Вансяни

Потом было нападение на Пристань Лотоса, А-Сянь пропал без вести, и это не могло не встревожить Ванцзи, и этот момент в дораме показан очень хорошо. А когда А-Сянь нашёлся, строгого приверженца Правильного пути не могла не насторожить резкая перемена. Во-первых, это был уже не тот беззаботный нахал, которого Ванцзи помнил, а во-вторых, методы, с помощью которых А-Сянь расправлялся с врагом, поражали своей жестокостью. В дораме их взаимодействию по этому вопросу уделено куда больше времени, а в книге рассказывается довольно скудно, однако даже по тому, что есть, легко понять, что двигало настойчивостью Ванцзи. Особенно, когда он требовал, чтобы А-Сянь отбыл с ним в Гусу. Во-первых, Ванцзи, не знавший, как и все, хороших примеров исхода для тех, кто пытался идти по пути Тьмы, боялся того, чем для А-Сяня это всё в принципе может обернуться. Нормальная реакция любящего человека — что для друга, что для родственника, что для кого-то большего. Во-вторых, неодобрение, а потом и преследования со стороны прочих орденов были бы неизбежными, и, желая запереть А-Сяня в доме матери, Ванцзи, как когда-то и его отец, хотел уберечь небезразличного для себя человека от неизбежной гибели. По возможности — помочь вернуться на Правильный путь. Он чувствовал, что духовным силам А-Сяня нанесён большой вред, но никак не мог предположить, насколько всё серьёзно. Да и предположить не мог, поскольку та самая пересадка золотого ядра была уникальной операцией, о возможности которой почти никто не знал, да и кто бы из сильных заклинателей в здравом уме на это пошёл?! И именно теперь настал тот момент, когда идеалы и вера Ванцзи в них стали подвергаться сомнению. Правила требовали одного, сердце тянуло в другую сторону, на совете Ванцзи прямо заявляет при интригане Цзинь Гуаншане, что А-Сянь ничего дурного не говорил о главе ордена Юньмэн Цзян...

Оказавшись в Илине (И это ещё большой вопрос, насколько случайно. Лично я в "случайно" не верю.), Ванцзи не мог не приглядеться к тому, в каком состоянии находится А-Сянь, и тревожных симптомов явно не было. Они вполне неплохо пообщались, Ванцзи даже познакомился с А-Юанем и купил ему нормальных игрушек, они вместе справились с впавшим в бешенство Вэнь Нином, после чего снова разошлись надолго. По тому, как А-Сянь жил на горе со спасёнными им людьми, любой вменяемый человек бы понял, что беспокоиться пока не о чем. Даже Цзян Чэн это понял, пусть его и беспокоило совсем другое! А вот когда случилась новая бойня на тропе Цюнци, то тут уже стало ясно, что придётся что-то решать. По всему видать, Ванцзи колебался до последнего, но когда в Безночном городе началась масакра, он принял решение и забил на всё здоровенный болт. Жизнь любимого человека критически перевесила остальное, за что Ванцзи получил тридцать три удара дисциплинарным кнутом. И даже столь тяжёлые раны не смогли удержать его на месте, когда стало известно о смерти А-Сяня.

Ванцзи всегда отличался сильным духом и упрямством. Это помогло ему подняться, добраться до горы Луаньцзан и шастать там, пока не нашёлся насквозь больной А-Юань, которого Ванцзи, помня, насколько дорог был малыш для А-Сяня, забрал с собой. Он даже смог убедить дядю оставить мальчика в Облачных Глубинах и заботился о нём, как только истёк срок заточения, а сам он поправился — наверняка беготня в подобном состоянии на пользу не пошла. Как и пьяная выходка по возвращении. Само имя, которое Ванцзи дал подросшему мальчику, несло в себе память о потерянном любимом человеке, и мне ужасно жаль, что в бумажной книге и в электронной версии, где были даны переводы некоторых имён, названий и титулов, не было указано, что именно означает имя Лань Сычжуя. Только кружным путём я нашла примерное значение, и оно подтверждает ту ценность, которую Сычжуй имел для Ванцзи все эти годы. Не только сам по себе. При всём при том, что они выдерживали определённую социальную дистанцию, Сычжуй прекрасно помнил, как Ванцзи прятал его в горе из живых кроликов в детстве, и именно Ванцзи обучал Сычжуя техникам игре на гуцине. То есть, они были достаточно близки, что отмечал и сам Сычжуй, когда разговаривал об этом с Вэнь Нином. Наверняка Ванцзи, помня о собственном детстве, пытался дать малышу то, чего не хватало ему самому.

