— Я услышал тебя, юноша. Мне подходит твой ответ, хотя он и довольно поверхностен. Я готов взять тебя в свои ученики. Приходи через день, соберется еще несколько человек. Ты прав, по крайней мере, в одном — не поняв, с чего все начинается, невозможно идти дальше. Но это самое трудное из того, что может быть. Мы никогда это не увидим, не сумеем никогда осязать. То, что непроницаемо, и есть самое важное. Буду тебя ждать.
6.
Вечером Плотин вошел в уже знакомый ему дом, где он провел предыдущую ночь. Аммоний был ни один, и это огорчило молодого человека — почему-то он был уверен, что этот вечер они проведут наедине друг с другом в непринужденной беседе, которой никто не сможет помешать. Ему так много хочется сообщить Аммонию, но во много раз больше — услышать от него то, что тот посчитает нужным ему сказать. Жажда новых знаний и впечатлений была у Плотина столь сильна, что периодически спирало дыхание. Требовалось некоторое время для его восстановления.
— Входи, Плотин, — приветствовал его хозяин дома. — Знакомься, это мои ученики. Теперь вы будете заниматься вместе.
Учеников было трое. Они стали знакомиться с новичком. Самой молодой из них назвался Гереннием, он был даже младше Плотина. Не больше двадцати лет, оценил он. Вторым оказался человек по имени Ориген по прозвищу Христианин, лет ему было приблизительно сорок. И третий представился, как Кассий Лонгин. Судя по имени, он был римлянином. Да и по внешности и по манерам — тоже. Позже это предположение Плотина подтвердилось. В Александрию приехал, как сам он выразился, за мудростью. Судьба его привела к Аммонию, о чем он нисколько не жалел. Впрочем, все это Плотин узнал позднее.
— Располагайся, — показал на свободное место на скамье Аммоний. Оно было единственным, точнее, можно было приземлиться еще на полу, который, судя по его виду, мыли не часто. — Мы сегодня говорим о Благе. Послушай.
— Я весь во внимании, учитель, — отозвался Плотин.
Аммоний бросил на него пристальный взгляд. Что он мог означать, Плотин не знал. Впрочем, он почти сразу забыл об этом.
— Вы должна понимать, что все в человеке стремится к Благу. Такова его подлинная природа. И по-другому быть не может, ведь все, что в ней есть одушевленного и не одушевленного зависит от него. Не будет блага, не будет этого мира.
— Но как в таком случае примирить то, что ты говоришь с тем, что этот мир весь пропитан борьбой? Все борется друг с другом и природа, и все люди, — подал реплику Кассий Лонгин.
Плотин бросил на него взгляд, пытаясь понять, что кроется за этими словам у спрашиваемого.
— Ты прав, Кассий Лонгин, но это по большому счету ничего не меняет, — проговорил Аммоний. — Благо рождается не само по себе, оно возникает из борьбы. Иначе мир был бы благостен, а он не такой. Научитесь различать благо и благостность. Взаимная несправедливость людей может проистекать из их стремления к благу, хотя они этого могут и не понимать. Не будучи в силах его достичь, люди делают друг другу зло, но именно тот, кто его приносит, наказывает больше всего не другого, а самого себя, ибо наносит неисправимый вред своей душе. Не лучшее падает до худшего, но худшее появляется из-за низкой природы человека, которая мешает ему воспринимать лучшее, видеть и стремиться к благому. Люди склоняются ко злу, потому что не видят и не понимает, что есть добро. А непонимание добра напрямую связано с тем, что человек охвачен телесными желаниями. Они заслоняют ему все; все его устремления только на одно — на их удовлетворения. Такие натуры никогда не придут к благу.
— К благу ведет любовь, разве не так учитель, — проговорил Ориген. — Об этом наставлял Иисус Христос. Разве это не единственный путь к благу?
