском. Вот она, красивая, молодая, сексапильная к тому же, а не складывается. Дни проходят, а принц не едет. Или конь. Жеребцов полно. Но нужен же идеальный сферический конь в вакууме. Который вообще идеальный.
Ну почему у нее так странно мозги устроены — как только подумаешь в сторону семьи и быта, мужик сразу испаряется. Еще даже и никаких телодвижений не успеешь, только мыслишка мелькнет — и ага, привет.
Романов же было сколько угодно — и коротких, ярких, как вспышка, и вялотекущих, долгоиграющих. И на лейтенантиков посматривала, чтобы генеральшей потом стать, и с олигархами закручивала, и типа жиголо у нее на содержании почти полгода... Не, не то, не сферический.
Вакуум-то она, если потребуется, какой надо создаст. И три девятки. И шесть. Если поднатужиться, то и до восьми дотянуть — благо, все условия есть. А конь — он и в Африке конь. Чего еще надо. Но Ларошфуко ее выбор не одобряет. И не спросишь. Кто же дерево-то спрашивать будет.
* * *
На орбите уже третий месяц болтается интересная такая хрень. Или фигня. В общем, крейсер. Галактического класса. Или не болтается. Потому что этого всё равно никто не знает. И даже не догадывается. Просто у всех имеется ощущение, что за нами наблюдают. Или не за нами. Как они это делают, никто не знает. Кроме Ларошфуко. Но он всё равно никому не расскажет. Потому что он дерево.
* * *
Третий Штурман пребывает в непонятках. Вообще-то это нормальное состояние для человека необремененного. Каждый же сам выбирает, быть ему необремененным или обремененным. Сумма, полученная за дистрибутив квеста, рядовой такой бродилки с невнятной графикой, многократно превысила все его представления.
Вернее даже сломала. О мироустройстве. За эту сумму он бы с нуля такое слепил, быстро и качественно. И исходники бы слил, и движок нетривиальный, не такой как тут, а позабавнее, погибче, и обмен бы сделал как надо, грамотно и стандартно.
Откуда эта бродилка вылупилась, он представления не имел — на одном из серверов папочка неприметная, незапароленная, из тех, что софт лепит в неимоверных количествах и толкает куда нипопадя. Грохнешь такую папочку, и глюки полезут. У кого-нибудь в каком-нибудь месте, да и подвиснет чего.
Или не подвиснет. Просто чего синее покраснеет, или там красное посинеет. Или вообще ничего не произойдет — появится эта грохнутая папочка тут же или где в другом месте, обновится, как миленькая.
И файл, которого тут быть просто не могло. Ага, спрятали, умники. От админов и спрятали. Из любопытства утянул, открыл... улыбнуло, забавная такая бродилка, юморные ребята делали. Уровней — до чертиков, ситуации нестандартные. Сразу представилась эдакая кавээновская команда, 'красная бурда' какая...
Через неделю уже вся контора бродила, тем более версия сетевая оказалась — даже видишь иногда кого, но не, не мочишь, тут мочить и не надо, а с кем там вместе дерево спилишь, плот построишь...
Но у каждого своя миссия, редко с кем надолго по пути. Даже Босс втянулся, он и тут Босс, но скачет, как миленький, грузит, как миленький...
Самым трудным было догадаться, кто есть ху. Свою-то морду не показывает. Других видишь, а себя — нет. Ну и миссии... кому куда чего. Забавные миссии, и видимо не повторяются нисколько. Или повторяются. Не спросить. Потому что никто никогда ни у кого не спрашивает.
* * *
Догадайтесь с трёх раз, почему тренинги не работают, а махарайка работает? Да всё очень просто — субъективный фактор. Во-первых, коучи. Они вроде всё правильно делают, как учили. И слова правильные говорят, и руками вовремя машут. Но не надо. Не надо руками махать, не надо слова. Надо верить.