Есть догадки, что Ванцзи не мог не пытаться призвать душу погибшего А-Сяня, чтобы попытаться объясниться, однако все попытки проваливались, как и у остальных, и это вполне могло стать очередным грузом на сердце. Так прошло тринадцать лет, и вот сперва Сычжуй рассказывает о странном парне из деревни Мо, а потом на горе Дафань они сталкиваются лицом к лицу. Самым верным доказательством, что это не подражатель, коих успело развестись, а именно Вэй Усянь, стала та самая мелодия, которую Ванцзи пел в пещере Муси. Никто другой её не слышал. И разве мог Ванцзи так просто отпустить свою любовь, которая каким-то чудом всё же вернулась в мир? Конечно, нет. И даже чушь, которую публично нёс А-Сянь перед Цзян Чэном, не стала помехой.

Само собой, Ванцзи помнил, что до своей смерти А-Сянь не проявлял ни малейших наклонностей "обрезанного рукава". Не мог он и не смекнуть, что все поползновения соответствующего характера не могли не иметь какой-то цели, но вряд ли это было то, чего ему самому хотелось. Да и когда, уже в Облачных Глубинах перед той самой ночёвкой, он прямо спросил А-Сяня, действительно ли тот хочет именно этого, имела место некоторая заминка, которая могла быть истолкована как "нет". Но раз уж сам пришёл, то путь спит здесь, а чтоб не вздумал безобразничать дальше, Ванцзи его обездвижил до самого утра. И я могу себе представить, какие сны ему снились, пока А-Сянь лежал на нём. Пусть и не вполне то, чего хотелось бы, но хотя бы часть желаемого он получил. Лучше совсем мало, чем вообще ничего.

На протяжении всех последующих событий, для тех, кто читает книгу в первый раз и без спойлеров, поведение Ванцзи вызывает такое же недоумение, что и у самого А-Сяня. Однако сквозь маску спокойствия и выдержки то и дело проглядывает беспокойство. Стоило А-Сяню вляпаться во встречу с Цзян Чэном в Цинхэ, отхватить Цзыдянем по ноге и перегнать на себя проклятую метку с ноги Цзинь Лина, как Ванцзи начинает не слишком явно, но суетиться, да ещё сказал: "Я оставил тебя всего на несколько часов!" Значит, будь его воля — вообще бы не выпускал из вида? И это походит на то, как порой над Се Лянем трясся Хуа Чэн, вымещая злость за те или иные травмы на то, что их причинило — череп с трупным ядом в землях бывшего Уюна, змея из пустынь Баньюэ... После всего, что было, это было бы более чем естественно. А стоило Ванцзи выпить, как внутренний контроль начинал слабеть, и он позволял себе то, чего ни за что бы не позволил в трезвом уме. Можно, конечно, это принять за своеобразную компенсацию недополученного в детстве из-за слишком редких встреч с матерью, а А-Сяня за самого подходящего партнёра для игр — и я сперва так и подумала — да только в самый разгар веселья проскакивало нечто странное, что аукалось и внутри самого А-Сяня, добавляя кирпичиков в растущее и укореняющееся чувство. Стоило А-Сяню лизнуть его ладонь или поцеловать её, как Ванцзи тут же отскакивал и прижимал эту самую руку к груди. То есть отстранялся от желанного и в то же время стремился сохранить то, что урвал. При этом, стоило услышать намёк на возможную простенькую близость и ласку, тут же на неё напрашивался. Противоречие, замешанное на влечении и давней любви, налицо. Уже здесь, да ещё зная, кем был Мо Сюаньюй до пожертвования тела, можно углядеть признаки того, чем всё по итогу и кончится. Особенно, если вам перед прочтением на это очень толсто намекнули, если не сказали прямым текстом.

После первого выпитого — в книге — кувшинчика "Улыбки императора" Ванцзи абсолютно не помнил, что натворил в пьяном угаре, но зато на него долго смотрели с потрясением соклановцы. А вёл он себя в высшей степени странно — от переворачивания одного из хранилищ вверх дном, чтобы отыскать некую флейту (С чего он взял, что Чэнцин попала именно туда?), потом, найдя тавро ордена Цишань Вэнь, недолго думая, прижёг им себя в том самом месте, где был ожог у А-Сяня. Он даже пил для того, чтобы попробовать любимое вино любимого человека. Потому же и сделал у себя в комнате тайный погребок в нарушении правил ордена. И дело могло быть не только в надежде на возвращение — ведь не жёг же он ритуальных денег. Не жёг, да? Прямого ответа так и нет, однако... Так могло выразиться и его желание быть ближе к умершему, раз уж решил жить дальше, а не последовать за ним. С этой же целью иные люди хранят какие-то вещи почивших, навещают дорогие им места и так далее. Точно так же Ванцзи не помнил догонялки вокруг ширмы с А-Сянем и те самые манипуляции с его ладонью. Однако то, насколько он был встревожен после пробуждения и заметно нервничал, когда спрашивал о прошедшей ночи, доказывает, что он явно опасался, что мог натворить непоправимого. А именно — начать откровенно домогаться человека, в котором прежде не видел никаких весомых склонностей к собственному полу. Разве посмел бы он причинить вред любимому человеку, нанести ему настолько тяжкое оскорбление? Да никогда!

