Зависть

— Ты в колготках?

— Да.

— Снимай!

— Зачем? — С трудом соображаю о чем он говорит. Мысли пляшут, путаются. В голове сладкий дурман.

— Жарко ведь.

Я послушно пытаюсь избавится от колготок, но руки плохо меня слушаются и опять этот замечательный человек мне помогает. Только кроме колготок он еще и трусики снял. С удивлением приподнимаюсь и смотрю на свое голое тело. Совершенно не понимаю почему это я легла спать без трусов. Мне опять смешно. Вот дурочка! В глазах плывет, двоится. Был один парень в комнате, а теперь два. Смешно. А еще весело от того, что он сам с собой разговаривает.

— Я первый очередь занимал!

— Ты не в магазине, какая нахрен очередь! Пошел отсюда!

— Слышишь ты... ты вообще кто придурок?! Руки убери урод!

— За дверью подождешь своей очереди!

Громко хлопает дверь и следом звук поворачиваемого ключа в замке. А потом голос из полумрака. Злой голос, не такой добрый, как был раньше.

— Едва не пропустил все веселье! Первокурснице потрахаться захотелось?!

Смешное такое слово он сказал. Я фыркаю от смеха. Сажусь и улыбаюсь.

— Здесь жарко. — Сообщаю ему важную информацию.

— Это я уже понял. — Отвечает он с иронией в голосе. — Значит ты не против моей компании?

— Нет. А ты кто?

— Думаю тебе это не важно.

Он подходит к кровати и снимает через голову свитер, расстегивает и отшвыривает от себя рубашку.

— Ложись! — Резко приказывает он мне.

Я поправляю подушку и укладываюсь. А он скинув обувь, забирается на кровать у моих ног. Стоя на коленях расстегивает ремень на джинсах, следом молния. С любопытством наблюдаю за его действиями. Что он вообще делает? Сквозь туман в голове пробивается смутное беспокойство. Что это за маленький пакетик у него в руках? Разрывает его, достает оттуда что-то светленькое и... — Резко сажусь и таращусь на то, что раньше никогда не видела. Нет видела, у двоюродного племянника, ему два года. У Сашеньки эта штуковина была размером с мизинчик, а здесь... на ум так ничего для сравнения не приходит.

— Я сказал, чтобы ты легла! — Он толкает меня на спину. Нависает надо мной.

— А ты кто? — Черты лица в полутьме кажутся знакомыми, но я никак не могу вспомнить кто это. Зато так сильно хочется, чтобы он поцеловал меня, что я прошу его об этом.

— Я потаскух не целую.

Глава 2.

— Я потаскух не целую!

Резко открываю глаза, и мой взгляд упирается в спину мужчины. Раннее утро, часов шесть, а я проснулась от грубых слов, прозвучавших во сне. Или не во сне, а это обрывки воспоминании?! Сначала я просто лежу и пытаюсь понять сплю я еще или уже проснулась? Потом приходит осознание, а вместе с ним такой стыд, что я застонав, закрыла лицо руками. Понимание всего того, что со мной произошло гвоздем впивается в мозг и меня начинает трясти от беззвучных слез. Что я натворила?! Вчера так напилась, что даже не помню, как лишилась девственности. Вообще ничего не помню, кроме... -Я потаскух не целую! — Последнее четкое воспоминание, а перед этим? Мучительно напрягаю память. Было еще что-то, что-то страшное. Но пока пытаюсь вспомнить, тихонько, чтобы не разбудить, голого мужчину, выбираюсь из постели. Не знаю кто он и узнавать не хочу! Еще достаточно темно, но одежду на полу видно. Его одежду. Джинсы, рубашка, свитер, носки, туфли, все его и ничего моего. Ползая по полу в поисках своих вещей, ощутила, как внутренняя сторона бедра повлажнела. Подумала, не кровь ли? Пробую рукой. Что-то липкое. Подношу руку к глазам и смотрю на нечто несколько минут, пока до меня не доходит что это. Сперма. С брезгливостью быстро вытираю руку о простынь. Значит еще и это! На глазах выступают слезы. Еще и заразу ко всему какую-нибудь получу! Продолжаю шарить руками по полу и натыкаюсь на презерватив. Использованный презерватив. Один. Второй. Третий. Боже! Меня бьет уже крупная дрожь, а в голове услужливо всплывает воспоминание: — За дверью подождешь своей очереди!