Вернее даже и не верить, а отключаться. Не думать в эту сторону, не готовиться, не настраиваться — 'а вот я сейчас...' надо просто впадать в транс, вызывать какой-то там ритм мозговой. И когда хотя бы с десяток человек думают в одну сторону в определенном ритме, тут-то оно и начинается.
В тренинге нет времени подумать, понять, что рассказы тренера — набор банальностей, неприменимых к жизни и череда странных передергиваний, когда из тривиальных утверждений следует вроде бы логичный, но совершенно некорректный вывод.
Это как бубен во время камлания. Этому всю жизнь учиться надо, с младенческого возраста — чтобы сознательно уметь вгонять толпу в транс. Тогда, когда надо.
Или с даром родиться. Дар — он многое может и без знаний. И знания могут многое без дара. А вот когда совпадает. А вот когда совпадает, человек начинает думать, что поймал бога за бороду. И чудит.
Еще процедуру надо повторять. Регулярно. Не реже пары раз в месяц. Иначе рассосется.
При этом особенно важно укреплять эмоциональную устойчивость путем воспитания у людей высоконравственных моральных, религиозных, общественных стереотипов, что способствует созданию в мозге человека устойчивых структур, не поддающихся внешним энергоинформационным воздействиям.
* * *
И тут вошла Прасковья. Потому что когда то же должна была войти Прасковья. Вот она и вошла. Зачем она вошла, я, правда, еще не придумал, но сейчас придумаю. Вот вы думаете, что уже знаете, зачем вошла Прасковья. Конечно для секса. Или для любовных утех. Потому что, какой же это роман без любовных утех.
А современный андеграундный роман, тем более фантастический никак не может обойтись без жесткого секса, без постельных сцен, без всяких там извращений. Эк куда меня понесло. Беги, Прасковья, со всех ног беги, пока не поздно, а то, как подумаешь, так сразу жалко становится.
Мне Прасковью всегда жалко. Тем более она девушка современная, прагматичная, образованная, даром, что Прасковья. Ладно, оставим пока Прасковью в покое, тем более, что она совсем и не испугалась, да и никакого секса с извращениями пока не предвидится, с другими персонажами надо разобраться, а то у них проблем полон рот, а я тут со своей Прасковьей лезу.
Никуда она, то есть Прасковья, не денется, потому что уже поздно, уже началось. Вчера началось, в три часа пополудни.
* * *
Вспышка слева. Все бросаются на землю ногами налево, накрываются белой простыней и тихонько ползут... ползут, в общем. Это вовсе не сон, это вполне зафиксированная рефлексия, оставшаяся от игры в войнушку. Слава богу, повоевать довелось не всем, а по взрослому — так и вовсе некоторым. Не приведи Господь.
Тем более, не приведи Господь, войнушку со вспышками. Когда расплавленный металл с дула автомата капает на казённые сапоги. Потому что тогда это конец. Всему. Потому что мы мирные люди. Потому что тогда уже никакой бронепоезд никогда больше не понадобится. Даже тот, который по диким степям Забайкалья.
Собственно, великий и тайный смысл существования нашей конторы в том и заключается, видимо, чтобы никакой бронепоезд никогда не понадобился. Даже тот, который по диким степям Забайкалья. Но об этом никто никогда не говорит. Потому что никто никогда не спрашивает.
* * *
— А чего они? — у молодого сталевара захолонуло под ребром, — чего они могут-то, маленькие, глупые и злобные, которые родились позже меня? Я больше их прожил. Я много прожил, а что я видел? Я пашу, как вьючное животное ишак, я кручусь, как мелкий грызун белка, я, наконец, думаю... в общем, просто думаю и думаю — никакое животное так много думать не сможет.
Я-то вот ведь чего подумал — откуда сталевар то взялся? И зачем? Ведь не про сталеваров роман, хотя сталеваров-то я очень и очень неплохо знаю. Дружен. Довелось поработать со сталеварами, но тут, в тексте сталевар выскочил, как чертик из табакерки, придется теперь его вписывать, пристраивать.
