Новогодняя белочка

Я что, умер?

Моим взглядом выделился демон синего оттенка, держащий огромный гранёный бокал, из которого шёл лёгкий дымок. Кожа демона была настолько насыщенно-синей, будто впитала в себя весь цвет синих чернил.

Особенно жутко выглядела его голова: плоское лицо с широкими скулами, совершенно лишённое черт индивидуальности, кроме пустых глазниц, заполненных матовым синим цветом, без единого намёка на радужку или зрачок.

Рядом сидел другой демон, чей облик поражал своей утончённой мерзостью. У него было тонкое тело, практически прозрачное, переливающееся ядовито-жёлтым оттенком, похожее на плотный сигаретный дым.

Третий обладал почти человеческой внешностью. Похож на молодого мужчину с невероятно красивыми чертами лица. Однако красота эта скрывала нечто ужасающее: складчатая, покрытая морщинами кожа вокруг глаз выдавала усталость и зло, способное разрушить мир. Но сейчас внешне он казался вполне весёлым.

Но больше всего внимания заслуживали демонессы. Их грациозные тела обтягивал лакированный латекс чёрного или ярко-красного цвета, подчеркивая линии и изгибы соблазнительных тел.

Первая демонесса поразила меня пышностью волос цвета расплавленного золота, струящихся водопадом по плечам и спине. Её тёмные глаза мерцали глубоким зелёным свечением. Движения её плавные, словно танец.

Вторая демонесса отличалась гладкой кожей белого мрамора, испещрённой едва заметными синими прожилками, придающими ей сходство с холодной статуей.

Волосы её казались нитями серебра, контрастирующими с чернотой глаз. Тонкая фигура манила загадочностью и опасностью одновременно.

Последняя мадам оказалась самой экзотичной среди всех. Её внешность излучала чувственность, длинные черные волосы ниспадали волнами вдоль спины, покрывая плечи. Она сидела в красном латексе, наглый вырез открывал соблазнительную грудь и талию, подчеркнутую узким поясом.

А вдаль простирался пейзаж настоящего ада!

Вот я и попал...

Мне срочно захотелось назад в коридор.

Ни фига себе лабиринтик!

Не по себе мне стало от этого стола и пейзажа.

А как почувствуешь себя от вида каменистой равнины серого пепла и пыли. Так это всё ещё и усеяно вулканчиками, временами рыгающие лавой со звуком беее!

Сюрреалистический фон для этого мрачного пиршества!

Синекожий вперился в меня взглядом:

— Подходи путник, отдохни после своей непростой дороги, — приветливо произнёс он, махнув рукой призыв к столу.

Это что? Я попал в ад, чтобы побухать с демонами?

Смешно.

Может, это они так веселятся? Типа за стол, а сами под ручки и потащат поджаривать.

— Да я это... Мож пойду?

— А куда ты пойдёшь? Там дверей нет! — ехидно сказал жёлтый худышка. На нём даже рога казались толстыми. — Пока не погостишь, отсюда ты не сможешь выйти!

— Проходи, присаживайся! — синекожий опять показал на стол.

Все за столом внимательно смотрели на меня, не переставая жевать.

Присел за стол, на кресло-стул, обтянутый чёрной кожей.

Синекожий наливает в бокал синюю жидкость и подаёт мне.

Я понюхал, что это за пакость. Что-то спиртное с полынью по ходу. Скорее всего абсент синего цвета. Примерно грамм двести.

А стол-то царский!

В центре стоящее длинное блюдо, расположенное вдоль стола. На нём возлежал двухметровый осётр, покрытый аппетитным соусом. Края блюда золотистые, поблёскивают как в сказке. С обеих сторон блюда по задней свиной ноге, закопченной на костре. По обоим краям стола та же картина: осётр, окорока. Шесть кувшинов с вином расставлены равномерно.

В окорока воткнуты ножи, у каждого едока большая вилка, поменьше и по ножу. Ну, естественно тарелка.

— Ну что, за знакомство, гость! — Синекожий поднял бокал, за ним все.

Что-то странно всё. Внимание сидящих сосредоточено на мне. Не такая я уж и важная персона, даже короны не ношу. Кстати, у них тоже корон не наблюдаю.

