Радужные крылья (общий файл)

Я подозрительно оглядела серьёзного друга:

— Ну хорошо, меня трудно назвать нормальной. Не с моей медкартой. Ну а ты-то почему так всерьёз всё это воспринимаешь?

— Сань, ну чё ты тупишь-то? — он ухмыльнулся, лукаво кося глазом. — Ты же помнишь, я с детства сказки люблю.

Он подмигнул, а я прям задохнулась от негодования. У меня тут такое творится, а он ржёт!

— Да ты издеваешься! Ну спасибо, друг!.

— Вэлкам, дорогая. Так что проколем тебе витаминчики, сходишь в деканат...

Я застыла на выдохе:

— Еба-ать!

— А я всё думал, когда же ты вспомнишь.

Пашка вновь потянулся к чайнику, а я со стоном вцепилась в волосы. Универ?! Сессия?! Курсовые?!

— Па-аша?!

Гадёныш стучал ложкой, размешивая сахар и довольно щурился.

— Вот-вот, не всё мне волосья на голове драть.

С учётом того, что носил он суровый армейский ёжик, лишь на макушке отпуская волосы на три-четыре сантиметра, вырвать у него что-то было проблематично. Зацепиться не за что.

— Не дрейфь, сессию ты сдала. Матан конечно почти запорола, но Петрович тебя пожалел и тройбан всё же поставил.

— Гос-споди... А курсовые?

— А курсовые я написал.

— Па-аша...

Я заскулила, вжимаясь ему в бок, благо он наконец-то примостил свою задницу рядом. Ночь на дворе, а он всё со мной хороводится. И вот всегда так, сколько себя помню. Кста-ати. Я выпрямилась, удивлённо разглядывая друга:

— Паша, а ты откуда вообще здесь?

Он невесело хмыкнул и пару раз стукнул мне по лбу костяшками пальцев:

— Живу я здесь, Гриднева. Уже месяц как.

— Да-а?

Ничего себе новости.

— А я почему не заметила?

— А что ты вообще замечала в последнее время?

Справедливо. Неопределённо машу рукой в воздухе, не в силах подобрать слова.

— А почему... вообще... ну?

— Потому что мать окончательно всё для себя решила.

— А-а. — Ну да, больной вопрос. Мы замолчали, причащаясь дымом, словно он мог нам чем-то помочь. С другой стороны, в голове вроде малость прояснилось. — И что теперь?

— Поживу пока у тебя, потом решу что-нибудь с общагой.

— Не дадут, ты же местный.

— Ну значит, клиентов возьму больше.

— Ага, а учиться когда будешь?

Пашка — классный массажист. Мастерство плюс сила равно финансовая стабильность. Не так много как хотелось бы с учётом платы за универ, но прожить вполне можно.

— Живи у меня. Могу даже сдать комнату официально.

— Не можешь.

— Почему?

Вдалеке хлопнула дверь, шорох тапочек по коридору и в кухне, жмурясь на лампочку, является нечто. Красные шорты в белый цветочек, жёлтая майка размера на три больше, чем надо, белые пушистые тапки и взъерошенный одуванистый пух на голове.

— Вам чего не спится? Да ещё курите без вытяжки? Дышать нечем!

Одуван мигнул заспанными глазами, почесал брюшко и ушаркал обратно в коридор. Повозился в туалете. Вновь хлопнула дверь дальней спальни. Забытая сигарета, дотлев до фильтра, обожгла пальцы и привела меня, наконец, в чувство.

— Это вообще что?

Видать вид у меня был совсем охреневший, так что Пашка сдавленно хрюкнул, прикурил мне новую сигарету и, дождавшись моей затяжки, выдал:

— Это твоя жиличка.

Я подавилась дымом.

— Моя — кто?

— Твоя жиличка. Поэтому мне ты комнату сдать не можешь. Она уже сдана.

Я вновь затянулась, пытаясь уложить квадратную новость в своей определённо круглой голове. Я никогда! никогда не беру жильцов. Не брала, даже когда было совсем плохо с деньгами. Максимум могу пустить Пашку пожить после его эпичных боёв в семье. Но это? Это вообще вне моего понимания.

— И как это получилось?

