Многослойный мир

Но даже интересно бывало: выслушать два часа лжи, выпить десяток чашек чаю, а потом ввернуть. что я. конечно, доверяю господину Лю, но слышал, что неподалеку бродит банда Мо-ди, поэтому не откажусь от конвоя господина Лю, но усилю его своими людьми. И к ущелью Трех слез вызову подкрепление. А там нас собирались встретить какие-то неуправляемые типы и караван разграбить. И смотреть с каменным лицом, что Лю скажет, и что его желтое лицо выразит?

— — — — -

Нам тогда помогало то, что повстанцы плохо понимали, с кем имеют дело. Они видели перед собой армию Шэня, то есть китайскую, и помнили, что китайский солдат-это отброс Китая, что зачастую он живет грабежом, потому что местный военачальник, служащий Шэню, получил должность за кругленькую сумму и регулярно платит ему же за то, что он на должности и дальше пребывает, поэтому должность должна приносить доход местному начальнику. При этом жалование может до солдата не доходить, потому что начальнику оно нужнее. Это очень хреновая политика и тактика, но жадность бывает сильнее ума. Поэтому солдат должен грабить, чтобы жить и подносить подарки своему мелкому начальству, потому что не только Шэнь платит Чану и местный начальник Шэню, но и до них идут поборы, на более нижних уровнях. И солдат не даром получил характеристику отброса, туда такие и шли, отбросы к отбросам. Поэтому послали отрядик в селение Джаму или Ма-джа на мандаринском, пока они туда идут, то проверяют и трясут всех встречных и поперечных, кто он и что везут. И пропустят без ущерба карману только очень больших людей, которых останавливать им вообще не по чину или гонцов Шэня в другие места. Купцы об этом давно догадываются и отсыпают горсть монет начальнику отряда и спокойно едут дальше. А за встречу с отрядом платят покупатели, которым теперь рис обойдется на монетку дороже. Есть и иные способы компенсировать потери: и под мешками лежит что-то кому-то нужное, за него не заплатят сборщику налога на въезд в Суйдун, потому что уже заплатили. Или просто контрабанду провезут. Потому, если какой-то китайский чиновник или китайский офицер долго командует на одном и том же месте, он прорастает в подобные дела, становясь их частью. То, что Шень или Чан будут не так богаты или какой-то купец отрастит на один подбородок меньше— и пусть бы, но это офицер завтра может за мзду немалую пропустить через пост борцов за Исламскую Республику Туркестан.

Я иногда думал обо всем этом как о всекитайском явлении, и мне было жалко китайских товарищей из компартии, что такое наследство получили и с ними вынуждены жить, как в слоеном пирожке, и разбираться с каждым слоем, а на что он еще годен.

Так что восточно-туркестанские повстанцы вполне справедливо рассчитывали, что такие вот изверженцы китайского общества годятся лишь на то, чтобы беззащитное население истреблять, как восставший Сары-Таш, так и не восстававший Джа-кент. Просто в Сыры-таше мало добычи набрали, потому и с Джа-кентом так поступили. Когда же мусульманское население провинции доведут до нужной степени разогрева, оно массово восстает, а поскольку многие из них кочевники или полукочевники, то, значит, коней и иной тягловый скотины хватает и на них ездить может. С оружием на первых порах может быть плохо, но, если везет, то приходят новые люди, и мусульманские купцы тоже денег подкинут на довооружение. И трофеи тоже будут, от разбежавшихся китайских отбросов.