Вот только суровых челябинских мужиков мне тут не хватало. Со всеми их суровыми челябинскими приколами. Я вообще-то Челябинск неплохо знаю, и люблю. И сталеваров люблю. Не в смысле люблю, ну вы всё правильно поняли.
Хорошо с ними. Бесхитростно. Комфортно. Особенно водку пить. Вы когда-нибудь пили водку со сталеварами? Я тоже не пил ни разу. Хотя и работал с ними бок о бок и рука об руку пять долгих лет. Где, где? — в Ревде.
В Ревде тоже есть сталевары. Но не челябинские. Челябинские им и в подмётки не годятся. В Ревде сталевары молдаванские. Или молдавские, но это не важно. Нет, нет, и местные, доморощенные, так сказать, сталевары тоже есть, но есть и молдаванские. Или молдавские.
Их один олигарх местного разлива завез. Как будто своих мало. Вот вы подумали, что он их для развода завез. Неправильно подумали. Не развел он их. Это наоборот, его развели в итоге. Не, не сталевары — банкиры развели, так что пришлось ему в Лондон валить.
Он как в Форбс попал, так сразу пришлось в Лондон валить. А сталевары остались. И молдаванские остались и местные остались. Не, не на бобах остались, в Ревде остались. Где, где? — опять спросите вы, и я опять радостно отвечу — в Ревде!
А наш молодой сталевар, пусть будет челябинским суровым молодым сталеваром, я правда, еще и понятия не имею, зачем он тут понадобился, но раз выскочил, как чертик из табакерки, пусть будет. У нас тут, как я себе понимаю, еще много кто повыскакивает.
— Макс, ты чего? — Светка выпорхнула из душа, розовая и радостная.
— А чего они? Познакомился я тут, пока тебя ждал, с двумя клоунами.
— А, с этими, которые бурбон... — не бери в голову, это местная, так сказать, достопримечательность. Они в общем безобидные, даже забавные.
— Понтов то сколько. Ты, говорят, не понимаешь, куда лезешь.
— Правильно же говорят, — Светка потерлась, мурлыкая, о мускулистое плечо и разлила кофе, — что ты вообще про меня понимаешь?
— А чего про тебя понимать? Тебя любить надо. Ну и понимать тоже, конечно.
— Ладно, ладно. Шопинг, шопинг, потом культурная программа. Я поведу тебя в музей!
— Оно мне надо?
— Надо, надо, и не спорь со мной никогда. И глупостей не спрашивай.
* * *
Трыньк — блямкнула бляшечка. Никакой видимой причины трынькать у бляшечки не было. Невидимой тоже. По крайней мере, известной физической. Человечеству известной. На настоящий момент развития. Никто за стенкой с магнитом не баловался, никакой грузовик мимо не проезжал.
Да если бы и проезжал — ничего бы бляшечке не было. Потому что фундамент. В фундамент здания влили не одну тысячу тонн бетона, и покоился он непосредственно на платформе. Той самой, среднерусской гео-как-там... ну на которой вся что ни на есть среднерусская равнина покоится, плита эта самая. Здание с таким расчетом и строилось, чтобы никто его поколебать не мог. И ничто. Человечеству известное на настоящий момент развития этого самого человечества.
Паранормальное явление. Впрочем, какое там паранормальное, нормальное физическое явление. Человечеству вот только на настоящий момент развития этого самого человечества неизвестное. Всему. Кроме нас. Нам вроде как известное. Ну не совсем чтобы известное, но пристально изучаемое. Нами.
* * *
В гости друг к другу мы практически не ходим. Хотя живём почти все в одном доме, и даже в одном, вернее в двух подъездах — жильё казённое, типа общежитие, стандартные двухкомнатные хрущевки, стандартным же образом меблированные.
Мебель добротная, финская — мечта каждой советской семьи из тех доперестроечных времён — диван, кровать, письменный и обеденный столы, гардероб, стенка, кухонный гарнитур.