— А вот это вообще было нечто. Сидели мы как-то с тобой в столовой, ты ковырялась в салате, пытаясь в нём что-то найти. Я отошёл за компотом, опять-таки тебе. Возвращаюсь, а Лисицына с подругой как раз за соседним столиком сидели, и она жаловалась, что её квартирная хозяйка попёрла. И это в середине месяца. Девка вся в психах, в общаге жить она не может, она, видите ли, тараканов боится.

Тут я заржала. Нет, ну вот просто вообще! Пашка же резво нырнул в холодильник и сунул мне в руку бутерброд с колбасой.

— Ешь, раз смеяться начала, может, и пожрёшь чего. А то я уже замучился с тобой.

Я понюхала бутер. Ничего так вроде на запах. Ну и на вкус вполне себе. Пашка подлил мне чаю. Отхлебнув, я вновь хихикнула:

— Бедный заяц, как же она на съёмных квартирах жить будет ещё столько лет. Кстати, на каком она курсе? Она ведь с нашего универа?

— Ага, с финансового. На втором курсе она, так что тараканов ещё повидает. Слушай, а почему заяц, она же Лисицына?

— Да ну, какая из неё лиса, дитё дитём. Заяц и есть. В пушистых тапочках. Ну и чего там дальше было?

— А дальше... Я ещё не успел вернуться, как ты такая разворачиваешься и говоришь, что с пониманием относишься к её страхам, и у тебя, типа как раз комната пустует.

— И ты меня не остановил?

— Да я чуть мимо стула не сел! Ты уже неделю как умертвие ходила. А тут вдруг такой спич! И главное, ключи так резво ей сунула, я даже среагировать не успел.

— Чертовщина какая-то...

Я задумчиво дожевала бутерброд и теперь прикидывала, может, я ещё хочу?

— Вот именно. Ну я сразу и перебрался к тебе. Мало ли что за девка.

— Ну и как она?

Пашка сунул мне ещё один бутер и равнодушно пожал плечами:

— Обычная. Тихая только. Дом-универ-библиотека-дом. И запах сигарет не выносит. Весь мозг мне выклевала уже. Вежливая, но хрен с места сопрёшь.

— Правильно, курить вообще вредно. Ты же почти медик, понимать должен.

— Ага, а сама-то?

— А я не могу, у меня травма. Психологическая. А как говорил мозгоправ, сигарета гораздо лучше бритвы.

— Ну вот, как сама бросишь, так и я брошу.

— Ага, самый умный типа. Ну-ну. И вообще, я не поняла, если комната сдана, где живёшь ты?

— Как верный оруженосец сплю на полу у кровати прекрасной дамы.

— Почему? Или диван в гостиной я тоже сдала?

— Я не люблю гостиные, ты же знаешь.

Я щурилась, пила чай и ждала, когда он скажет правду. Пашка вздохнул.

— Ты плохо спишь. Вертишься, несколько раз с кровати падала. Два раза у балконной двери тебя ловил. — Тут он поймал мой взгляд и наигранно улыбнулся. — И вообще всё очень даже удачно получилось. Мать выставила ультиматум, и мне пришлось бежать в срочном порядке.

Я понятливо кивнула. С МаринСанной я была знакома с детства и Пашкину печаль очень даже понимала. Мать у него была дамой авторитарной до ужаса, а Пашка был весь в папу, такой же свободолюбивый. И как МаринСанна его не прессовала (а после побега папы, она была особенно старательна), у Пашки всегда было своё мнение. В её же понимании, это приравнивалось к предательству. А в последние годы их противостояние вышло на новый уровень, так что ночевал он у меня не так уж редко. Всё было вполне логично и понятно, но лично от себя я уже тихо офигевала. Да если б не Пашка, что бы я ещё успела натворить?

— Ну вот, поэтому я совместил приятное с полезным. И я с крышей, и ты под присмотром. Но согласно общественному мнению, мы встречаемся и уже даже живём вместе. К Зайцу приходили подружки и имели честь видеть меня, выходящем из твоей комнаты.

Я вопросительно изогнула бровь и он добавил:

— В одном полотенце.

Хмыкнув, я затушила сигарету. Пашка в полотенце — зрелище не для невинных девичьих глаз. Я то что, у меня иммунитет. И вообще, пусть кому другому лапшу на ушах сушит. Из Пашки приспособленец, как из дерьма пуля, так что не надо тут. Меня караулил, чтоб я окончательно не отъехала. А слухи — фигня. Уткнувшись носом ему в плечо, я благодарно выдохнула:

— Спасибо, Паш.