Чтобы не закричать закрываю рот руками. Тот, который в постели был последний. Либо третий, либо четвертый. Но я ничего не помню! Меня изнасиловали несколько человек, а я даже не знаю кто!

Наконец нахожу свою одежду. Лежит вся сложенная стопочкой на стуле, а под ним туфельки стоят и сумочка. Это тот кто меня раздевал сложил, вспоминается мне. Аккуратист проклятый! Одеваюсь, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить последнего выродка. Мне страшно, так как неизвестно, что у него на уме. А в голове прокручиваются известные мне по новостям громкие случаи групповых изнасилований. Чудом выжившие жертвы доводили дело до суда, но положенного наказания насильники так и не получали. Видите ли у избитой и изнасилованной женщины, видевшей лица своих насильников и даже знавшей их по фамильно, слишком мало доказательств. А какие доказательства есть у меня? Полностью одевшись, пробираюсь к двери и дергаю за ручку. Заперто, но ключ торчит в замке. Открываю и выскальзываю в коридор. Напротив двери зеркало, смотрю в свое отражение. Глаза красные, заплаканные, губы припухшие, но синяков на лице нет. Нет их и на запястьях. Меня силой никто не держал. Ногти целые. Я даже не сопротивлялась. Между ног легкая саднящая боль от потери девственности и только. Ни их лиц, ни имен я не знаю. Да я даже не помню, как все это было! Вообще ничего! Как я могу доказать, что было изнасилование, а не добровольное согласие?! У них деньги и богатые родители, а у меня ничего. Нет никаких шансов добиться справедливости. Даже, если я наберусь смелости, вернусь в спальню, растолкаю того последнего, узнаю, как его зовут и пойду в милицию. Все равно доказать ничего не смогу. Он расскажет свою версию событий, а именно, что я была с ним добровольно. Наверняка и свидетели этому найдутся. Кстати о свидетелях! А где Лариса и Света? Сбегаю по лестнице вниз, через гостиную в коридор, где на треногой вешалке висит одиноко мое пальто. Ни куртки Светы, ни пальто Ларисы. Срываю свое пальто и спешу к входной двери. Они бросили меня, оставили в пользование своим богатеньким дружкам! На моих глазах уже злые слезы. Лариса знала, что меня в спальню отвел один из ее дружков, и спокойно уехала домой. Как она могла так со мной поступить?!

Входная дверь оказалась не запертой. Спускаясь на лифте я прислонившись лбом к стенке позволила себя разрыдаться в голос. В голове мелькали картинки того, как я во всем признаюсь маме, как она осуждающе смотрит на меня. — Я ведь тебя предупреждала! — Скажет она мне. — Я тебя воспитывала, учила уму разуму, а ты как малолетняя дурочка, да еще по пьяни...Разве для этого я тебя растила?! Чтобы ты не за учебу думала, а по всяким мажоровским вечеринкам бегала! Вот и добегалась! Сама виновата! — Да именно так она и скажет. Строгая, нравственная до абсурда, она меня не пожалеет. Нет, я ей ничего не расскажу. Никому ничего не расскажу. Постараюсь все забыть, словно это было не со мной, словно это был только страшный сон. Никто ничего не узнает.

Домой я добралась на метро. Денег на такси у меня не было. Пассажиры молчаливо косились на мое зареванное лицо, но к счастью никто участия к моему горю не проявил. Иначе я бы не выдержала и сорвалась. Стала бы жаловаться на свое несчастье первому встречному. Твердо решив скрыть свой позор, я старательно утерла слезы. Когда войду в общежитие сделаю вид, что ничего особенного не произошло. Лариске со Светкой скажу, что отоспалась у их Стаса и утром вернулась домой. Так я планировала. Но вышло совсем по другому.

Когда я вошла в нашу с Ларисой комнату общежития, то застала ее там не одну, а с целой кампанией девчат. Человек десять теснились за импровизированным столиком, тумбочки, накрытой полотенцем, моим полотенцем. На ней стояло вино, пиво, пепельница. Было так на курено, что хоть топор вешай. И тогда меня прорвало.

