Весна новой эры

В целом лучше всего сейчас складывалась ситуация в Норвегии с их гидроэлектростанциями и угольными шахтами Шпицбергена... Хуже всего — в Финляндии, там уж государство прекратило свое существование, на остатках страны вовсю свирепствовал голод, а население пыталось спасаться кто как может. В Швеции что-то более-менее организованное сохранилось лишь на юге страны, куда собралась часть населения страны. Что происходит севернее — можно было лишь гадать... Хотя, судя по данным авиаразведки, про которые писали в газете, выжившие там еще есть. Впрочем, сдвиг полюса, снижение средней температуры и все продолжающееся ослабевание Гольфстрима по прогнозам ученых приведут к образованию в Скандинавии нового ледника. И насколько далеко он уйдет — пока этого не мог предсказать никто. Так что в следующие годы там будет еще хуже, даже несмотря на то, что в целом по планете климат начинает стабилизироваться.

Еще вроде как остается Турция, но там все плохо — страна откровенно проигрывает битву с 'турецкой лихорадкой'. Так что что в итоге выйдет из Турции — теперь неизвестно.

Ну и кто нынче остается из достаточно серьезной и организованной силы? По сути, не так уж и много кто... Та самая Австралия, куда сбежавшие американцы вывезли даже некоторое количество тактического ядерного оружия. 'Афрофранция', у которой тоже есть ядерное оружие и восстановлена на новом месте часть промышленности. Три американских правительства, сохранившие какую-то часть промышленности и небольшие запасы тактического ядерного оружия. Та самая 'Афроиспания'... Все остальные если и выжили, то они теперь уж не субъекты, о объекты политики.

Что ж — мир окончательно и непоправимо изменился... Теперь Михаил мог бы окончательно сказать, что все знания о событиях его мира обесценились, превратились в ничто. Все изменилось и не станет как было уже никогда!

— О чем задумался? — тихо толкнув его локтем в бок, спросила Вика.

— О геополитике, — усмехнулся Михаил, поняв, что лекция подошла к концу. — Что в мире творится...

— Что творится... — вздохнула девушка. — Знаешь, Миш... Я стараюсь не думать об этом, относиться к происходящему в других странах как к чему-то такому далекому и словно даже ненастоящему. Словно, знаешь, как к чему-нибудь из учебника истории...

— Как к далекому и ненастоящему? — удивился такой формулировке Михаил.

— Ну да, — кивнула в ответ Вика. — Не принимать происходящее там близко к сердцу. Иначе оно... слишком страшно... Представить себе, как гибнут миллионы людей...

'А ведь все мы, наверное, привыкли смотреть на происходящее как-то так!' — вдруг подумал парень. И нет, даже не сейчас... Еще тогда, в его будущем, в 90-е, а то еще и в 80-е. Равнодушно смотрели новости о различных войнах, катастрофах, привыкли относиться равнодушно к бедам людей, если только они не произошли с близкими людьми или не были личными свидетелями произошедшего... Вот и чем это считать? Равнодушием? Или защитной реакцией на то, когда такое творится кругом постоянно?

— Знаешь, я тебя понимаю, — грустно вздохнув, произнес Михаил.

— А вот мне порой страшно становится — кем же мы станем? — тихо произнесла Вика. — Это ж неправильно!

— Даже не знаю, — ответил Михаил. — Надеюсь, что мы все же сможем остаться собой... Советскими людьми.