— Конечно, Ориген, любовь устремляет человеку к благу. Но часто ли ты видел, чтобы она побеждала в нем зло. И уж тем более то зло, что вокруг нас. Я сам был христианином и знаю, что ваша вера постоянно и при любых обстоятельствах требует молиться Всевышнему. Но меняет ли это хоть что-то? Мир — это поле для борьбы, а в ней побеждает тот, кто оказывается сильней, а не тот, кто усердно придается молитве. Зло нужно побеждать, оно само не исчезнет. Более того, я скажу вам, что зло — это часть блага. Логос, создавая его, понимал, что без него мир не будет цельным. Всему в нем отведено свое место. Благо возникает, когда человек понимает, что должен отринуть зло, преодолеть его в себе и побороть вокруг себя. Благо возникает не само по себе, а из нашей силы, из стремления расчистить вокруг себя все нехорошее и посеять на этом месте хорошее. А ты, что думаешь Плотин?
Вопрос Аммония застал его врасплох. Разумеется, он размышлял на эти темы, но еще ни разу не рассуждал о них публично. Но он понимал, что сейчас должен ответить на этот вызов. Он сосредоточился.
— Благо восходит к Единому. Тот, кто хочет его достичь, не может не вступить на путь постижения блага. Другого просто не существует. Единое — это высшее проявление блага.
Аммоний, который до этого расхаживал по комнате, вдруг резко остановился.
— Не зря я тебя ввел в свой кружок. Ты верно расставил приоритеты. Продолжай дальше идти в том же направлении.
Плотин ощутил радость. Он и сам не ожидал услышать от себя эти слова. И уж тем более в тот момент он не знал, что его путь к Единому, сделает его навсегда знаменитым, закрепит его место в мировой науке о разуме. Тогда же шестым чувством он осознал, что его мучительные поиски самого себя нет, не пришли к завершению, но вышли на дорогу, по которой ему предстоит идти всю оставшуюся жизнь. Он вдруг ощутил прилив самого настоящего счастья.
7.
Обратный путь оказался даже медленней, чем дорога к храму. Машин на автотрассах сильно прибавилось. Но Каракозова это не сильно волновало, основные дела, связанные с работой, он уже сделал, а до других, более приятных дел времени оставалось достаточно.
— Как считаешь, церемония освещения храма прошла удачно? — поинтересовался он у сидящего рядом помощника.
Несмеянов повернул к нему голову и несколько мгновений смотрел на него.
— Ваше выступление всем понравилось, — ответил Несмеянов.
— Почему так решил?
— Я наблюдал за реакцией людей, они остались довольными.
— Откуда ты знаешь, может они были довольны совсем другим.
— Чем же, например, Игорь Теодорович?
— Что в городе появился кафедральный собор. Разве это не большое событие для жителей?
Теперь пристально посмотрел на своего помощника уже губернатор.
— Не думаю, — произнес Несмеянов.
— Почему ты так не думаешь? — едва заметно усмехнулся Каракозов.
— Вряд ли раньше люди чувствовали сильный дискомфорт от того, что такого храма не было. Если даже такие и были, то их совсем немного.
— Хочешь сказать, что мы напрасно занимались достройкой храма, вложили в это дело, в том числе совсем немалые бюджетные деньги?
— Люди делают огромное количество напрасных дел. Одним больше, одним меньше — ничего не меняет.
— Вот как! — Каракозов подумал, что и раньше его помощник периодически высказывал "еретические" мысли, но на этот раз он, кажется, разошелся.
— Из твоих слов вытекает, что городу храм ни к чему. Я правильно их интерпретировал?
— Городу точно не знаю, но вам он не нужен.
— Откуда такой вывод?
— Вы не верите в Бога.
— Я регулярно хожу в церковь.
— По праздникам, когда вам положено по статусу. Да и не в этом дело.
— В чем же тогда?
— Я с вами провожу много времени. И вижу, что вы не только не верите в Бога, вы вообще о нем не думаете. Что Он есть, что Его нет, вам все равно.
