Морана-2

Ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля вновь прошла беспокойно, из-за регулярных перестрелок с разведгруппами и саперами немцев; с раннего утра в воздухе появились "Худые" в компании истребителей незнакомого вида — но белые кресты на плоскостях и фюзеляжах не оставляли сомнений в их принадлежности к люфтваффе. Навалившись с нескольких сторон на прилетевших "Кречетов", они смогли связать их плотным боем: пользуясь этим, к позициям четыреста седьмого полка опять прорвались "Юнкерсы" и "Хейнкели", вывалившие свой груз на позиции первого и второго батальонов — а следом по ним же уже привычно начали бить всеми калибрами немецкие артдивизионы. Впрочем, тяжелые гаубицы тут же переключились на контрбатарейную борьбу с артиллеристами РККА, но и легких гаубиц вполне хватало, чтобы неприятно часто сыпать стопятимиллиметровыми снарядами по всей передней линии окопов. Через полчаса вдали показались танки противника — и первыми уже привычно лязгали гусеницами аж десять французских крепышей В-1. В хвост им пристроились пять пар, составленных из "Т-4" и "Штугов"; за ними, отстав от ударного кулака на сотню метров и рассыпавшись по обе стороны от шоссе, размеренно ползли полсотни все тех же штурмовых самоходок и "троек" — со свитой из разномастных бронетранспортеров, прикрывающих неровные цепочки пехоты. Меж тем, вокруг узловых дотов обороны начали взлетать в воздух целые фонтаны земли и огня, от прилета чего-то очень тяжелого вроде осадных мортир: гулкие удары ощущались даже в каземате "восемнадцатого-бис", заставляя едва заметно подрагивать его двухметровые железобетонные стены... Внимательно осмотрев упорно ползущую вперед штурмовую колонну, младлей Морозова впервые отступила от ставшего привычным порядка:

— Слушай мою команду! Приготовится к бою!

Непроизвольно замерев, расчеты "Максимов" радостно переглянулись — после чего в каземате началась деловито-заполошная суета. Лязгали заслонки на коробах вытяжной вентиляции, похрустывали деревом вскрываемые патронные ящики, сыто чавкнул рычаг поднимаемой бронезаслонки левой амбразуры... Глухое дребезжание полевого телефона заставило всех ненадолго замереть — и с новыми силами готовиться к настоящему делу.

— Младший лейтенант Морозова у аппарата. Так точно, товарищ майор, вижу танки...

Минуты две послушав размеренное "бу-бу-бу" из карболитовой трубки, командир дота "восемнадцать-бис" послушно проговорила поставленную задачу вслух:

— ...отсечь огнем "Максимов" пехоту противника, и бить из КПВ по бронетранспортерам. Не подведу, товарищ майор. Передаю...

Подхватив трубку, замкомвзвода поспешил поплотнее вжать верхний динамик в ухо и известить начальственного абонента о своем присутствии:

— Старший сержант Большов у аппа... Так точно!

Пока заместитель впитывал дублируемые персонально для него ценные указания-приказы, молоденькая главнокомандующая дотом довела до личного состава основную диспозицию грядущего боя:

— Пропускаем головную группу противника мимо, после подрыва шоссе открываем огонь: КПВ по бортам танков и бронемашинам, "Максимы" по пехоте. Без пощады, на полное уничтожение! Задача ясна, бойцы?!

Радостные солдаты рявкнули чуть вразнобой, но с ОЧЕНЬ большим чувством:

— Так тощн, тащ мла-лейтенант!!!

Еще недавно раздражавшая подчиненных своим снулым видом и неизменным спокойствием, молоденькая офицерша словно пробудилась ото сна. Без сожалений сменив главный символ своей командирской власти на потертую солдатскую пилотку, она вытянула из ниши с противогазными сумками новенький респиратор и властно распорядилась:

— Федор Никодимович, я сяду за КПВ, поэтому на вас командование и целеуказание для первого и третьего расчетов.

Укладывающий вдоль извилин майорские инструкции старший сержант тут же встрепенулся и подтвердил:

— Есть командовать стрельбой первого-третьего расчетов!