Опрокинул чашу: на вкус пойло точно абсент. Пробовал его несколько раз. Дурноватый напиток, если порядочно выпьешь.

— А чего это вы все без корон? Или я их просто не вижу?

— Нет! — ответил синекожий, у нас корона только у одного! Золотая!

— А чего это я сюда попал? Неужели столько нагрешил? И что со мной будет?

— Да ничего, ты ведь гость. Хотя потихоньку становишься адептом.

— Я с вами не хочу иметь ничего общего! Какие адепты?

— Да ты закуси для начала, — синебородый усмехнулся. — У нас тут бывает три типа людей: гости, адепты и клиенты.

— Ничего не понял! — хоть за мной все и наблюдали, я демонстративно взял кусок осетра.

Рукой.

Откусил его и бросил на тарелку. Затем специально вытер руку о штанину.

— Посмотрели? Мож, вы уже начнёте забивать свои рты, а не в мой смотреть?

— Да ты не нервничай, они тебя видят насквозь. Так что демонстрации тут не надо устраивать. А смотрят... Каждый из них хочет, чтобы ты стал его адептом.

Синекожий налил ещё кубок мне и себе. Все дружно поддержали, наполнили свои. Взяли их в руки и ждали.

Давай выпьем ещё...

Синекожий чокнулся со мной и влил в себя абсент.

Я тоже начал пить, но выпив половину, услышал:

— Пей, пей! Это кровь моя!

Я поперхнулся и не допив, поставил кубок на место.

— Спасибо, хоть не моча! А ты кто вообще, что это твоя кровь?

— Да Бормотун он! — жёлтый положил возле моей тарелки пачку сигарет и зажигалку. — Небось, курить хочешь?

— Ого, сервис! Ну, я, наверное, немного поем, вы посмотрите пока на меня. А потом поговорим!

— Задыхач, ну чего ты сигареты суёшь, человек есть хочет! — недовольно сказал жирный демон с большим животом.

Задыхач... сигареты. Понятно.

— А ты, небось Обжирач? — во мне невольно пробуждалась злость, хотелось это выплеснуть.

— А ты грубый... — фыркнул толстый. — Я Желутий!

Понятно здесь всё с вами!

Взяв нож, я нарезал копчёного мяса под ихние взгляды. Вытолкнув из тарелки осетрину, наложил полную мяса, попутно разглядывая пялившихся на меня демонов.

По бухлу тут ответственный Бормотун, если я что-то понимаю в этой жизни.

Задыхач — это демон курения.

Желутий — чревоугодие.

Тут всё понятно, Бормотун синий.

Синька чмо, есть такая поговорка. Многие её произносят, а не знают, почему синька. Если человек пьёт без перерыва, у него не успевают восстанавливаться капилляры. Поначалу начинают синеть нос и уши. Там самые слабые капилляры, идёт нарушение кровообращения. Затем всё лицо.

Насчёт Задыхача тоже всё понятно. Сталкивался я с его адептами-фанатиками, но об этом потом подумаю.

Я жевал мясо, демоны тоже стали трапезничать, потеряв ко мне интерес.

Тринадцать демонов и тринадцать демонесс.

Они по ходу — олицетворяют человеческие пороки. Что-то их много.

Выглядят все по-разному, но я же не буду лезть с расспросами. По внешности и их лицам можно было что-то понять. Это было написано на их лицах и внешности.

Зависть, похоть, гордыня. Всё это можно было и так понять.

Красавчик — скорее всего нарцисс, себялюбец. Есть такие люди: себялюбивый хрен или себялюбивая мандалина.

Непонятен только один: выглядит очень молодо, весь приятно малинового цвета. Весь накачанный, мускулы играют под кожей, а она будто мелко пузырится.

Больше всех удивил странный такой, местами жёлтый, местами будто весь в красных язвах. А местами вообще чёрный.

Он как будто и не живой.

Демонесс трудней просчитать.

Одна была настолько толстой, что можно было посадить трёх. У неё щёки свисали так, будто хотели соединиться под подбородком. Желутий по сравнению с ней худышка. С этой всё понятно.