— Интересное наблюдение, — пробормотал Каракозов. Он подумал, что его помощник, в самом деле, что-то разошелся. Его слова можно воспринимать, как хамство или наглость, а можно пропустить мимо ушей, как будто ничего особенного сказанного не было. Как же ему поступить?
— Предположим, ты в чем-то прав. Что из этого?
— Вы не должны в этом случае заниматься храмом. Пусть это делают другие.
— Почему?
— Потакать толпе — самое последнее дело.
— Даже, если эта толпа — твои избиратели.
— Это ничего не меняет. Разве любой из нас не должен заниматься только тем, во что он верит? А если человек делает то, во что не верит, как минимум, он спускается по лестнице вниз.
Когда вернемся в мой кабинет, то предложу ему уволиться по собственному желанию, пронеслись в голове у Каракозова. Не знаю, зачем и почему, но он только что переступил черту допустимого. К чему ему такой помощник? Что в следующий раз он заявит?
Каракозов бросил взгляд на Несмеянова. Тот выглядел абсолютно невозмутимым, словно ничего особенного он сейчас не произнес. Уволю, но не сегодня, возможно, завтра или в другой день, мысленно перенес Каракозов дату увольнению. Сначала целесообразно выяснить, чего же все-таки Анатолий добивается? Не просто же так он затеял этот странный разговор.
К Каракозову вдруг пришла мысль, что нельзя исключить, что Несмеянов — засланный его политическими конкурентами или недоброжелателями казачок. А их у него в области предостаточно. Все же он тут чужак, и это ощущает едва ли не на каждом шагу. Вслух, разумеется, ему такое никто не высказывает, но информации на сей счет поступает к нему обильно. И все же интуиция подсказывала, что Несмеянов все-таки из другой категории. У него иные интересы и устремления. Иначе он бы вел себя как-то иначе, не так откровенно и вызывающе.
Нет, вдруг решил Каракозов, он не станет его увольнять до тех пор, пока с ним окончательно не разберется. Это даже по-своему интересно, что-то вроде кроссворда, или ребуса. Он вдруг поймал себя на том, что помощник чем-то напоминает его самого, только молодого. Сходство, возможно, не такое уж и большое, но оно есть.
Впереди показалась резиденция губернатора.
— Спасибо, Анатолий, за откровенность, я услышал тебя, — произнес Каракозов. — Мы еще как-нибудь продолжим этот разговор. Конечно, если ты не возражаешь.
— В любой момент, когда захотите, Игорь Теодорович.
— Вот и прекрасно! А теперь у меня к тебе малюсенькое поручение, — купи цветы. Букет должен быть большим и красивым. Но в меру. Жду тебя в своем кабинете через час.
8.
Каракозов занимался разными мелкими делами, но думал не о них, а о другом — о своем предстоящем визите. Он чувствовал сильное волнение. Давно с ним не происходило такого эмоционального взлета. И все из-за женщины, с которой он шапочно знаком. Его самого удивляло это обстоятельство. В молодости он был влюбчив, женщины, точнее, девушки волновали его безмерно, о тех, кто ему нравился, мог думать едва ли не целыми днями. Но все это было давно, с тех пор, как он полагал, сильно остепенился. Это не означало, что слабый пол перестал его волновать, но все же он был уверен, что и его чувства, и его поведение находятся под контролем.