— Сколько можно просить, чтобы ты не курила в комнате?! — Задрожав от ярости, прокричала я и рванув к окну распахнула, впуская свежий воздух.

— Ой, Катюша! — Радостным голосом отозвалась Лариса. — Ты уже вернулась? Так рано? Я думала ты еще отсыпаешься, после вчерашнего — то! Тебе Стас такси оплатил? Он обещал, что обязательно проследит, чтобы ты вернулась домой с комфортом.

— А что было вчера? — С любопытством спросила одна из девушек.

— И кто такой Стас? — С лукавым блеском в глазах посмотрела на меня другая.

— Ничего не было. — Огрызнулась я.

— Слышишь, ты че такая злая? — Лариса недоуменно вскинула брови. — Девочки, давай закругляться! А то Катюша сейчас истерику закатит. — Обратилась она к подругам, потом ко мне. — После того, как ты вчера давала жару, я думала ты...

— Что давала?! — Взвилась я. — Ты... ты что несешь?! Вы меня со Светкой бросили...как вещь там оставили! — Я захлебываюсь, слезы льются по лицу. Меня всю трясет в истерике, а она с удивлением смотрит на меня, словно я несу полный бред.

— Ты, что?! Кать! Никто тебя там не думал оставлять! — Ее голос полный участия. — Не веришь? Спроси у Светы. — Легкий кивок в сторону молчаливой и притихшей подруги. — Когда такси приехало она за тобой пошла, но ты заперлась в спальне с каким-то хмырем и кайф ловила по полной. Правда, Свет?

Я перевожу полные слез глаза на Свету. Она покраснела.

— Я стучала, Катя, но ты так стонала, что наверно не услышала. — Отводит глаза.

— Что я делала? — Не веря переспросила я.

— Ну, хорошо тебе было. Ты, что не помнишь? — Встала и подталкивает, застывших девчат к выходу. — Не чего уши развешивать! Расходимся, а то комендантша нас за выпивкой застукает и вылетим с общаги.

Я без сил опускаюсь на свою кровать. Прячу лицо в ладонях. Вот, как! Значит даже изнасилования не было и я сама...сама!

Света, закрыв за последней девушкой дверь, садится рядом со мной и обнимает за плечи.

— Правильно, поплачь. Легче станет. После первого раза всегда так противно на душе. По себе знаю. Сначала все вроде хорошо, но потом так гадко.

— Я не хотела, не хотела! — Рыдаю я. — Я была пьяная и мной воспользовались!

— Да, ладно тебе, Кать! — Встала и закрыла окно Лариса. — Подумаешь, по пьяни трахнули. В жизни бывают вещи и похуже.

— Что может быть хуже?! — Вскричала я. — Меня изнасиловали...— Я вся на эмоциях, мне так больно, так обидно. — Трое мужиков! А я даже не знаю кто это был, опознать никого не смогу ... Хочешь сказать, что есть еще что-то хуже?!

Повисло недолгое молчание. Первой опомнилась Лариса.

— Всего лишь...— Протянула она. — Хреново! А ты уверена, что только трое?

— Не знаю! Может и четверо. На полу было три презерватива и я... была вся в этой гадости... — Слезы текут по моим щекам. Света крепче обнимает меня и от этого мне только хуже. Чужая жалость, особенно, по моему мнению виновников моего несчастья, делает меня совсем безутешной.

— Что совсем не можешь никого вспомнить? — Спрашивает она.

Я молча киваю.

— А откуда такая уверенность, что вообще было изнасилование? — Резко спрашивает Лариса. — Что-то ты на жертву груповухи не похожа, Кать. Света присмотрись к ней. Правда, не похоже?

— У тебя там сильно болит? — С тревогой спрашивает Света.

Я отрицательно мотаю головой.

— Саднит немножко и все.

— Надо же, как тебе везет! — Лариса машинальным жестом, достает из пачки сигарету, но вспомнив, что в при мне курить нельзя, с психом засунула ее обратно. — Из всех насильников тебе достались самые нежные.