Четыре рогатых дамочки выглядели даже более чем сексуально. От них прямо веяло соблазнением.

У остальных демонесс непонятная внешность. У одной словно маска на лице, у другой какое-то "пустое" лицо. Словно там под рогами один ветер гуляет вместо мозгов.

Достав из пачки сигарету, я чиркнул зажигалкой.

— А тебя как величать? — спросил я пятнисто чёрного.

— Мертвячник он, — ответил за него Задыхач. — Наркота всё его. Но ты не его адепт.

— А чей?

— Мой, — ответил Задыхач. — Ещё Бормотуна. Правда, ты к нему обращаешься не так часто. Сачкуешь, так сказать!

— И всё? — я облегчённо вздохнул.

— Ну, ещё покинул ты одного... Отрёкся.

— От кого?

— А вот, — Задыхач указал на молодого с тугими канатами мышц под кожей. — Он молодой ещё, поэтому мы ему ещё имени настоящего не дали. Называем его пока Жизневор. Но это не точно.

— Слушайте! Какой-то ад у вас странный! Ладно, я послушал бред про гостей и клиентов. Но чует моё сердце, что таится здесь какое-то западло!

— А как же без него! — ответил Бормотун и налил себе абсента. — Тебе подлить?

— Не надо! А кто такие клиенты? — сказал я зло и громко.

— Вот зря ты орёшь, клиенты могут услышать и сбежаться, — небрежно сказал Задыхач, прикуривая сигарету.

— Ты прислушайся, услышишь клиентов.

— Использовав момент тишины, я стал прислушиваться. Мои уши настроились как движущиеся локаторы пво.

Где-то далеко послышался такой душераздирающий крик, что я вздрогнул.

— Кто-то орёт, сильно!

— Ооо! Этот клиент лучший из лучших. Он посадил на кол сотни людей при жизни. Да и ты бы не орал, если бы тебя садили на кол... Сейчас сверюсь!

Задыхач замер на миг, потом выдаёт:

— Семь тысяч триста сорок второй раз!

— Ну всё, Санёк докричался! — разочарованно выдаёт толстая демонесса.

— Почему? — я понимал кое-то, но не всё.

— А вон, Лариса идёт! Сейчас тебе денег даст! А может и нам!

За столом все захохотали.

Кроме меня.

По-моему, они тут надо мной сейчас потешатся от души...

Идёт страшная баба, какая-то отталкивающая. Глаза выпучены. В затёртом спортивном костюме, со спортивной сумкой на плече. В руках что-то держит, будто воду из ладоней боится разлить.

Причём она как бы идёт, но приближается так быстро, что смогла бы обогнать велосипедиста.

Какой-то сюр...

А в стороне от неё приближается какой-то мужчина в джинсах и футболке. Но этот ничего не несёт, бодренько так, как бегун руками работает.

— Интересно, кому в этот раз Лариса денег подвалит? — с иронией произносит Задыхач.

Демоны опять засмеялись.

А Лариса вперила в меня взгляд... Идёт ко мне, сволочь.

Что-то чует моё сердце, что будет сейчас какая-нибудь бяка.

— А что это вообще? — обеспокоенно спрашиваю я.

— Да Лариса украла похоронные деньги. Вот теперь её печёт в груди, ох печёт! — небрежно говорит Бормотун. — Ходит, пытается кому-нибудь отдать, а никто не берёт.

— А мужик что? — обеспокоенно спросил я, потому что он уже подгребал к столу.

— А это Целовака! Он заставлял своих детей руку целовать, пока они маленькие были. Вот теперь пытается тут всё поцеловать!

— Возьми деньги! — отчаянно говорит Лариса, приближаясь ко мне. Смотрит с такой надеждой...

Хорошо хоть Целовака направился на другую сторону стола.

А у Ларисы в руках по ходу не деньги, а дерьмо! Ко мне даже запах донесло.

— Эй! — я встал, отстраняясь. — Мне не надо ничего!

— Бери! У меня целая сумка!

— Бормотун, что за гавняный бред? Уберите её!

А с другой стороны стола доносится:

— Дайте что-нибудь поцеловать!

— Ларису иди в руки поцелуй! — крикнул я, вставая с места и готовясь двинуться подальше от протянутых рук.