Он молча обнял меня в ответ. Пригревшись в тёплых руках друга, я потихоньку пила остывший чай и вспоминала Олли. Где же ты, цыплёнок? И как тебя найти?..

В окно робко заглядывало солнце.

Глава 3. Падение

С того ночного разговора прошло всего пару недель, а я уже готова была лезть на стенку. Я не то что не нашла Олли, я в свой мир не могла пробиться. Каждую ночь, соскальзывая в сон, я либо не видела ничего, либо оказывалась непонятно где, в густой тьме, чувствуя себя загнанным в угол израненным зверем. Причём с чётким пониманием, что охотник подкрадывается всё ближе. Я буквально загривком чуяла его приближение, его напряжённую сосредоточенность. Его предвкушение. Жуткое ощущение. Я просыпалась в холодном поту, с замершем в горле криком, ползла к Пашке под бок, где потом до утра и лежала, боясь закрыть глаза. Слава Богу, эти сны были не слишком частыми гостями.

Пашка хмурился, с каждым днём смотрел на меня всё более пристально. И думал. Результат его размышлений меня не порадовал.

— Гриднева, тебе надо к врачу.

— Тогда уж сразу на кладбище. Там и место давно готово.

— Гриднева... Санька, это уже не сказка, это уже какой-то затяжной кошмар.

Моё отражение в зеркале было полностью с ним солидарно. Новые 'весёлые' сны и невозможность вернуться к Олли, даже несмотря на усиленную витаминизацию, вконец расшатали мою нервную систему. Я и сама видела: дело — табак. Но вернуться в тёплые объятия мозгоправа? К этому я была пока не готова. Мои мысли как слепые ослы ходили по кругу: Олли, Олли, Олли. Я вспоминала его радостный взгляд, его улыбку и понимала: или я его найду, или... окончательно съеду с катушек. А как его искать, если теперь я даже засыпала с опаской, я не знала.

За всеми этими волнениями, я как-то упустила Зайца из виду. В принципе, она не интересовала меня ни с какого бока. Жиличка была мне нужна как рыбке зонтик, но предоплату она внесла за три месяца вперёд, и выгнать её раньше рука не поднялась. Тараканы, опять же. Говорят, фобии сближают, не знаю, так это или нет, но девку было по-человечески жалко. Впрочем, времени у неё достаточно, чтобы подыскать новую квартиру без этих соседей. Видела я её редко, на глаза она не лезла, предпочитая отсиживаться в комнате. Музыку громко не включала, гостями не злоупотребляла, так что все всем были довольны. Ну... в пределах ситуации, конечно.

Тем неожиданней был Пашкин ультиматум. Как-то ночью, после очередной встречи с 'охотником', когда я нервно курила у окна кухни, он решительно отобрал у меня сигарету, злобно утрамбовал её в блюдечко и сказал:

— Сань, группа собирается в 'Чистые ключи', отметить окончание сессии. Мы едем с ними. — Придавив вскинувшуюся было меня тяжёлым взглядом, он добавил. — Или ты идёшь к мозгоправу.

— Типа турбаза вправит мне мозги лучше него? — если честно, я так вымоталась за последние ночи, что мне уже было однофигенственно, можно и на природу съездить. Может хоть выспаться удастся.

— Типа, возможно, перемена места поможет тебе прийти в себя. Если нет, ты всё равно пойдёшь к врачу, но чуть позже, после отдыха.

Понятно, что я согласилась. Что было странно, так это упавшая нам на хвост Зая. Она вынырнула из темноты коридора, словно полночи там стояла в ожидании удачного момента.

— Можно мне с вами поехать?

Мы с Пашкой переглянулись. Ему по ходу было всё равно, мне в принципе тоже. Так что Зая отправилась с нами.