Было у меня еще одно приключение. там же, но позже, следуем мы в...(ну неважно куда),зная ,что там стоит отряд из солдат Шэня. И тут мы начинаем замечать, что на границе поля зрения мелькают люди и в армейской форме, но к нам не выходят, а стараются рассосаться по углам и в тени дувалов. Что там вышло, пока непонятно, но очень подозрительно. Поэтому бдительность удвоили. Дальше двинулись, и начали видеть разные следы бегства— тут ранец, тут винтовка, тут меч дадао, тут вообще повозка с разными вещами. Ага, дело пахнет чем-то совсем непристойным. Пока до этого места дошли, собрали почти все вооружение китайской роты, включая два пулемета Максима. Там штаты часто были только на бумаге, потому у генерала Ба— есть пулемет в каждой роте, а у генерала Мо— через одну, но зато маузеры испанские, а не местной выделки. Если бы у нас был обоз вдвое больше, то разных тряпок насобирали бы побольше и весь его заполнили, мы же потбирали только оружие и патроны. Остальное— ну куда было брать? И в этом самом месте выясняется, что утром на улицы ворвался небольшой отряд повстанцев и навел панику и тут же исчез. А китайская рота-вон там, на границе поля зрения, а оружие лежит на дороге и вокруг. Местное население все еще в ступоре: а чья у них там власть? Исламисты уже ускакали, вояки Шэня -тоже. На всякий случай часть лавок прикрыли, где товар не портится, а наказание конокрада отложили до выяснения. Вдруг его друзья утром шорох навели, а обед снова пожалуют. Вот мне сразу кучу сложностей подкинули, потому что как только мы городок заняли, так явилось население с вопросами, чьи мы и как все тут будет, ибо гражданские власти тоже в бегах. Вот и почувствуй себя императором на час! Если бы я тогда потребовал от населения пять или десять девственниц немедленно, а энную сумму к утру, то мне бы девиц предоставили, и деньги тоже, если сумма не чрезмерна, вроде грузовика серебра! Но я потребовал трех честных людей для наблюдения за узниками тюрьмы, чтобы арестантам положенное из еды дали, а не сожрали сами. Казни и наказания не проводить до моего распоряжения. Бойцам моим приготовить обед и вечером чай со сладостями(на Востоке насчет сладостей надо договариваться, потому как вкусы у всех разные), все украденное у военных до вечера вернуть обратно и сдавшие ничего по спине не получат, а утаившие будут лежать в канаве и не целиком, особенно те, у кого осталось армейское оружие. Ах да, девственниц я не потребовал, чем их явно разочаровал. Вроде как все мои желания на том и закончились. Все мне предоставили в кратчайшие сроки, и даже кое-что вроде подарка властелину над их телами и душами, то есть мне— тоже. Но лично я это не брал своим руками.

Почему? Политика, та самая политика. Мы были там по приглашению Шэня, для подавления восстания. По-китайски это значит, что если мы в городе оставили кого-то в живых и стены еще стоят, это благо, но можно и сильнее-а нечего было бунтовать! А я уже был немного навострившимся и знал, что мне еще надо иметь дело с местными. Кому-то надо монет отсыпать, кому-то разрешить лошадь трофейную увести себе, кому-то хоть глаза помозолить. Был такой психологический ход— показать, что может ждать агента из местным. Демонстрируешь ему блюдо с монетами горой и говоришь, что это будет его, если он будет паинькой. Потом показываешь ему какой-нибудь жутко выглядящий древний меч, где шипы и разное страшное налеплено везде, и говоришь, что это тоже может ждать его, и палач постарается делать это подольше. Зенит и надир-показаны, и выбирай. Но чтобы я эти деньги ему показал, я же должен их иметь? Пусть не личные, а казенные? Потом сдавал, естественно, наши товарищи там работать продолжали и в клювики голодным мзду вкладывали.

-А можно себе было что-то взять?

-Можно, но не очень нужно. Зачем загружать работой по их изъятию нужных товарищей! Пусть уж лучше ничего не найдут.

И глаза Петровича смеялись.

-Ничего?

-Я обычно брал трофейное холодное оружие и его не прятал. Его радостно конфисковывали, а потом моему начальству бумаги писали про барахольство. Ну я и пояснял, что взял старый китайский меч, что выглядел необычно, но камнями и златом не украшен. Может, у него и есть историческая ценность, но мне он дорог как память о проведенном там времени. При изъятии я не скандалил и не жаловался их начальству. Мне скажут подобающие дежурные слова и отпустят.

