Диалог

— Я не верю тебе.

— Не веришь в чем? — я попытался пошутить, — В том, что я угощу тебя мороженным?

— Нет, в том, что мы с тобой погуляем и поговорим. Если я положу трубку, то ты, перед тем, как позвонить мне, наберешь номер неотложки, вместе с тобой приедет бригада психиатров, которые снимут меня отсюда и увезут в сумасшедший дом, где мне, наверное, самое место...

— Диночка, — я позволил себе немного снисходительный тон, — Зачем мне, тогда, такие ухищрения? Мобила лежит у меня под рукой, и я мог уже сейчас, разговаривая с тобой, ненавязчиво вызвать неотложку. Неподалеку от тебя остановилась бы невзрачная машина, снайпер попал бы тебе в шею маленьким шприцом с транквилизатором, и тебя действительно увезли бы в психушку, не позволив причинить себе вреда. Но я, ведь, этого не сделал? Оглядись! Рядом с тобой не останавливается карета скорой помощи, к тебе не бегут милиционеры с криком "Подумай о своей матери!" Кругом тишина, Дина! А все потому, что я знаю точно, что твои проблемы не в психике, и сумасшедший дом тебе ни в чем не поможет! Ты просто запуталась в жизни, и я готов помочь тебе выйти из этой ситуации целой и невредимой. Дина, я действительно хочу стать твоим другом!

— Правда? — тихо переспросила она.

— Правда, — насколько мог увереннее ответил я, хотя мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Господи, обещаю тебе, что если она сейчас согласится на то, чтобы я приехал к ней, я поставляю сотню свечек в каждой из церквей города! Господи, обещаю, я поверю в тебя, только помоги мне сейчас! Не дай ей прыгнуть!

И почему я в самом деле не сделал того, о чем говорил ей сейчас? Почему не позвонил в скорую, в милицию? Ведь действительно, мог бы. Я не знаю, как бы они действовали в этой ситуации, но, быть может, как раз так, как я описал ей? Она стоит на мосту, не за перилами, так что подойти к ней и обездвижить без риска для ее жизни, мог бы кто угодно.

Или нет? Или в этой ситуации полагается как раз подбежать к ней с криком "Девочка, не делая этого!"? Черт, я не знаю! Я ничего не знаю об этом! Я не знаю, как должен действовать, поэтому целиком полагаюсь на свою интуицию, которая сейчас подсказывает мне, что я должен быть рядом с ней... Взглянуть в ее грустные глаза, протянуть ей руку, прижать к себе, позволив выплакаться мне в жилетку. И тогда все будет в порядке! Тогда мы оба поедем домой, вспоминая сегодняшний вечер как очередной ночной кошмар, не более того.

— Хорошо, записывай номер... — наконец, решилась она, и я рванулся за ручкой так, что едва не опрокинул телефонный аппарат.

— Записал, — сказал я, глядя на неровные каракули, выведенные моей дрожащей рукой. — Жди звонка. Только возьми трубку, ладно?

— Ладно, — я вновь слышал, что она улыбается, и это придавало мне сил, — Только ты позвони!

Мы оба еще несколько секунд не решались положить трубку. Я — потому, что чувствовал, что это должна сделать она. Она позвонила мне первой, значит она и должна дать отбой. Она, а не я сейчас стоит над пропастью... Почему медлила она я могу лишь догадываться, но мне кажется, что она просто не хотела умирать. Она звонила в "Родник" попрощаться со всем миром, и положив трубку броситься вниз... Она дала себе такую установку, и сейчас медлила, понимая, что ей придется нарушить принятое решение. А она не хотела умирать — теперь я это чувствовал.

У меня получилось! Я все же стал ее маяком!

Короткие гудки вырвали меня из раздумий, и я, грохнув трубкой об аппарат, рванулся к шкафу, где висела моя куртка, в кармане которой лежал заветный сотовый. Едва не оторвав рукава я оделся и, выхватив сотовый, набрал ее номер, не глядя на бумажку, на которой он был записан. Больше всего я сейчас боялся услышать "Абонент не отвечает, или временно недоступен" — это значило бы... Нет, не хочу думать о том, что бы это значило.