Подойдя к центральной амбразуре, младлей Морозова выглянула наружу и хищно улыбнулась. Достав из нагрудного кармана клок бело-желтой ваты, начала скручивать для себя пару беруш, составляя в уме очередность работы по колесным и гусеничным мишеням; поглядывая на нее, нетерпеливо тискали рукоятки "Максимов" наводчики и нервничали остальные номера пулеметных расчетов. Отсчет пошел, когда германская артиллерия переключилась на позиции и доты в глубине укрепрайона: устроившись за КПВ, молодая командирша покрутила штурвальчик горизонтальной наводки, затем поправила вертикаль и кивнула своему второму номеру, резко дернувшему рукоятку затвора. Несколько минут напряженной тишины, тянувшаяся наподобие резины...

Бум! Бум! Бу-ум!!!

Прямо перед тем, как на пыльном шоссе под передовой двойкой "Штугов" вспухли дымные султаны мощных подрывов, под башню одного из "Т-4" прилетел трехдюймовый бронебойный снаряд из шестнадцатого дота — основательно избитого, но несломленного. Восемнадцатый-центральный нехорошо молчал, исходя подозрительным дымом из пролома в крыше; а от ПОТ-ов вообще остались только неряшливые груды железобетона...

— Огонь!!!

Долго таившийся малый пулеметный дот "восемнадцать-бис", разом уподобился небольшому вулкану: все три его амбразуры извергали пламя и и потоки пуль, моментально скосивших все кустики перед бойницами. Пока станковые "Максимы" хлестали рваными ливнями свинца по немецкой пехоте, КПВ чуть повел длинным "хоботом" ствола, наводясь на борт и моторный отсек ближайшей "тройки" — и начал гулко долбить четкими трехпатронными очередями, чей басистый звон и лязг легко перекрыл дробную скороговорку меньших собратьев.

Бам-ш-шх!!!

Внезапно первый расчет накрыло настоящим дождем осколков стали и бетона от влетевшего в угол амбразуры снаряда самоходки. Проскочив сквозь облако серой пыли, старший сержант отвесил плюху растерявшемуся третьему номеру, что прилип глазами к завалившимся на станину телам, и надсадно заорал:

— Заслонку, опускай заслонку!!!

В "скулу" и земляную засыпку дота прилетело еще несколько снарядов, оставивших на бетоне борозды и мелкие выбоины — затем из окопов второй линии по гусеницам и ходовой части "Штугов" начали работать расчеты противотанковых ружей, и тем стало не до "восемнадцатого-бис".

— Замена ствола!

Бросив набивать короткие ленты, второй и третий номера расчета "крупняка" слаженнно набросились на КПВ. Поглядев на живые приводы вытяжной вентиляции, заметно оглохшие от постоянной стрельбы и поминутно косящиеся на залитых кровью погибших товарищей-сослуживцев, младлей Морозова бросила пустой гильзой в своего заместителя. Когда тот обернулся, ткнула рукой в сторону первого "Максима" и изобразила лицом вопрос. Хотя благодаря перекрытому рычагу подачи воды и обвисшим шлангам и так уже представляла, что случилось с оружием:

— Р-разбило охлаждающий кожух и повредило пружину, тащ мла-лейтнт!!!

Кивнув сорвавшему голос заместителю, комвзвода вернула респиратор на место и немного поерзала в седле, нетерпеливо поглядывая на завершающих работу бойцов.

— Готово!

Дух-дух-дух...