А если мне понравился трофейный пистолет, и я его в Союз хочу забрать, то есть другие способы. Кстати, они у меня тоже не задерживались-подаришь друзьям или начальству. Ну и сам понимаешь: если оружие-инструмент, то инструмент надо содержать в порядке. Набрать пяток или больше маузеров— возможно, и перевезти через границу-тоже, а потом все свободное время на их чистку тратить? Я ведь не музейный работник, что положил пистолет в витрину и с него иногда пыль смахиваю, от него может жизнь зависеть и от того, не замерзла ли смазка в нужном узле. В командировках оружия хватало, благо я его тогда любил, и возиться с ним тоже не претило. Потому и так попробуешь, и эдак и можно ли стрелять из него левой ногой и перезаряжать зубами.

Ты во хихикаешь, а я стихи читал:

-Таков он был, эпохи тон,

Где льготной нормы нет.

Где раненый толкает ртом

Патроны в пистолет.

Иногда такие навыки пригождались. Или пригодились? Не знаю, как правильнее сказать.

Нет, про это опыт-когда-то потом. А с нами этот опыт взятия нахрапом и людские волны отсюда до горизонта не проходил. Подготовка была повыше, чем у обычного красноармейца где-то в городе Самаре. А с местными и сравнивать нечего. Людские волны отражаются пулеметным огнем и артиллерией, а если есть танки и броневики-им не устоять. Бывают и другие козыри.

Когда случился очередной мятеж, и повстанцы стали штурмовать город Урумчи, взятые Шэнем на службу беле казаки его стены удержали, а потом прилетели два самолета, сбросили бомбы и ударили из пулеметов. И людская волна от Урумчи отхлынула. Думаю, что картина там была эпическая, вроде той, что я видел, но сильно масштабнее— от содержимого кишечника людей и скота до драгоценностей — иди и собирай! Но сильно издеваться над повстанцами за это не надо, как оказалось, кони, непривычные к реву моторов и стрельбе, бесятся и не поддаются управлению наездником. Тут даже удержатся в седле сложно. А на Востоке, если побежал вождь-и остальные за ним побегут! Рефлекс такой.

А бомбы бывают не только фугасные, но и с хитрой начинкой.

— — — — -

После них можно и не выжить, когда капля содержимого на тебя попадет.

-Это что, химия?

-Говорят, что так может случиться. Во Временном Полевом Уставе РККА было сказано, что мы это применим только в ответ на подобное с стороны врагов. Но, как ты догадываешься, чтобы применить, нужно его иметь.

-Петрович, но ведь применение химического оружия запрещено?

-Да, было такое в Женеве в 1925 году. Мы присоединились к нему, но с двумя оговорками.

Первая оговорка— договор касается тех государств, что Женевскую конвенцию о боевой химии подписали.

Вторая оговорка— если противники ее не соблюдают, то мы тоже не соблюдаем.

Поэтому, если дело касается повстанцев, у которых даже своего государства нет, кто помешает использовать по ним? Ответ— разум и понимание.

Но мы забредаем на минное поле, поэтому оставим все артиллеристам и авиаторам, это их епархия.

В рассказе я немного сдвину его временные рамки и расскажу про другое.

Позднее, в 1970году, мы прочитали роман '17 мгновений весны', его как раз только закончили печатать в журнале 'Москва'. Потом и телефильм подоспел. Совершено естественно, что у меня созрели вопросы обо всем этом, было ли такое, не выдумали ли это и прочее. Думаю, что подобные мысли посещали многих, но не все могли получить ответы.

Петрович на них ответил, что он всей информацией не располагает, но в виде, описанном Семеновым, это чистый художественный вымысел.

-Вот погляди. Автор пишет, что этот вот товарищ Штирлиц много лет живет в Германии, вступил в СС, стал полковником, а на самом деле он русский и родился вне Германии, и прочее, да еще и 'фон'. Вот тут0то и таится неправдоподобность. К примеру, он называется Штирлицем, которого на самом деле не было. При поступлении в специальную службу устраивается проверка его биографии. Наш Штирлиц сообщает, что родился в городе Нидерзее, закончил гимназию в городе Унтерзее и слушал лекции по философии в Тюбингенском университете.

Но диплом не получил, так как решил, что это скучно и долго. Сколько бумаг о его существовании уже есть? Много, причем Германия в Первой мировой почти не пострадала, поэтому архивы сохранились. И сохранились его 'знакомые' и 'одноклассники', которые скажут, что не было у нас такого Макса-Отто и по фото его не узнают. Нереально. Если бы Штирлиц был коммерсантом, зарабатывал себе на жизнь и на госслужбу не лез-то уже слегка правдоподобнее.