— Алло...

Никогда еще я не был так рад услышать женский голос!

— Алло, Дина?

— Артем?

Она улыбалась. Я чувствовал это...

— Дина, я еду к тебе. Сейчас закрываю офис, гашу свет, и еду к тебе, хорошо? Я постоянно буду говорить с тобой. Даже если я не буду тебе отвечать, это не означает, что я тебя не слышу — значит вокруг просто много народу, и я не хочу, чтобы все слышали, о чем мы с тобой говорим. Я еду к тебе!

Я почти кричал в трубку, пытаясь повернуть неповоротливый ключ в замочной скважине. По правилам я должен был сдать его на вахту внизу, но сейчас мне было не до того. Я просто бросил ключ в карман, уже и не помня, выключил ли я компьютеры перед тем, как убегать.

— Дина, ты все еще на мосту?

— Да.

— Может быть мы встретимся с тобой на набережной? Или у входа в метро, чтобы мне легче было тебя найти?

— А что, так трудно узнать девушку, стоящую посередине коммунального моста? Я тут одна, больше никого нет, так что перепутать меня ты ни с кем не сможешь. Или ты просто хочешь, чтобы я спустилась? — в ее голосе вновь ощущалась издевка, и это посильнее ножа резануло меня по сердцу. Она не верит мне. Она не верит никому!

— Да, — сознался я, — Я просто боюсь, что не успею. Боюсь, что ты прыгнешь.

— Я же сказала, что дождусь тебя, значит дождусь. Я не вру, в отличие от тебя... Мне хочется взглянуть на тебя, напоследок познакомиться с человеком, готовым проехать пол города, чтобы отговорить меня от самоубийства.

— Я бы проехал и больше... — сказал я, выбегая из здания и озираясь по сторонам, прикидывая, на чем бы добраться до моста. Логичнее всего — на такси, и я, в два прыжка перемахнув через дорогу, вытянул вперед руку, голосуя машину.

— Ты опять врешь, — укорила меня она.

— А ты проверь? Давай так, сейчас ты спускаешься вниз, садишься на любой транспорт, и едешь... Ну, скажем, к мосту через Иню. Тебе, ведь, по идее, все равно откуда прыгать? Вот и проверим, примчусь ли я туда.

Она рассмеялась. Рассмеялась звонко, мелодично и явно искренне, но даже в ее смехе сквозила тоска и отрешенность от жизни.

— Да, ты примчишься и туда, я верю. Но это — твоя работа.

Эх, знала бы ты, что я случайно оказался на этом телефоне, что я до смерти боюсь за тебя, и что понятия не имею, что должен делать!

— Моя работа заключается в том, чтобы давать советы по телефону, а не снимать с мостов девушек, решивших свести счеты с жизнью. О, извини, я прервусь на секунду, я поймал машину.

Передо мной остановилась зеленая "Волга", и я, открыв дверцу, крикнул водителю, держа трубку поближе к губам, чтобы и Дина тоже слышала мои слова:

— До октябрьского моста подбросите?

Сидевший за рулем респектабельного вида мужчина в пиджаке и при галстуке согласно кивнул, приглашая меня садиться.

— Сотня.

Цена была грабительской, но спорить я не собирался. В две секунды я оказался на заднем сиденье, чем изрядно удивил водителя, привыкшего, что пассажиры предпочитают переднее, и мы плавно тронулись с места, тут же набрав скорость.

— Ты там? — спросила Дина.

— Там, где же мне еще быть. Подожди-ка еще секундочку...

Идея пришла мне в голову неожиданно, заставив поразиться, как это я раньше об этом не подумал. Цветы! Она говорила, что ей никогда не дарили цветов.

— Извините, — обратился я к водителю, тронув его за плечо, — Будьте добры, тормозните у метро, и подождите меня пять минут...

— Полторы сотни, — лаконично ответил водитель, и получив от меня кивок, перестроился в правый ряд, выруливая к метрополитену.