Всё, что Ванцзи делал на протяжении всего времени после возвращения А-Сяня, имело конкретную цель — быть рядом с любимым человеком, беречь его. Чего так и не сделал в прошлом из-за навязанных правил и ограничений. Он молча сносил все выходки, исполнял чуть ли не все капризы, плечом к плечу стоял рядом во время шухера в Башне Золотого карпа, в очередной раз наплевав на то, что о нём потом скажут, и на горе Луаньцзан перед лицом очухавшегося и крайне недовольного дяди. И это таки производило неизгладимое впечатление на А-Сяня! А когда Ванцзи в очередной раз выпил на постоялом дворе в Юньпине, то это было самое крепкое вино, какое нашлось у хозяйки, да и А-Сянь к тому времени решился перейти последнюю границу между ними. Тут-то тормоза и полетели! Единственное, я так мыслю, что удержало Ванцзи от более смелого и радикального способа близости — неизбежная боль, а в перспективе вред, что и было отражено в экстра-главе "Курильница". А если быть точнее — в той её части, что осталась в электронной версии, но была вырезана в бумажном издании, которое мне досталось.

Если кто не в курсе, то я расскажу. В первой части этой главы А-Сянь и Ванцзи оказались во снах друг друга, и сон Ванцзи смешал в себе события прошлого, когда они ещё только-только познакомились, и настоящее, когда они уже вовсю предавались любовным утехам. Вряд ли конкретные мысли имели место в прошлом — скорее, неясные желания, поскольку сомнительно, чтобы воспитанный в чрезвычайно строгих правилах порядочный юноша целенаправленно искал сборники про нетрадиционные отношения, едва заметив первые подозрительные признаки в себе самом. Подобное логичнее было бы после, когда непогрешимость правил уже не казалась таковой. И понимаю это не только я — есть видео с фанатскими песнями от лица некоторых персонажей, и в песне от лица Ванцзи это упоминалось.

Ванцзи, поняв, что происходит, очень не хотел, чтобы А-Сянь увидел этот сон. Видимо, тот приходил уже не раз, раз Ванцзи точно знал, что произойдёт. К тому же во время первой полноценной близости А-Сянь, разболтавшись, сам сказал, что библиотека Облачных Глубин для подобного занятия очень даже подходит. И там помимо того, что события в библиотеке завершились совсем не тем, что было, состоялось по сути изнасилование юного Вэй Ина. Причём с весьма печальными последствиями в виде кровавых потёков. Понятно, почему этот фрагмент в официальном издании от "Истари Комикс" был вырезан? Да, закончилось всё же к обоюдному удовольствию обоих юных дарований, как и их взрослых копий, однако, принимая во внимание то, насколько бережен в реале был к А-Сяню Ванцзи после возвращения первого, данная мелочь могла нести в себе его потаённые страхи. И это не говоря уже о том, что подобное попросту недопустимо и возмутительно само по себе. Особенно для человека, воспитанного в самых строгих правилах. Это-то и не позволило перейти черту на постоялом дворе в Юньпине. Однако столь сильное напряжение при яростно сдерживаемом вожделении явно способствовали быстрому усвоению и распаду спирта в организме Ванцзи, почему он довольно быстро пришёл в себя, увидел недвусмысленные следы, услышал невнятные попытки А-Сяня как-то объясниться, испугался и оттолкнул его. Учитывая, насколько хорошими их отношения стали, и как А-Сянь старался вести себя прилично в Облачных Глубинах после шухера в Башне Золотого карпа, Ванцзи вполне мог расценить неуклюжее объяснение как попытку сгладить произошедшее, что выглядит очень благородно. Особенно, если бы что-то серьёзное произошло на самом деле. Что и было истолковано вполне определённым образом. Сам факт близости, пусть и не дошедшей до конца, шокировал Ванцзи, который по-прежнему считал, что его влечение и чувства не могут оказаться взаимными, и то, как он отреагировал на уже связно высказанное признание, является самым лучшим доказательством тому. Он, наконец, получил то, что так давно желал, и это можно взять. Можно обнимать, целовать... и всё остальное. Впрочем, полностью он это осознал уже после того, как они с А-Сянем расстались с Сычжуем и Вэнь Нином.