После этого разговора у них у обоих настолько упало настроение, что уже не хотелось даже говорить ни о чем. Так в молчании они и отсидели до конца пар и принялись собираться домой. Погода на улице стояла хорошая, теп... Ну не холодная, в общем. Вон даже снега почти не осталось. Ну так вторая неделя мая пошла! Сугробы, правда, еще оставались, но они еще долго могут пролежать. И прямо около университета — 'раскопки'! Коммунальщики меняют трубы каких-то коммуникаций. Для чего, правда, пришлось сначала убрать сплошные сугробы. Тут-то труба под дорогой проходит, поэтому на зиму движение на участке перекрывали и заваливали все двух-трехметровым слоем снега для лучшей теплоизоляции. И таких перекрытых для движения дорог по городу было предостаточно. Лишь так можно было добиться более-менее стабильной работы коммунальных сетей. Хотя кое-где еще в прошлом году клали новые участки труб прямо по поверхности, защищая их от промерзания стекловатой. На улице Степана Разина, например, так целый участок переложили — поскольку старый проходил под землей рядом с трамвайной линией. Впрочем, в прошлом году много чего было предпринято для обеспечения нормального водоснабжения... Даже оборудовали котельные для подогрева воды, чтобы та не замерзала пока идет по трубам! В итоге в этом году количество коммунальных аварий снизилось почти до привычного по прежним годам уровня... Ну, точнее, раза так в два побольше.

Еще дальше стройбатовцы ремонтировали разбитую буквально в хлам за прошедшие полтора года дорогу. Впрочем, таких дорог нынче были почти все, та что работы с ними еще надолго хватит... Но жаловаться люди уже как-то отвыкли, уже перестали обращать внимание на 'такие мелочи'. А вон и теплицы с их стеклянными крышами — хотя солнечный свет позволяет лишь экономить электроэнергию, но заменить ее, увы, не в состоянии. Все же теплицы многоярусные... Строить иные не хватило бы ни стройматериалов, ни рабочей силы.

— Что, смотришь на наше строительство? — улыбнулась Вика.

— Ага, — согласился Михаил. — Сам сюда, помнится, трубы со стеклами возил...

— А я болты с гайками крутила, — усмехнулась девушка. — Мороз на улице, снег, а ты лезешь на леса с гайковертом и ящиком болтов с гайками... Мерзнешь, хочется на все плюнуть и сбежать... Но знаешь, что надо — а потому лезешь! За то потом какое удовольствие — зайти в теплый магазинчик, выпить чашку горячего чаю...

— Или на морозе лезешь под машину прикрутить отвалившийся кардан, — вспомнив свое, произнес Михаил. — И кажется, что сейчас прямо примерзнешь к земле...

— Да, — грустно улыбнулась Вика, — будет, о чем в старости вспомнить, что детям рассказать... Хотя я предпочла бы никогда не иметь таких воспоминаний!

— Я тоже, — подумав вдруг о своем, произнес Михаил.

Он бы тоже многих воспоминаний предпочел бы никогда не иметь, не стать свидетелем тех событий... Например, не помнить про судьбу большинства своих одноклассников из той реальности. Эх, Вика-Вика... Даже не скажешь, где же тебе повезло больше! Тут, с Долгой зимой? Или там в 90-е, когда приходилось вкалывать как лошади, выживать как получится? 'Какое счастье, что ты не знаешь той истории!' — только и смог подумать Михаил. И пусть порой ему и было стыдно за то, что он скрывает от нее свою истинную историю, что он — не совсем он, но... Даже если он сможет ей все это доказать, если она примет его как есть, то принесет ли ей счастье это знание? Нет уж, не надо...

И все же странная ирония судьбы... Вырвавшись из ужаса 90-х, он лишь оказался в другом. В Долгой зиме! Почему же ему вновь не удается прожить свою жизнь спокойно, без потрясений? Там — развал СССР и 90-е... Тут — извержение супервулкана и Долгая зима! И еще неизвестно, что их ждет в будущем...

— А все же ты ошибался, — неожиданно произнесла Вика.

— А, в чем? — не понял Михаил.

— Помнишь, ты говорил, что боишься развала Советского Союза? — произнесла девушка. — Про перерожденцев, с чьей помощью постараются развалить страну...

— Ээээээ... — даже удивился парень. — Это когда я про такое говорил?

— В школе, — улыбнулась девушка. — В... тот день. После урока. Помнишь?