Света впилась взглядом в подругу.

— Ты че заводишься? Девочку изнасиловали, а ты ...

— Ты кажется говорила, что ее там никто не насиловал! Врет же она все! Сама дала, а теперь на парней напраслину возводит, чтоб белой и пушистой казаться!

— Хватит! — Рявкает Света. — Не видишь, что ей и так плохо! Еще ты со своим злым языком лезешь!

— А разве я что-то не то говорю?! Пусть не думает, что кто-то ей поверит, бут-то ее изнасиловали!

Никто мне не поверит. Я живу в стране, где не существует полиции нравов. Никто не поможет мне, поскольку обществом принято считать, что если девушка была пьяной и ею воспользовались, то она сама виновата. Напросилась, значит. Ни я первая, ни я последняя. Я лично знала нескольких девушек, которые лишились девственности в похожем случае. Разве, что насильник был один. Только вот, они эти девушки не переживали того, что еще довелось перенести мне. Им никто пальцем в след не тыкал, никто не смеялся, не свистел. Сначала об этом гудело все общежитие. Кто разнес новость обо мне, тайна не большая. Либо Света, либо Лариса. Обе обвиняли друг друга и клялись, что это не она, а другая. Все выходные я провела в кровати, отвернувшись к стене, чтобы не видеть ненавистного лица своей соседки. Она с таким лицемерием ругала свою подругу за длинный язык, что у меня начинало закрадываться подозрение, что все разговоры обо мне это ее рук дело. Как я раньше не замечала, не видела какая она лживая и лицемерная! Но не только об этом были мои невеселые размышления. Я серьезно обдумывала мысль бросить институт и вернуться домой, в свой родной город. О многом я думала, даже о самом страшном. Но, честно призналась себе, что силы духа не хватит и отбросила подальше такие мысли. О чем я совершенно не думала, так это о Радиме. Не было смысла. Все закончилось, едва начавшись. Это я знала точно.

В понедельник я не спешила на занятия. Вернее не спешила увидеть его. Зачем себе соль на рану лишний раз сыпать. Лариска уже вышла, а я все еще сидела на кровати. Ждала, когда стрелки на часах покажут без двух минут восемь. Этого времени мне достаточно, чтобы добежать до корпуса института. Но, конечно же, я не выдержала. Подошла к окну и быстрым взглядом окинула стоянку. Машина Радима стояла на своем месте, а он сам около нее. Один. Без Оли. Опирается о дверцу машины спиной и смотрит в сторону общежития. Словно меня ждет. Сердце мое сжимается от боли. Он ведь еще ничего не знает. Но скоро найдутся добрые люди и расскажут ему последние новости. А Радим, смотрит на часы, потом включает сигнализацию и идет в сторону учебного корпуса. Теперь можно и мне выходить.

Между парами я отсиживаюсь в дамском туалете. Выхожу с аудитории по звонку и вхожу также. Сажусь на самый дальний ряд, подальше от всех, но мне все равно видно, как все косятся на меня, оглядываются, першоптываются. Девчат понять можно. Сплетни их любимое дело. А вот от парней получать кривые ухмылки и подмигивания особенно тошно. Теперь меня заметили. Если прохожу мимо подсвистывают, останавливаются, оглядывают меня словно я стала вдруг такой интересной. С ужасом думаю, что это только начало. Вскоре захотят поближе познакомится. А что? Вдруг тоже дам. Так легко читаются их мысли, особенно на самых наглых рожах. На обед, в столовую я не пошла. Отсиделась в туалете. Да и голода я не чувствовала. Немножко поплакала, но в целом крепилась, как могла. После последнего звонка, пулей сорвалась с места и побежала в общежитие. Машина Радима еще на стоянке. Слава богу, не столкнулась с ним ни разу.

Но оказалось, что все мои труды, прятки в туалете, были напрасными. Едва я вошла в свою комнату, как остолбенев, замерла на пороге. Радим был здесь. А если точнее, полулежа развалился на моей кровати и крутил в руках мой кубик— рубик. Как только я вошла, он оторвался от своего занятия и отложив головоломку на тумбочку сел ровно. Незнакомый что-то щебетавший голос Ларисы резко смолк.