'Чистые Ключи' были традицией. Отец Вальки Сергеева был там хозяином, и каждый год после итоговой сессии в качестве подарка сыну, пускал всю группу в кемпинг бесплатно. Так что нам оставалось лишь скинуться на дорогу, ибо ехать не близко, да на еду. Мясо естественно мариновали сами, и потом везли его в огромной кастрюле, на весь автобус распространяя аромат маринада. В этот раз помимо группы были и приглашённые товарищи, точнее — подруги. Так что автобус делал две ходки, и мы с Пашкой и Заей ехали во второй волне, с комфортом устроившись в полупустом салоне. Свежий воздух с полей валил с ног незнакомыми запахами. Голову, отвыкшую от чистого воздуха, повело. И не успела я оглянуться, как уже дремала, пригревшись у Пашки на плече.

Удивительно, но Пашка оказался прав, и природа сделала своё дело. Олли приснился мне прямо в автобусе, стоило лишь покрепче уснуть. Как оказалось, сморило меня накрепко, так что приезд, обустройство в кемпинге и саму встречу с коллегами по разгрызанию гранита науки, я благополучно проспала.

То, что это мир Олли я поняла сразу, хотя местом моего приземления послужила горная дорога, а не родная скамейка под цветущей магнолией. Горы до этого я видела лишь по телевизору, но каменистое ущелье, как и крутой обрыв справа от дороги были достаточно узнаваемы. Далеко внизу шумела, скалясь выступающими камнями, бурная речка, и, опасливо покосившись вниз, я плотнее прижалась к скале, отпуская на волю своё... не знаю, что, но то самое, что позволяло мне учуять Олли. Это самое непонятное 'что' тем не менее, справилось на отлично. Определившись с направлением, я заторопилась вверх по дороге и буквально за поворотом увидела караван.

Жирной змеёй караван медленно полз вперёд. Тяжело гружённые крытые повозки тянули пары коне-ящеров. Люди в основном шли пешком, ведя в поводу более изящных зверюг, так же гружёных по самую холку. И вот хорошо, что в этом мире меня чувствует лишь Олли. Те страшные морды, что звались здесь охраной, были способны и без оружия напугать до мокрых штанов. По крайней мере, я убоялась. Здоровенные лбы, в чёрной кожаной броне, с кучей острого и наверняка смертельно опасного инструментария, верхом на зубастых монструозных конях, они отличались от стражи славной столицы, как бойцовый кобель от домашнего любимца мастиффа. И тот и другой воин, но...

Вот такие красавы и охраняли караван. Чутьё привело меня к одной из крытых повозок, и не успела я влезть внутрь, как навстречу мне поднялся заспанный Олли.

— Шуи?!

Восторг и облегчение в его глазах стоили всех моих намотанных на кулак нервов. Охватив его одним взглядом, я отметила и новую одежду (добротные штаны и рубаху с кожаной курткой), и весь его спокойный, сытый вид, и... выдохнула с облегчением. Олли никто не обижал, чего я втайне очень боялась, особенно после злорадных слов настоятеля. Мы улеглись на ворох тёплых шкур, что покрывали какие-то мешки, где до этого и дремал Олли. Гладя его по волосам, свитым в простую косу, я задыхалась от нежности, а Олли, маленький птиц, болтал, не останавливаясь ни на минуту. Вываливая на меня все подробности своего первого путешествия и время от времени проводя ладонью там, где у меня было плечо. Словно... чувствовал?

Его действительно никто не обижал, и тяжёлой работой его тоже не заваливали. Хотя мне всегда казалось, в путешествии лишних рук просто не бывает. А уж раба осчастливить работой и вовсе необходимо. Но не в этом случае. Днём птиц ехал в повозке, то дремля на шкурах, то сидя с возницей на облучке. Ночью спал в ней же, как смеялись охранники, чтобы воры не унесли зерно, кормился из общего котла и по утрам-вечерам пел хвалу Богу. Начальник каравана, барон Дьёрд (как оказалось, именно он был новым хозяином Олли), ещё в первый день объяснил испуганному певчему, что именно это и будет его заботой в поездке. Ибо нет более истово верующего, чем путешествующий по горным дорогам Зорбы. Чем так опасны именно эти дороги Олли пока и сам не знал. И если честно, очень надеялся не узнать. Хотя ему прочитали технику безопасности (если что, прятаться в скальных расщелинах) и на всякий случай выдали острый кинжал. Подозреваю, скорее для успокоения нервов, чем в реальной надежде на что-то. Потому что помимо этого барон специально выделил двоих вооружённых мордоворотов приглядывать за совсем не военным певчим.