Задом наперёд

Окна подвала были на уровне дороги. Летом в хорошую тёплую погоду одно из окон подвала всегда было открыто, и на подоконнике часто сидел мальчишка возраста Шурика, который с интересом наблюдал за играми детей на улице. Звали его Юрик. Выйти и играть с ними он не мог: его ноги были парализованы. Шурику нравилось с ним общаться. Юрик тоже умел читать и часто, сидя на подоконники читал книжки и рассматривал картинки. Дети часто обменивались книгами: Шурик приносил ему свои книги, тот делился своими.

Они много разговаривали. Братья и сёстры Юрика были старше того минимум на пять лет, поэтому играть с ним было некому. Шурик с Юриком часто играли в шашки, рассказывали друг другу разные истории, мечтали о школе и будущей жизни: кто кем станет. Однако, в школу Юрик так и не пошёл: его родители через два с половиной года как раз в мае 1953 года перед поступлением детей в школу, переехали в другой город.

Перед отъездом Юрик сильно заболел: подвал был сырой и холодный. Шурик несколько раз приходил к приятелю, когда того усаживали на подоконник, но из-за болезни мальчик очень ослаб и сидеть мог, только привалившись к подушке. Часто и много кашлял, при этом сильно задыхался. Бабушка Шурика не разрешала внуку с ним играть: она говорила, что у того туберкулёз и очень легко можно от него заразиться. Но Шурик всё равно с ним общался, так как друзей в доме, где он жил, не было: все ребята были значительно старше Шурика по возрасту.

В один из дней перед самым отъездом семьи Юрика, Шурик пришёл его навестить. Тот выглядел очень плохо: кашлял, задыхался.

— Мы завтра уезжаем, — сказал Юрик, — и я хочу подарить тебе на память о себе одну вещь.

Он полез рукой под подушку и достал оттуда блеклое неприметное тонкое медное колечко.

— Это кольцо подарил мне дедушка, когда приезжал к нам в гости в прошлом году. Он сказал, чтобы я сохранил этот его подарок, так как он будет оберегать меня от всяких плохих вещей. Но вчера приходил врач и осмотрел меня. Он сказал маме, что я не выдержу поездку, так как очень слаб. И по дороге помру. Возьми это колечко. Оно не спасло меня, может быть оградит тебя от всего плохого. И вспоминай обо мне: ты мой единственный друг. Только имей в виду, и дедушка меня об этом предупреждал: никому не рассказывай об этом подарке и пользуйся им только в случае настоящей опасности. Оберег не вечен, и когда-нибудь, когда ты совершенно об этом не будешь думать, он может отказать и подведёт тебя. Дедушка умер этой весной и теперь никто не знает про его подарок кроме тебя.

Колечко было большого размера и легко налезло на средний палец левой руки Шурика, после чего неожиданно уменьшилось в диаметре и крепко его охватило. Он даже потряс рукой: кольцо хорошо держалось на руке.

Шурику отдариться было нечем, да Юрик и не ждал от него подарка.

На следующий день к подвалу семьи Юрика подъехала грузовая машина. Его родители быстро загрузили в кузов небогатое имущество, мать села в кабинку к шофёру, держа на руках парализованного сына, остальные дети с отцом забрались в кузов, и уехали. Больше Шурик своего приятеля никогда не видел и ничего о нём не слышал.

А его подарок сохранил. Даже за прошедшие за это время более десяти лет колечко-оберег всегда находилось с Шуриком, уже всеми называемым Александром Викторовичем Густовым, несмотря на то, что по жизни за это время Александра Густова куда только не заносило и что только с ним не случалось!

* * *

Полученный от Юрика оберег не раз помог Александру сохранить здоровье и с честью выйти из весьма затруднительных ситуаций.

Не каждый человек владел оберегом в своей жизни и часто им пользовался в различных критических ситуациях.