Теперь предположим, что Макс-Отто Штирлиц реально существовал, но погиб раньше, причем, по легенде, из Германии уехав, скажем, в Бразилию. На самом деле же он уехал в Тибет, искал просветления в монастырях, а мы его поймали, все про него вызнали, а самого его уже тоже нет в живых.

И пусть даже наш разведчик сильно похож внешне на него. Если Макс-Отто занимается коммерцией, то это тоже может сойти, но не в специальных службах, ибо остались документы и знавшие его раньше люди.

Нет, в таких условиях может работать только реальный немец, реально родившийся там и живший, и учившийся в Германии. Тогда его узнают знакомые, и он не будет путаться в мелких деталях жизни горожан Тюбингена, гимназистов и студентов.

Можно ли обойтись без этого? Да. Можно, но на короткий срок. Скажем, ты прикидываешься Максом-Отто Штирлицем, хотя совсем не немец, приезжаешь в этот Тюбинген и вербуешь агента на заводе фирмы 'Нибелунген', что строит реактивные самолеты под городом. После чего завербованный тобой агент работает и дальше, а ты исчезаешь. Думаю, что можно даже прикинуться полковником СС и под этим соусом завербовать сотрудника, якобы для вскрытия английского шпиона на заводе.

Завербованный агент этого не понял, кто его вербует, работает на 'СС' и получает денежку, а 'полковник Штирлиц' уже далеко.

Поэтому это относительно недолгие операции, вряд ли дольше нескольких месяцев. Годы и десятилетия тут нереальны.

На Востоке тоже, сам понимаешь, ни ты, ни я за китайца или за японца сойти не сможем. Надо вербовать истинного китайца, японца или кого-то вроде них. А мы с тобой можем сойти за бывшего белого, убежавшего в Китай. Иногда использовались маски 'турок' или 'европейских советников'. И дело даже не в чертах лица. Дело в образе жизни. Вот ты живешь жизнью горожанина, а жил бы ты в деревне, то знал бы больше про земледелие и скотоводство, умел бы ездить на коне, может, даже охотиться и рыбу ловить. Твои знания и умения были бы чуть другими, чем сейчас. Если ты и дальше будешь жить в городе, твои дети об этом знать и уметь будут еще меньше, оттого их нельзя будет выдавать за скотоводов Киргизии и Казахстана, даже если они пойдут ликом в будущую жену, и она будет из этих скотоводов Киргизии.

-Василий Петрович, а вам, ну на прежней службе приходилось выдавать себя не за белого, вы про это говорили, а за кого-то другого?

-Приходилось. За фольксдойча по немецкой терминологии. Но Шахразада тут не должна вдаваться в подробности и прекратить дозволенные речи.

Много лет спустя мне пришлось лечить одного человека из коллег Василия Петровича, и он подтвердил, что образ Штирлица во всех романах нереален именно по этой причине, что назвал отчим. Он также добавил, что есть одно исключение, а именно известный разведчик Кузнецов, года два работавший под маской Пауля Зиберта. Но там именно уникальный случай. Кузнецов очень талантливо изображал разные варианты местных диалектов немецкого и легко переходил на них. Начав беседу и обнаружив, что немец-собеседник явно знаком с изображаемым им персонажем, он немедленно менял свою игру и немец убеждался, что это вот Пауль Зиберт— это совсем не тот Пауль Зиберт, о котором он подумал, а какой-то другой. Но несколько раз он был близок к провалу. Менее талантливый мог бы и быть разоблаченным. Товарищ добавил, что среди подчиненных Шелленберга наших агентов он не знает, а вот среди подчиненных Мюллера такой был, что придает 'аттическую соль' сочинениям о борьбе Штирлица с Мюллером. Но он не знает, это художественный вымысел автора или Семенов получил именно такую информацию. А советский агент в гестапо родился в Германии, служил в кайзеровском флоте, когда-то позже устроился в полицию ... Так что ему выдавать себя за другого не требовалось.