Каждый третий патрон был бронебойно-зажигательным, и если "Т-3", получив несколько очередей в борт, обычно просто замирали, или начинали торопливо пятиться, стараясь подставить под обстрел более толстый лоб — то от любого немецкого бронетранспортера отлетали куски навешенного на корпус имущества, а сами они вспухали огнем. Меж тем, из тылов доносилось характерное тявканье противотанковых сорокапяток и гулкие выстрелы СУ-122, добивающих бронированный кулак штурмовой колонны, а основная масса танков и самоходок так и не добралась по окопов первого и второго батальонов — и теперь выжившие шустро пятились назад. У немецкой пехоты результаты были получше: сразу в пяти местах штурмовики смогли подобраться вплотную к окопам и забросали их гранатами, ворвавшись на позиции второго первого и второго батальонов одним коротким яростным рывком. Ворвались, да — и обнаружили, что красноармейцы уже успели покинуть перепаханные глубокими воронками траншеи, и неплохо себя чувствовали в окопах второй линии. Продолжать атаку было невозможно, но и отступать было самоубийством ничуть не меньшим: в итоге, эту дилемму разрешили советские минометчики, отправив в свои бывшие окопы почти сотню восьмидесятидвухмиллиметровых мин — а выживших добили бойцы второго батальона четыреста седьмого полка. Наконец, замолчал и КПВ в малом пулеметном доте: он почти до предельной дальности провожал короткими очередями незванных гостей, и даже не погнушался обстрелять небольшую группу пехоты в фельдгау. В каземате малого пулеметного разом стало тихо, а через несколько минут даже и свежо: вымотавшиеся бойцы по инерции крутили рукояти приводов вентиляции, и не сразу услышали команду отбоя.

— Закрыть амбразуры!

Команда была своевременной стоило оставшейся на ходу немецкой бронетехнике отъехать подальше, как по укрепрайону вновь начали бить артдивизионы сорок седьмого моторизированного корпуса вермахта — в том числе и по вскрывшемуся "восемнадцатому-бис". От близкого знакомства со снарядами тяжелых гаубиц его пока спасало удачное расположение и прикрытие в виде холма, но даже так стены время от времени ощутимо подрагивали — а пару раз с потолка на головы сыпалась мелкая пыль. Дав бойцам передохнуть, комвзвода распорядилась о чистке-смазке славно пострелявшего основного вооружения — сама же занялась более печальными делами, забрав красноармейские книжки погибших солдат и половинки их нательных медальонов. Введенная лишь в прошлом году новинка из тусклого дюралюминия ломалась неохотно, и несколько бойцов непроизвольно лапнули себя по груди — там, где под гимнастеркой и нательным висели точно такие же металлические овалы с гравировкой. Опять совсем некстати разразился дребезжащим звоном телефон: подняв покрытую пылью трубку, младший лейтенант Морозова доложилась по форме, ответила на несколько дополнительных вопросов штабного начальства, и напоследок специально повысила голос:

— Есть объявить благодарность за меткую стрельбу, товарищ подполковник... Служу Советскому Союзу!

Радости среди невеликого гарнизона дота ощущалось мало — сильно мешали два тела сослуживцев, которые накрыли поднятыми из подземной казармы плащ-палатками. Да и помимо этого, выплеснутый в кровь адреналин уже растворился и ушел, оставив после себя тупую усталость и опустошение. Наводчик третьего расчета вообще сидел бледный и глубоко дышал, отходя от горчки боя и уставившись немигающим взглядом на свои заметно подрагивающие руки...

Однако ближе к вечеру все понемногу ожили: тем более, как только сгустились сумерки и прекратился раздражающий артобстрел немцев, в дот тут же зачастили гости. Первыми прибежали соседи из пехотного прикрытия, желающие пополнить опустевшие запасы взводных и ротных пунктов боепитания. Следом нарисовалась пара связистов, от которых стало известно о неудачных попытках комбата Коврижко дозвониться до "восемнадцатого-бис". Повозившись полтора часа среди воронок, они все же нашли и срастили перебитый кабель, предоставив гарнизону дота забрасывать землей место своих раскопок. Параллельно старший сержант Большов отправил двух гонцов к кашеварам, и отрядил бойца на сооружение немудреных носилок для убитых — стараниями германских артиллеристов вокруг было полным полно ломаной древесины. Когда пожаловало непосредственное начальство, наружу выбралась и Александра: короткий рапорт, во время которого сильно уставший, но вместе с тем явно довольный командир батальона и молчаливый замполит внимательно поглядывали на молоденькую мамлея, не столько слушая, сколько оценивая ее состояние. Чуть в стороне дымили самокрутками рядовые, сопровождавшие майора в его вечерне-ночном променаде по позициям своего батальона, за ними метрах в сорока в темноте плыли огоньки фонариков — это водоносы и "дежурные по черпаку" спешили дотащить увесистые бачки с горячим ужином до окопов с голодными красноармейцами. Время от времени один из огоньков замедлялся или падал: увы, но от прежней зелени соснового леска и мягкой хвои на земле остались лишь частые воронки и несколько целых деревьев — все остальное сожрала проклятая война...