Конечно, и родители, и бабушка сразу увидели медное колечко на пальце Шурика. Но, когда он рассказал им, что это подарок друга Юрика ему на память перед отъездом, отбирать и запрещать носить колечко не стали.

— Пойдёшь осенью в школу в первый класс — там тебя ребята засмеют за это колечко: только девочки носят кольца на руках. Сам его снимешь! — сказала мать. — Давай лучше повесим его на шнурок вместе с ключом от квартиры. И кольцо не потеряется, и всегда с тобой будет.

Так кольцо очутилось на шнурке на шее Шурика вместе с ключом от квартиры. Оно совершенно не бросалось в глаза, и никто никогда не интересовался почему Шурик носил его вместе с ключом.

Когда же приходилось снимать колечко со шнурка, то он надевал его на средний палец и сверху маскировал пластырем или изолентой. Так и обходился. Хорошо, что не часто это приходилось делать: только раз в неделю при посещении бани и иногда при посещении врача.

Примерно в это же время Шурика неожиданно посетила мысль о том, сколько могут прожить люди и зависит ли длительность жизни от их желания. Эта мысль преследовала Шурика довольно долго, пока он, наконец, не решился выяснить этот вопрос у матери: она была для него самым главным авторитетом.

Тем более, что в голове Шурика уже довольно долго вертелось число "102" — именно столько лет он почему-то хотел прожить на Земле. Почему именно столько? Он и сам не знал. Это число пришло к Шурику откуда-то изнутри его сознания и, совершенно точно, не было навеяно чьими-то внешними рассуждениями.

Конечно, причина появления этого числа в сознании Шурика была позже выяснена, а само число реально подтверждено, но об этом будет рассказано несколько позже.

Вот так и получилось, что однажды Шурик сказал матери, что собирается прожить ни много ни мало, а 102 года и спросил, возможно ли это и что надо сделать, чтобы это случилось.

Он заметил её некоторое смущение при ответе на его вопрос. Сначала она поинтересовалась, откуда у сына появилось в сознании это конкретное число и не вёл ли с ним кто-либо разговоров на эту тему. В то время много слухов ходило среди людей о возникающих спонтанно неизвестных ранее сектах, вербующих в свои ряды новых членов. Убедившись, что это чисто фантазии Шурика, она успокоилась и подтвердила, что в жизни всё возможно, даже прожить 102 года. Для этого надо заботиться о своём здоровье, заниматься спортом, не участвовать в различных опасных играх со сверстниками и не нарушать правила безопасности. Результатом этого разговора с матерью стало посещение Шуриком секции лёгкой атлетики в школе, в которой он занимался несколько лет, правда не добившись больших спортивных результатов.

* * *

В то послевоенное время дети часто, купаясь в реке, находили там оружие, а однажды даже притащили в свой двор противотанковую мину, похожую на кастрюлю с крышкой, которую немедленно стали разбирать для того, чтобы достать из неё тол и посмотреть, как он горит, не взрываясь. И только появление в неурочное время во дворе дома их соседа с первого этажа — мужчину, прошедшего всю войну минёром, который почему-то заинтересовался их упражнениями с молотком и другими железками и этой "кастрюлей" — уберегло детей от возможного несчастья. Вечером того же дня останки раскуроченной мины были торжественно зарыты около векового дуба, росшего посередине огорода, в глубокую яму их отцами, которые после этого распили бутылку водки в связи со счастливым завершением опасного мероприятия своих детей. Было ли благополучное завершение инцидента с миной результатом действия оберега — Шурик так никогда и не узнал.

Вообще в первое время после обретения медного колечка Шурик часто вспоминал о нём, фантазируя как оно может помочь ему в том или ином случае, однако такие случаи возникали редко, и он стал всё чаще забывать о его назначении.

* * *

Впервые ему пришлось столкнуться с действием оберега зимой, когда Шурик, будучи первоклассником, с нотной папкой шагал в музыкальную школу на урок фортепиано. Вообще то, ходил в музыкальную школу он из-под палки: хоть музыкальный слух у него и был, но желания проводить время за пианино, разучивая гаммы — не было совершенно.