И тут А-Сянь понял, что попал по-полной. Если поначалу всё было нормально, и даже первый опыт по сами знаете чему прошёл сравнительно ничего, сменившись потом полным удовлетворением, то когда Ванцзи разошёлся, бедняга даже обеспокоился не на шутку. И было с чего! Вы можете себе представить, сколько успело скопиться, пока Ванцзи осознавал, тревожился, переживал из-за смерти любимого, потом жил с осознанием упущенного, а потом крепился в ответ на подразнивания? Да этого хватить должно было не на одну неделю, а то и месяцы закрытия гештальта! Впрочем, постепенно всё вошло в свою колею, и, как мне кажется, одним из последних наиболее яростных аккордов скопившейся жадности был именно сон про насилие в библиотеке, когда А-Сянь сам спровоцировал Ванцзи сказанными словами в адрес их юных копий, и тот использовал их для собственного удовольствия. Всё-таки это сон, а во сне можно всё... Или почти всё, если вспомнить последнюю ночь под воздействием той проклятой курильницы, где после подразниваний и довольно таки хамского отношения к Бичэню дошло до рукоприкладства к филейной части Старейшины Илина.

После нескольких прочтений "Курильницы" мне стало казаться, что сей артефакт как раз создавался для выявления и последующей проработки каких-то скрытых внутренних проблем человека, раз наши зайчики увидели именно это, а не что-то другое. Сам эффект курильницы смахивает на сеанс психотерапии, и это очень интересно выглядит в контексте её использования. Тем более, что никаких упоминаний о ней в записях хранилища не было. Может, я и ошибаюсь, однако описание снов, того, какие вещи и стороны были в них отражены, и то, что, по всей вероятности, их совместная жизнь была ещё не слишком продолжительной, даёт основания считать, что подобное было бы вполне реальным.

Кто-то может подумать, что Ванцзи озабоченный эгоист, раз наплевал на слова А-Сяня и истолковал их так, как захотел. Даже во время их первой полноценной близости Ванцзи отказался останавливаться, когда самому А-Сяню уже было с перебором. Во-первых, А-Сянь своей болтовнёй провоцировал и раззадоривал Ванцзи снова и снова, а там тот просто вошёл во вкус. А во-вторых, "каждый день — значит, каждый день" — А-Сянь был пойман на слове. Но тут работает всё то же правило Гусу — только рядом с очень близкими можно забыть про какие-то правила и делать всё, что хочется, а А-Сянь в этот момент таким человеком и был. Ну, будьте же милосердны — парень, наконец, дорвался, что называется! Многих в такие моменты заносит. И пресловутый тренд на арбузинг и насилие тут совершенно ни при чём. Если только самым краешком, иначе А-Сянь выражал бы недовольство более настойчиво, и они надолго поссорились, а не болтались почти три месяца чёрт знает где, пока не узнали, как бесится из-за этого старик Лань, а Сичэнь до сих пор не в форме. Глава клана, блин!!! Брат!!! Только поэтому Ванцзи и вернулся. В конце концов, А-Сянь не похож на конченного терпилу или мазохиста — ООС стоит оставить особенно бессовестным фикрайтерам. К тому же в других моментах экстра-глав следов такой ненасытности особо не видно, что говорит о том, что всё это постепенно всё же улеглось, как и должно быть в процессе нормальной совместной жизни. Ну, как нормальной? Для них нормальной. Три месяца полной свободы, сколько-то времени в Облачных Глубинах под боком у скрипящего зубами старика Ланя, рядом с шустрой молодёжью и беспокойством за Сичэня... Остальное осталось за кадром. Плюс им нужно было время, чтобы узнать друг друга по-настоящему, а А-Сянь слишком часто вводил Ванцзи в ступор и раздражение своей болтовнёй и шутками. Человека, который к подобному банально не привык. Да и сам А-Сянь научился распознавать мельчайшие сигналы со стороны Ванцзи, что уже почти не оставляло места для недопонимания. Словом, как говорится и в самой книге, они слились в гармонии и душами и телами. Причём настолько, что когда А-Сянь рассказывал, откуда взялся сон про уединённый дом подальше от мира заклинателей, Ванцзи был бы не против, и правда, пожить так. Вряд ли это поддакивание по умолчанию — скорее, своеобразная мечта о месте и времени, где не надо постоянно следить за собой и сохранять лицо. О месте, где можно снова почувствовать себя полностью свободным после долгих лет ограничений и изнутри и снаружи. Только они двое и больше никого.