Но, как показывают события, это не совсем так. Хорошо это или плохо, задал он себе вопрос. Хорошо то, что это означает, что в нем сохранилась юношеская пылкость, она не покрылась коростой прошедших лет, не погасла под влиянием медленно, но неуклонно надвигающейся старости, хотя до нее еще далеко. Плохо то, что события могут выйти из-под его контроля и принять необратимый и непредвидимый характер. Такое с ним уже случалось в жизни, и он бы не хотел повторения. К тому же губернатор — публичный человек, за его поведением пристально следят сотни самых разных людей. И они с огромным удовольствием предадут огласке, с их точки зрения, его недопустимое поведение. А вот тогда все может быть, в том числе, и конец карьеры. Сколько он видел таких, которые поскользнулись на самых разных, на первый взгляд, пустяках. Где они теперь? Кто спился, кто тихо ушел в отставку, и коротает бессмысленные дни на даче, кто оказался за решеткой, а кто вообще отправился в небытие. Нет, ему следует действовать предельно осторожно и не допускать ошибок. Но и лишать себя удовольствия было бы не меньшей глупостью. Он не для того с таким упорством, жертвуя многим, пробивался наверх, чтобы пребывать сейчас в унынии и в грусти, лишая себя самого большого наслаждения.
Каракозов отодвинул от себя бумаги. Не со всеми из них он поработал, но решил, что они могут подождать. Сейчас он намерен заняться другими делами, он должен сегодня предстать перед предметом своей страсти в максимально привлекательном виде. Ему известно, что он это прекрасно умеет делать, только надо подготовиться, как следует. Тогда его шансы повышаются.
Появился Несмеянов. Каракозов взглядом оценил купленный им букет и остался доволен — с такими поручениями его помощник справляется отлично. Может, все же не стоит его увольнять? Он, конечно, позволяет себе периодически лишние, сомнительные высказывания, но, возможно, это и хорошо, и уж точно, куда лучше, чем раболепные подчиненные, от которых кроме банальных верноподданнических речей ничего не услышишь.
— Можешь быть до завтра свободным, Анатолий, — сказал Каракозов. — Позови мне начальника моей службы безопасности.
Вошел начальник службы безопасности Бригаднов, уже довольно пожилой мужчина.
— Александр Евгеньевич, я еду в драмтеатр. Очень прошу, обеспечить минимальное количество охранников. Там, куда я отправляюсь, более чем безопасно.
— Я вас прекрасно понимаю, Игорь Теодорович, но есть инструкции. Если с вами что-то случится, мне не поздоровится. Быть губернатором приятно, но есть и неудобные моменты.
— Это я уже давно понял, — вздохнул Каракозов. Он решил, что бесполезно настаивать на своем. — Через пятнадцать минут отправляемся.
В театр Каракозов приехал, когда пьеса уже началась. Это он сделан сознательно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Он занял место в губернаторской ложе и стал смотреть.
Давали спектакль: "Кто боится Вирджинию Вульф?". Он до этого пару раз смотрел эту пьесу. И вряд ли бы пошел делать это снова. Но его интересовала исполнительница главной роли Виолетта Турчина. Когда он увидел ее мельком первый раз на одном из мероприятий, то тот час почувствовал удар. И понял, с ним случилось то, что не случалось уже много лет. Тогда ему удалось с ней познакомиться, но встреча продолжалось всего несколько минут, так как подошел ее муж, и ему пришлось ретироваться, чтобы супруг актрисы не заметил его чрезмерного интереса к своей жене.
С тех пор Каракозов посещал все спектакли с ее участием. Правда, их было совсем немного, да и роли были небольшие. Так получилось, что он стал губернатором, а она поступила в труппу местного драмтеатра, переехав из другого города, почти одновременно. Он понимал, что в отличие от него, у нее гораздо меньше шансов преуспеть. В театре все позиции давно заняты, примы определены и никто тесниться с новоприбывшей не собирается. Каракозов быстро смекнул, что если не поможет ей, шансов пробиться у нее немного. К тому же он навел справки, и понял, что она не из тех, кто расталкивает соперниц локтями. Потому и ушла из предыдущего театра, где ей перекрыли все пути для продвижения.
Каракозов решил действовать. Однажды он попросил своего помощника позвонить в театр главного режиссеру и сообщить тому, что хочет побеседовать с ним на предмет помощи, которой может оказать. И попросил того предоставить список самых насущных нужд.