— Вот теперь я окончательно здесь, — продолжил я, обращаясь уже к Дине, — Ты там не замерзла?

— Немного, — сказала она, — Ветер...

— Давай вместо того, чтобы гулять по набережной, посидим в кафе? В мои планы входит не только спасти тебе жизнь, но и уберечь от пневмонии.

— Я подумаю, — улыбнулась она, — Ты скоро?

— Скоро.

Я выпрыгнул из машины, едва она затормозила, и опрометью бросился в метро, топоча по ступенькам так, что редкие прохожие жались от меня по стенам.

— Ты хотела рассказать мне о нем, — напомнил я, — О том, из-за кого ты сейчас мерзнешь.

— Я здесь не из-за него, а из-за себя. От того, что я такая... Такая...Простая! Он нерешительный, слишком нерешительный, а я боюсь ему навязываться. Боюсь, что это будет выглядеть так, как будто я за ним бегаю.

Наконец-то я почувствовал, что говорю не со своей ровесницей, а с девушкой, еще не окончившей школу. Это ощущалось в ее манере говорить о нем... Чисто юношеские проблемы, чисто юношеское: "Я за ним бегаю"...

— Он старше тебя? — спросил я, влетая в кассовый зал метро, в котором продавщицы цветов уже собирали свой нехитрый инвентарь и громадные букеты, готовясь закончить рабочий день.

— Да.

— Сколько ему?

— Двадцать четыре.

От удивления я присвистнул. Да, дело обстоит хуже, чем я думал. Разница в два — три года, это еще ничего, даже, скорее, положительный момент. Но в семь — восемь лет... Это уже перебор!

— А тебе... — я замялся, прикидывая, когда же я сам закончил школу, — Семнадцать?

— Таких вопросов девушке не задают.

Сколько бы ей не было, азы кокетства она уже освоила.

— И все же?

— Пятнадцать.

В это время, при помощи одних лишь жестов и мимики пытался объяснить продавщице, что мне сугубо фиолетово, какую розу она мне всучит, что я согласен на любую из тех, что она еще не успела упаковать, и что вот эта, самая ближняя ко мне, вполне подойдет...

— Ты его действительно любишь? — спросил я, — В смысле... Ты не кажешься мне глупышкой, которая не может отличить настоящее чувство от юношеской влюбленности... Ну, знаешь, девушки в твоем возрасте имеют свойство влюбляться в школьных учителей, в спортсменов...

— ... В ДиКаприо... — закончила за меня она. — Нет, Хоть мне и пятнадцать лет, но я не малолетняя дурочка. Я действительно люблю его.

Я вновь машинально отметил ее сочетание мании величия с комплексом неполноценности. Пожалуй, первого в ней все же больше... Наверное, именно это и вывело ее на мост.

Почему люди сводят счеты с жизнью? Об этом я имел достаточно смутные представления — разве что сделал сам для себя некие выводы. Как мне кажется, к смерти людей подталкивает осознание собственной ненужности, слабости, бессилия... Или, как в случае с Диной, уверенность в том, что она такая-растакая, но этого никто не замечает. Как часто я сам говорил в ее годы: "Меня никто не ценит!" Да, признаться, нередко говорю и сейчас. Вот только я не забираюсь на верхотуру и не грожусь от туда сигануть!

Продавщица улыбаясь протягивала мне красиво упакованную розу, и указывала глазами на бумажник, что я держал в руке...

— А как он относится к тебе?

— В том-то и загвоздка. Я до сих пор не знаю!

Я уже бежал наверх, из метро, боясь, что водитель давно убрался по своим делам, и мне придется ловить новую попутку.

— Дин, ты меня окончательно запутала. Давай, лучше, расскажи мене все по порядку!

Слава Богу, машина стояла на месте. Впрыгнув на заднее сиденье и махнув водиле рукой, я слушал голос Дины, льющийся из телефонной трубки. Медленно, с расстановкой, словно вспоминая происшедшее, или, быть может, прокручивая его в голове, Дина рассказывала мне о своем возлюбленном.