— Где руки? Где? — Целовака рванул к нам через стол, под дружные понукания демонов.

— Ах ты так, братик? — Лариса достала из сумки полную пригоршню дерьма. — Получи!

Фекалии полетели вдоль стола...

Целовака подоспел вовремя. Он схватил Ларису за обе руки, начал их лобызать. Она с воплями вырывалась, но это было бесполезно. Целовака впился в руки, как клещ.

— Она щас вам тут весь стол закидает своими бабками! — я отступал подальше в сторону.

И тут Бормотун повернулся в сторону вулканов и свистнул.

Вдалеке стала подниматься пыль, показался чёрт, который нёсся на скорости автомобиля, поднимая за собой густой столб пыли.

Затем послышался топот.

Расстояние, которое человек пробежал бы минут за двадцать, чёрт преодолел за полминуты.

Услышав топот, Лариса с Целовакой замерли и вперились взглядом на приближающегося чёрта. На их лицах читался испуг.

Не добежав шагов десять до нас, чёрт резко остановился, будто не знал, что такое инерция. Ну, если бегает так, то и инерция ему по боку.

— Клиенты! Ко мне! — рявкнул он, смотря грозно.

Оба клиента испуганно затрусили к нему. Остановились и смотрели, как кролик на удава.

— Смотрим туда! — чёрт указал на вулканчики. — И немножечко наклонитесь!

Затем он заходит сзади, отводит ногу для пинка.

Бумц!

— Уааа! — Лариса полетела как барон Мюнхаузен, широко расставив руки, будто крылья. Метров десять над почвой. Только без ядра.

Хлоп!

Она упала метров за пятьдесят от нас. Поднялась, посмотрела в нашу сторону и побежала от нас подальше.

— Готов? — спросил чёрт Целоваку.

— Дааа, — жалобным голосом проблеял он.

Бумц!

У чёрта стопы нет, копыто. Но бьёт будь здоров. И бегает.

Когда Целовака с воплем шумно приземлился, он уже стоял рядом.

Я уселся за стол и нервно закурил.

— Бормотун! А ведь это моя родная сестра! Полукровка!

— Аааа! Вот что её сюда притянуло!

— Но ведь она симпатичная была... Неужели умерла?

— Тут живых клиентов нет. С живыми на месте разбираются, только они этого не понимают.

— Это как?

— А ты глянь, чем болел человек. Как он умирал. И ты поймёшь, как он жил. Больше я тебе ничего не скажу.

— Слушай, Санёк! — обратился демон, сидящий напротив меня. — Да не нервничай ты так!

— Это что? — не обращая внимания, продолжил я. — Это за то, что она замылила моральный ущерб, вот так тут?

— Ну, не только! — Бормотун почесал в ухе. — Она же фельдшером работала... На вызов приезжала, деньги с людей вымогала постоянно. Мол, на бензин за вызов. И ей начхать было, что перед ней бедная пенсионерка, вернее сказать нищая. А с водилой не делилась. Вот такая сука... Да и ещё там кое-что за ней есть: жизнь человеческая ради выгоды.

— Но ведь она не была такой страшной! И эти глаза! Выпученные и отталкивающие.

— А это её истинная личина!

— Когда вы меня уже отпустите? И вообще, у вас тут всё странно! Цербер чуть больше шавки!

— Так это мем! Чтобы гостя не испугать. — ответила демоница соблазнительного вида.

Она дёрнула головой. Волосы слетели с обнажённого плеча. От неё прямо веяло чувственностью. Наглый разрез, почти открывающий грудь, стал ещё наглее.

— А ведь гостю не совсем у нас нравится! — заявил демон с хитрым и наглым лицом. — Позволёнка! Заинтересуй гостя!

Черноволосая встала, красный латекс подчёркивал все изгибы тела. Она обошла стол, глядя мне в глаза.

Ох и профура! Уже почти соблазнила движениями и взглядом. Но я крепкий орешек!

Почти.

Она медленно и плавно попыталась присесть мне на колени.

Я остановил её ладонями.

— К нему вон присядь! — кивнул на наблюдающего с сарказмом Бормотуна.