— ...пулемету требуется замена кожуха для воды и боевой пружины, исправление защелки крышки короба.

— Понятно. Боекомплект пополним, с пулеметом решим. Теперь слушай сюда, лейтенант: немец рвется к Минску, и там дела...

Переглянувшись с заместителем по политической части, командир батальона смягчил формулировку:

— Идут не так хорошо, как у нас. В любой момент может придти приказ на общий отход на следующую линию стратегической обороны...

Молоденькая командирша дота поняла все абсолютно правильно:

— Доты прикрывают отход?

— Именно. Держаться до крайней возможности, и отходить только по моему личному распоряжению!

Заглянув в лицо боевитой блондиночки, кадровый военный увидел лишь спокойную уверенность — и удовлетворенно улыбнулся, поняв, что за "восемнадцатый-бис" можно быть спокойным.

— Подержи-ка фонарик...

Сдвинув на живот сумку-планшетку, комбат достал и отдал на ознакомление приказ Народного комиссара обороны СССР И.В. Сталина за номером двести двадцать семь, озаглавленный как "О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии, и запрещении самовольного отхода с боевых позиций". Подождав, Коврижко протянул химический карандаш, и комвзвода Морозова расписалась в нижней графе, получив взамен свой экземпляр 227 приказа — для доведения его до личного состава гарнизона дота "восемнадцать-бис". Заодно младший лейтенант расписалась в заявках на снабжение, и передала комбату листы с описанием геройской гибели двух своих бойцов, дополнив их половинками нательных медальонов.

— Смотри сюда, лейтенант.

Приблизив тусклый свет фонарика, он ткнул пальцем в прикрытую целлулоидом черно-белую карту с зоной ответственности второго батальона.

— Ты здесь. На телефонную связь надежды мало, так что как только от меня прибежит вестовой — снимаешь пулеметы, забираешь посильный для переноски боекомплект и быстрым маршем вот сюда, на точку сбора! У тебя будет час, и если...

Кашлянув, заместитель по политической работе плавно заместил майора Коврижко:

— В случае невозможности отхода, пробиваться в леса на соединение с партизанами, и продолжать уже там всеми доступными силами беспощадно бить фашистских захватчиков!.. В Советской Белоруссии уже организован Штаб партизанского движения...

Получив персональную накачку политморсоса , младлей Морозова проводила отцов-командиров до их легковой "Эмки", явно мобилизованной у какого-то председателя колхоза — где расщедрившийся политрук одарил молоденькую командиршу двумя относительно свежими газетами и пятеркой пахнущих типографской краской боевых листков. После чего "ГаЗ-М1" укатил в сторону узлового дота номер двадцать, обогнув покинутый капонир самоходной зенитной установки и мелькнувшую в свете фар грузовик-полуторатонку — в распахнутый кузов которой несколько обозников затягивали тела погибших на передовой солдат.

— М-да.

Не торопясь идти обратно, Александра присмотрелась к вполне различимому Дзержинску, который за последнюю неделю изрядно обеднел на целые здания — собственно, даже сейчас бушующие в нескольких местах пожары отчетливо подсвечивали алым багрянцем ночные небеса. Порыкивая насилуемым движком, мимо нее проехала полуторка со скорбным грузом; в обратную сторону прокатилось три подводы, груженые ящиками с патронами и гранатами... Вернувшись на свою позицию, младлей и присмотрелась к холму, прикрывающему дот от фронтального обстрела и поморщилась: регулярные обстрелы стесали еще недавно вполне приличную возвышенность до низкого холмика, открыв "восемнадцатый-бис" для обстрела даже прямой наводкой. И земляная подушка из средней плотности супеси, лежащая на крыше укрепления, была препятствием разве что для снарядов легких гаубиц — но долбить-то по ней будут тяжелыми... Темнота понемногу начала сменяться всеми оттенками предрассветного серого, когда девушка вернулась в каземат — услышав окончание затейливой матерной рулады, в исполнении чем-то весьма расстроенного старшего сержанта Больших.