Они познакомились два года назад, и для Дины это была любовь с первого взгляда. Еще бы! Сейчас я еще могу поверить в то, что она хоть немножко мыслит головой, а не гормонами, но в 13 лет она точно не умела этого делать. Она нарисовала мне образ красивого, высокого парня с грустными глазами — как раз тот идеал, который так нравится девчонкам в этом возрасте. Не накачанный как дядька Шварц, а на вид такой простой, но с таинственным взглядом, полным вселенской тоски и размышлений о жизни всего бренного.

Если б только все девушки мира знали, сколько парней специально напускает на себя такой вид при приближении очередной красотки! При чем действует это не только на 13-летних девчат, но и на любых других, независимо от возраста и сферы занятий. Ну, разве что, чуточку меньше... Сколько раз я сам кадрил девчонок именно так, не подкатывая к ней в своей обычной разбитной манере, а тихо сидя в уголке! Бешеный натиск хорош в клубе или баре, а в каком-нибудь литобъединении вроде ее — как раз идеальна тактика ее Кости. Скромницы и тихони должны были просто падать к его ногам.

Итак, они познакомились, она взглянула в его глаза и была покорена. Он же... Черт его знает, о чем думал он. Дина сказал мне, что долгое время он не обращал на нее внимания, но в это мне верится довольно слабо. Не заметить томной влюбленности в ее глазах наверняка было невозможно, и единственно возможное объяснение его равнодушия — бедняга просто шарахался от нее, думая что эта детская влюбленность скоро благополучно закончится.

Не закончилась. Дина постоянно "ненароком" оказывалась рядом с ним, и вскоре он уже не чурался ее общества. Оно и не удивительно — даже мне, даже сейчас и даже в такой ситуации было бы интересно пообщаться с ней. Не смотря на свой юный возраст Дина казалась мне очень интересной и эрудированной.

Однажды она призналась ему в любви. Он подавился бутербродом и промолчал. Ситуация усугублялась тем, что ее Костя по образованию был юристом, и лучше кого бы то ни было знал, что "за совращение малолетних" — это не тост.

Эта канитель тянулась года полтора. Он никак не решался ни отшить бедную девочку, чтоб не мучилась зря, ни признаться ей в ответных чувствах. Потом, наконец, когда сама Дина порядком поостыла, теперь уже она стала объектом его пристального внимания. Посиделки в кафе, походы в кино, пусть не очень частые, и т.д. Он не отвергал ее, даже, что называется, позволял приблизиться к себе, но ни слова о взаимности. Со слов Дины: "Если тебе заняться больше нечем — будь со мой."

— Он признавался тебе в любви? — наконец, не выдержав ее недомолвок спросил я.

— Нет.

— А говорил о том, что вместе вам не быть? Разница в возрасте и все такое...

— говорил, что есть много трудностей на нашем пути к счастью. Так он сказал... Но он говорил, что мы все их преодолеем.

Если раньше Дина казалась мне немного сумасшедшей, то теперь подобная мысль промелькнула у меня относительно ее Кости. Странный тип. Это надо ж быть настолько нерешительным!

— Он намеревался ждать того момента, когда мне исполнится хотя бы шестнадцать...

Я закашлялся от неожиданности. Интересно получается — ты, милая, жди меня, а я еще погуляю, пока ты не подрастешь!

— И ты согласилась ждать?

— Конечно!

Естественно! А что еще делать влюбленной девушке? Искать другого? Нет, любовь зла, а некоторые этим пользуются.

Мы уже въезжали на мост.

— Тебя куда? — не оборачиваясь спросил водитель.

— Где-то на середине моста меня должна ждать девушка. Выкиньте меня там...

— Еще полтинник.

— Чего? — озадаченно спросил я.

— На мосту остановка запрещена. Не хочешь — не плати. Довезу тебя до другого края.

Я махнул рукой, мол, плачу хоть два счетчика, и водитель добродушно рассмеялся.

— То-то же. Ни хрена ж у вас место для свидания!

Вот это — в самую точку. Свидания с потенциальным самоубийцей женского пола 15-ти лет от роду у меня еще точно не было!