Так вот, задумавшись о чём-то важном он стал переходить улицу даже не озаботившись выглянуть из-за огромного снежного сугроба, наваленного дворником у самого перехода через дорогу. Пройдя более метра, Шурик вдруг обнаружил, что из-за угла на него выворачивает грузовая машина, и женщина, сидящая рядом с шофёром, что-то кричит и кусает свой кулак, глядя на него. Шофёр, нажимал на тормоза, но машину на утрамбованном снегу повело, и она вместо торможения стала наваливаться на Шурика правым бортом, одновременно перегораживая улицу.

Вместо того, чтобы отпрыгнуть назад, он споткнулся и растянулся на снегу, наблюдая, как задние колёса машины стремительно приближаются к его беззащитной тушке, лежащей на снегу.

Сказать, что Шурик испугался — ничего не сказать — он ужасно испугался, представив, как большое заднее колесо автомобиля, перевязанное металлической цепью от скольжения по снегу, наезжает на него. А воображение у Шурика было развито отлично: недаром при чтении книг он воочию представлял всё то, о чём читал.

И вдруг, неожиданно для себя, Шурик оказался не около надвигающегося на него колеса, а между передним и задним колёсами почти под машиной! То есть примерно в метре от места падения по ходу машины. Как это случилось — он до сих пор не понимал: сам Шурик куда-либо переместиться в этот момент способен не был. А вот как-то перенёсся на метр вперёд — и всё.

Машина остановилась. Шофёр с побледневшим лицом выскочил из кабинки и в один миг выдернул Шурика из-под машины. Охлопал руками по зимнему пальто, стряхивая снег, поднял нотную папку и вручил её пацану как дорогой подарок. Незнакомая женщина, тоже выпрыгнувшая из кабины, обхватила Шурика двумя руками, прижала к себе и неожиданно разрыдалась. Он, больше испуганный её поведением, чем сложившейся ситуацией, подхватив нотную папку и высвободившись от её объятий, задал стрекача, не оглядываясь, в сторону тротуара и дальше — в ближайшую подворотню. Подождал, пока машина не уехала, перешёл дорогу и направился в музыкальную школу. Хорошо, хоть свидетелей этого происшествия не было!

Вот тут-то Шурик впервые подумал, что подарок Юрика — медное колечко-оберег сработало и спасло его жизнь.

* * *

Следующее запомнившееся Шурику событие произошло со ним летом на каникулах после окончания первого класса.

В школе учиться ему было скучно: читать и считать Шурик умел отлично. Недаром они с Юриком уже с пяти лет обменивались и обсуждали прочитанные книги. Поэтому Шурик был круглым отличником и, соответственно, любимчиком учительницы, которая его всегда ставила в пример нерадивым ученикам.

Когда началось лето, то многие его друзья по классу уехали к родственникам в близлежащие деревни: всё же там жилось не так голодно, как в городе. Шурику ехать было не к кому: родственников в деревнях вблизи города его семья не имела. Поэтому с утра до вечера он проводил время на реке, занимаясь рыбалкой в компании таких же малолетних рыболовов-любителей.

Как раз напротив его дома на пустыре вдоль реки располагалась большая лесопилка. Пилы стояли в пяти деревянных сараях по четыре штуки в ряд. Как рассказывали взрослые, её построили ещё пленные германцы, занимавшиеся восстановлением разрушенных домов в городе.