Всё полированное, на паркетном полу паласы, цветовые решения светленькие, весёленькие, жизнерадостные. Посуда тоже из тех времён — фарфор гэдээровский, хрусталь чешский. Холодильник, плита, пылесос и стиральная машина — уже бошевские, современные, шума издают мало.
И живём мы тут, надо сказать, вахтовым методом — на выходные народ разъезжается к домочадцам, у кого они есть. А у кого они есть, я не знаю. За пределами службы мы не общаемся. Практически. Разве что изредка.
Сегодня, к примеру, прихожу домой с работы, из униформы присутственной вытряхнулся, залез в разношенные треники, залез в холодильник. И вдруг так чего-нибудь домашненького захотелось. Борща.
Ну, это, дурное дело нехитрое — рёбрышки бараньи и кусок свининки в кастрюлю и на плиту.
Картошечку почистил, лучок-чесночок, огурчики-помидорчики, свеколку-морковку теркой электрической перекрутил до нужной кондиции, банку корнишонов маринованных вскрыл.
Лет несколько еще назад сами с благоверной на зиму банки закатывали, была у нас такая размеренная семейная идиллия, дачной жизнью, правда, не увлекались, лениво как-то было, разве что к друзьям в гости иногда, или так, по лесам по полям побродить в летний сезон — это не на грядке торчать кверху попой.
Сейчас тоже иногда закатываем по осени, но сюда я домашние разносолы не везу — трудолюбивые китайцы уже всё, что надо закатали, мне право выбора предоставив.
Новости в интернете просмотрены, кружка чаю выпита, а значит, мясо уже подошло, кастрюля булькает весело. Заправку на сковороду, соль, пряности.
Пряности я беру у южных людей на рынке по их и моему вкусу. Пакетик мне забодяживают, я только пальчиком тыкаю — этого побольше, этого не забудь.
Получается то, что надо. Еще у меня для борща, вернее у нас с Макаревичем, есть 'секретное' оружие — рассол из под корнишонов. Их-то я чуточку в борщ добавляю, а вот рассольчику от души. Это я в 'смаке' увидел, я много чего в своё время в 'смаке' увидел — любимая, можно сказать, передача была, я, когда посмотреть сразу не мог, на видик писал.
И надо честно признаться, позаимствовал кой чего в свой арсенал кухонный, обогатил и насытил мелкими, но полезными штучками и приёмчиками. Так, еще грудинки чуть-чуть копчёной пошинковать для запаху, и... и большую ложку майорана. Майоран — это уже моё ноу-хау, Макаревич тут как бы и побоку. Майоран — это пряность такая, без вкуса и без запаха.
Ну, то есть как бы без запаха — на фоне других ароматов, которые тут уже витают и с ума сводят. Зато есть у него, у майорана одно удивительное свойство — как только ложку его в кастрюлю закидываешь, все, кто в пределах досягаемости тут же у плиты оказываются.
Уж не знаю, как они это определяют, я же сказал, что без вкуса и без запаха, но работает, что твой магнит, вернее, куда там магниту — мёртвого на кухню пригонит.
Но я-то ведь пока живой, и пригонять меня вовсе и не надо, вот он я, тут уже, слюна до колена.
И вот ведь какая незадача — грех это большой, борщ в одиночку хлебать. Тем более такой — сегодня он особенно удался, впрочем, как и всегда, надо честно признаться, да и кастрюлька то у меня серьёзная, в одиночку и за неделю не осилить.
Ну, соседка, ты сегодня попала. Хоть я этого никогда и не делал, да и анекдот тот любимый с младых лет — про сковородку который, или про мясорубку в другой редакции, ну это когда '... а прошла ты... со своей сковородкой!', но борщ в одиночку хлебать — это куда большее прегрешение, его не замолишь. Ну-ка телефончик.
— Ирина Вадимовна, ты же еще не ужинала? Меня на борщ сегодня растащило, зайди пробу снимать.
Ирина как раз та соседка из анекдота, этажом выше апартамент занимает, и сегодня дома, я же видел, как она в подъезд входила.