— Ну да, — с трудом вспомнив про тот разговор, кивнул Михаил.

— А теперь погляди вокруг! — с явным воодушевлением произнесла Вика. — Когда грянула беда — весь советский народ поднялся на борьбу, и нет такой силы, что смогла бы нас остановить! И если эти перерожденцы встанут у нас на пути — мы уничтожим их!

— 'Когда протрубили тревогу в любимом краю — Застыли мальчишки в суровом солдатском строю. Мальчишки, мальчишки — вы первыми кинулись в бой. Мальчишки, мальчишки — страну заслонили собой!' — непонятно с чего вдруг пришла в голову Михаилу ста... хотя нет, по этим временам — очень даже еще новая песня.

Хотя и впрямь ведь есть какое-то сходство... Да, тут сейчас не война — но тоже общая беда, способная уничтожить всю страну и советский народ. И вновь, как и тогда, в 40-е, советские люди делают все возможное для того, чтобы этого не допустить. И в том, что они снова победят, Михаил даже и не сомневался. Только тогда эти советские мальчишки брали винтовку с одной обоймой патронов и шли в бой с немцами, а сейчас такие же советские мальчишки и девчонки берут в руки гаечные ключи, отвертки, лопаты и прочий инструмент и идут на битву с силами стихии. С такой же, как и тогда, уверенностью в том, что борются за правое дело, за светлое будущее своей Родины.

— Когда-нибудь, наверное, будут и про нас петь песни, — неожиданно даже для самого себя произнес Михаил.

— Песни? — грустно рассмеялась Вика. — Зачем? Мы этого не заслужили... Они шли биться с врагами, а мы просто работаем.

Пока они ехали до дома, Михаил еще раз обратил внимание на ведущиеся то здесь, то там коммунальные работы. Ремонтировали или перекладывали по поверхности коммуникации, ремонтировали дороги, кое-где копали траншеи вдоль стен домов. Не иначе как готовятся капитальный ремонт с усилением фундамента делать... Про такие планы в газете уже писали. А вот некоторые дома теперь под снос только, но это тоже планы на потом. Пока и так жилья не хватает! Так что кому-то придется еще пожить в аварийных домах, которые временно стянут чтобы не развалились. Впрочем, даже такое жилье зачастую оставалось куда лучше, чем построенные к северу от города 'эвакуационки' нового района... 'Северный' — единственный, кроме Волжского, район города, название которого никак не связано с Революцией. Не иначе как в городском руководстве посчитали недостойным давать какое-то имя безликому массиву обшитых стекловатой с листами серого шифера панельных пятиэтажек...

Дома все было как обычно, без особых изменений... Работали все также посменно, хоть и периодически менялись сменами, так что застать вечером сразу всех было невозможно. За то была Квета, с которой у них у всех сложились достаточно странные отношения. Вроде, и чужачка, даже иностранка, но как-то она очень быстро стала в их семье своей. Даже дочку ее дед с бабкой Михаила сами воспитывать собрались — нечего, мол, ей в яслях да садиках делать. Как в свое время и с сыном старшей сестры Михаила было... Дескать, о своих детях куда лучше заботятся чем о чужих, а в яслях да садиках все дети чужие. Сама же Квета сейчас была в 'продленном' до года отпуске по уходу за ребенком — по морозу-то домой кормить ребенка не побежишь. Поскольку в США она была студенткой, то сейчас девушке велено было учить русский язык и историю СССР, для чего она могла ходить на соответствующие уроки в ближайшую школу, ну а с осени уже сможет продолжить учебу в медтехникуме их города. А вот с работающими женщинами сейчас дело обстояло несколько иначе — подбирали им посильную работу на дом: одежду ли шить, варежки вязать, с какими-нибудь документами работать... В зависимости от того, кто что мог делать. Так что практически все время Квета проводила у них дома, попутно как раз уча русский язык с историей, которые осенью надо будет сдать хотя бы на тройку.