Лесопилка работала и днём, и ночью в тёплый период года, накапливая запас досок на зимнее время. Брёвна для распиловки, пригонялись по реке, связанными в так называемые "гонки" или плоты, обвязанные стальной проволокой диаметром в пол сантиметра. Эти гонки притаскивали буксиры по реке из мест "не столь отдалённых", где валился лес зэками в лагерях, построенных по речкам, впадающим в реку, протекающую через город. Длина таких "гонок" доходила до нескольких сот метров. Гонки подгонялись к берегу у лесопилки, где якорились и стояли в несколько рядов вдоль берега некоторое время, ожидая роспуска на доски. И пока стояли у берега — были оккупированы ребятнёй, занимавшейся ловлей с них рыбы. Постепенно на место распиленных гонок пригонялись следующие — и так продолжалось до ледостава. В зимнее время лесопилка работала на накопленном летом сырье, которого хватало обычно до февраля — марта.

Готовая продукция: брус и доски, складировались вручную вокруг этих сараев и, по мере необходимости, грузились рабочими на прибывающий за ними транспорт. То есть, всё пространство лесопилки было забито горами досок.

Как правило, при складировании досок всегда оставалось свободное пространство внутри и между штабелями, так называемые детворой "лазы", в которых было очень здорово ползать, прятаться и играть в войну, разделившись на команды. Бывало, чтобы проползти по такому "лазу" приходилось изворачиваться, "согнувшись в три погибели". Пацаны понимали, что в случае, если ты застрянешь, помощи ждать не от кого: ведь никто не знал, куда ты спрятался и в какую дыру залез между досками. Поэтому надеялись только на свою удачу, а чаще всего вообще не думали об этом. Шум от работающих пил стоял такой сильный, что невозможно было разобрать даже, что говорили между собой рабочие, общающиеся чаще всего жестами, а не то чтобы услышать крики о помощи, раздававшиеся от ребятни, застрявшей в грудах наваленных досок.

Конечно, детям категорически запрещалось ходить на лесопилку, а тем более лазать по завалам досок. И вахтёры: старые бабульки, стоящие в воротах лесопилки, никогда не пропускали детей на её территорию. Но пробраться на лесопилку для ребятни не составляло больших проблем: доски забора вокруг лесопилки крепились на гвоздях, которые ими успешно выдирались.

После того, как пара пацанов была задавлена сместившимися штабелями досок, меры безопасности были ужесточены: каждый час назначались три минуты тишины, когда останавливались пилы и рабочие обходили завалы штабелей досок, прислушиваясь: не раздадутся ли крики о помощи? И не раз после того, как застрявшие дети были обнаружены, начинались лихорадочные работы по разбору завалов досок, что надолго сбивало рабочих лесопилки с рабочего ритма. Спасённые пацаны, конечно, награждались тумаками, отводились в милицию, откуда забирались родителями, после чего также получали порции "горячих" от своих пап и мам и практически больше никогда не появлялись на территории лесопилки. Однако их места тут же занимались новыми "любителями приключений".

Шурика, Слава Богу, миновала судьба застрявшего в завалах досок на лесопилке, хотя часто приходилось участвовать в этих играх с друзьями. Однако, другая страсть: купание во время ловли рыбы с "гонок" — всё-таки не прошла мимо Шурика, и он умудрился там попасть в экстремальную ситуацию.

* * *

Как известно, "гонки" — это плоты из брёвен шестиметровой длины, связанные проволокой. Чтобы плоты могли сплавляться по реке, каждый плот из брёвен соединялся с таким же на небольшом расстоянии: тридцать — сорок сантиметров. Это позволяло связанным между собой плотам в "гонке" менять направление движения, повторяя изгибы реки, и не вываливаться на берег в ненужном месте.

Ловить рыбу с плотов было очень удобно: как правило, пацаны не имели лодок или плотов, поэтому с "гонок" можно было ловить рыбу на большой глубине, не заботясь о перемещении по воде.

Но заниматься только ловлей рыбы было скучно. Если погода стояла жаркая, то искупаться в реке — сам Бог велел! Как правило, все ребята умели плавать, и поэтому часто устраивали соревнования: кто быстрее всех проплывёт вдоль десяти плотов — это примерно шестьдесят пять метров. Или кто поднырнёт под гонками на самое большое расстояние. И тому подобное.