— Сегодня, значит, на ужин по кусочку перца съедим, — раздевшись и умывшись, подошла к окну Вика.

— Созрел? — поинтересовался Михаил.

— Ну почти, — усмехнулась девушка. — Чуть-чуть не считается!

Ну да, выращивать на окне овощи стало этакой новой тенденцией... Того, что выдается по карточкам, еле хватает на то, чтобы не протянуть ноги от голоду, а людям-то хочется большего! Вот и сажают в горшках овощи... Обычно — огурцы, редиску, помидоры, но иногда и морковь с клубникой. Это новшество уже даже успело в анекдоты войти! 'А ты какие цветы выращиваешь — редиску или помидоры?'

Впрочем, по мере увеличения количества теплиц выдача продовольствия по карточкам стала потихоньку увеличиваться... Ну, в основном, как раз в плане тех самых овощей и даже появившихся недавно тепличных ягод. Последние, правда, выделялись на детей — их давали в школах раз в неделю... А вот небольшое количество сухофруктов из старых запасов выделялось всем! Опять же — как источник витаминов...

А вот сам ужин — опять все та же изрядно всем надоевшая картошка, на этот раз тушеная, к которой прибавили рыбных консервов албанского производства. Тоже практически привычное дело — сейчас рыбу ловят или в Средиземном море, на Дальнем Востоке да в Иране. Да еще летом к этому прибавляется Балтика и Северное море... Но с Дальнего Востока к ним везут, в основном, мороженную рыбу в рефрижераторах, из Ирана — в Сибирь и Среднюю Азию. Выловленное в Каспийском и Черном морях так и овсе остается где-то поблизости. А им вот почему-то консервы достаются преимущественно именно албанские — хотя какие они нафиг албанские? Просто туда отправили оборудование с нескольких заводов с севера страны, а к ним в придачу и работников с семьями. Сами-то албанцы что поймали, то практически сразу и сожрали... Но ведь на этикетке было написано, что произведено в городе Влёра Народной социалистической республики Албания? Вот и прозвали 'албанкой'!

— В этом году можно будет на огороде что-нибудь посадить, — вдруг за ужином произнесла мать Михаила.

— А ведь и впрямь! — удивившись тому, что самой до того в голову не пришло, согласилась с ней Вика. — Это, выходит, скоро копать пора будет...

Ну да... в прошлый год на огородах снег кое-где так и вовсе не сошел, в тени домов он пролежал тогда все лето и ушел под новую зиму... А даже где и сошел — максимум мелкую моркошку на еду можно было вырастить. Как раз когда они приехали с юга — ее и выкопали. Но в этом-то году уже и что посолиднее можно будет посадить.

Вот только почему-то в мыслях Михаила сейчас все больше крутился не огород, а недавние слова Вики. Ее убежденность в неизбежности победы социализма, что советским людям нипочем любые трудности, что никакие враги не смогут им помешать... И ведь у него в прошлой жизни тоже сначала были похожие мысли. И не только у него — у многих! Да — можно сказать, что доверие народа к партии и правительству подорвал Хрущев с его заявлением про 'культ личности' и десталинизацией, с его непродуманными реформами. И это отчасти правда! Да, доверие к проводимой правительством политике и впрямь поубавилось... И все же его оставалось еще достаточно много! Что уж говорить — люди искренне верили, что вот совсем скоро они будут жить при коммунизме! Надо только вот еще чуть-чуть постараться!

Но потом все как-то медленно начало скатываться в этакое застоявшееся болото, трясину... Все более бессмысленной и беззубой становилась пропаганда. Все больше идеи об обществе социальной справедливости превращались в непонятно что... Все больше идеология превращалась из 'руководства к действию' в бессмысленную болтовню, в бесполезные догмы, которые нередко устарели еще век назад... Идеи социализма, коммунизма постепенно превратили в своего рода новую религию. Партия все больше и больше поменяла собой государственные функции и превращалась в замкнутый клан. А руководители...