Лейтенант спасательной службы

Продолжительность вынужденной паузы он угадал с точностью до минуты. Потом взревела сирена, оповещая о необходимости занять места по боевому расписанию, а следом мир вздрогнул и колыхнулся. Именно так воспринимаются организмом колебания гравитации. Операция началась.

Еще лет пятьдесят назад происходящее кому-то показалось бы чудом, да и сейчас процесс смотрелся впечатляюще. Камни, глыбы бетона, стальные конструкции — все, что не было связано с землей, начало медленно подниматься в воздух. Антигравитационный подъемник имперского корабля вытягивал в небо обломки вместе с погребенными под завалами людьми, на три четверти сокращая фронт работ. Оставалось лишь правильно этим воспользоваться.

— Спасательная группа — вперед!

Затянутые в легкие скафандры, оснащенные двигателями, спасатели один за другим прыгали в зону отрицательного тяготения. Очень слабо отрицательного, позволяющего людям свободно перемещаться, используя маломощные реактивные двигатели. Занятие рискованное, все же мусору там изрядно, можно и покалечиться, а без синяков и шишек не заканчивался ни один заход, но с этим можно как-то мириться. Все лучше, чем месяц раскапывать завалы.

Вот и сейчас процесс шел быстро и уверенно. Раненых и покалеченных вытаскивали за пределы зоны работ, где солдаты и местные добровольцы, подхватив их, несли в госпитальные палатки. Погибших тоже вытаскивали, но их без сортировки валили в кучу. Нет пока времени думать о мертвых, тут с живыми бы разобраться.

Эвакуация длилась около двух часов, после чего спасатели были спешно выведены из зоны работ. Вновь колыхнулся мир перед глазами — поле изменяло конфигурацию, стягивая обломки в большой, но относительно компактный шар. Еще несколько минут — и получившееся безобразие аккуратно транспортировалось за пределы зоны работ, где и было брошено. Пускай местные получившуюся кучу потом сами разбирают да утилизируют.

На этом, в принципе, участие корабля и закончилось. Наступил черед Истомина и нескольких его временных коллег. Ровным, как по ниточке, строем они прошли над городом, сканируя руины биолокаторами. В засыпанных подвалах и под бетонными плитами, не выдернутыми кораблем, тоже оставались люди, и их надо было вытаскивать.

Вот теперь боты работали вовсю. Не только провели сканирование, но и принялись оттаскивать тяжелые обломки, выполняя роль летающих кранов. Тут все было отлажено и многочисленными тренировками, и практическим опытом. Зацепить тросами, дать натяжку, потом наземная команда срезает то, что удерживает груз — и вуаля! Лазерные и плазменные резаки позволяли рассекать обломки арматуры практически мгновенно. И работа теперь напоминала конвейер. Зацепил, поднял, отнес в сторону... И так без перерыва почти шесть часов.

Работа конечно, была тяжелая, изнурительная и до безобразия нудная. По сравнению с ней укрощение вулкана — так, семечки. Там всю работу делала аппаратура "Ирбиса", люди привлекались по минимуму. Здесь и сейчас — с точностью до наоборот. Но имперцы не привыкли пасовать перед трудностями. Работали все, даже Шарик — при всей своей беспородной внешности, искать людей пес умел великолепно, куда лучше, чем любые сканеры. И, когда работа была закончена, Истомин чувствовал себя, как выжатый лимон. Сил оставалось разве что, стряхнув комбинезон, вылить на себя пару ведер воды, закинуть в рот первую попавшуюся котлету и рухнуть хоть немного подремать — здесь они работу закончили, но в масштабах планеты она только начиналась.

Следующую неделю все пахали, как проклятые. К счастью, не в одиночку — через три дня пришли два английских корабля. Стоит отдать британцам должное, спешили они изо всех сил. Другой вопрос, не очень-то получалось — в отличие от Имперских МЧС, их британские коллеги финансировались по остаточному принципу, и звездолеты их оставляли желать лучшего. Тем не менее, они прибыли и сразу включились в работу. Правда, тягать обломки, как у русских, они не могли — банально не хватало мощности, зато привезли сразу три мобильных госпиталя, и это было кстати. Врачи "Ирбиса" уже валились с ног от усталости, да и мест не хватало, а так их хоть немного разгрузили.

Но работа все же была не для слабонервных. Трупов разной степени раздавленности Истомин за эти дни навидался изрядно. И, хотя с подобным он сталкивался не в первый раз, легче от этого не становилось. Особенно врезал по нему случай, который он увидел в третьем по счету городе. Искандария был, наверное, самым маленьким из разрушенных городов. Его население не превышало пятидесяти тысяч человек, и по всему выходило, что справятся быстро. Тем более, местных вояк там оказалось не меньше полка, и разбор завалов происходил быстро.

Истомин как раз выволок очередную бетонную плиту весом в пять с лишним тонн и посадил бот туда, где раньше была улица. Сейчас это место больше напоминало замусоренный пустырь, но здесь хотя бы не было риска кого-то раздавить. Сдвинул бронированный колпак пилотской кабины, выпрыгнул на землю.

— Ты чего? — удивленно спросил его один из спасателей, руководящий группой местных вояк, как раз извлекающих из вскрытого подвала слегка потрепанную, но, в целом, относительно целую семейку — отца, мать, троих детей. Им повезло, отделались синяками и испугом. Правда, не сказать, чтоб легким.

— Пойду отолью, — раздраженно отмахнулся Истомин. — Пять часов уже в воздухе.

Собеседник понятливо кивнул. Действительно, не под себя же ходить, да и просто размяться нужно. Десантный бот, сделанный на основе военной машины, был прочен и надежен, однако условия работы в нем спартанские. За пять часов все тело уставало настолько, что напоминало пилоту деревянную колоду. Ничего, еще часа два — и в батареях кончится заряд. Придется возвращаться на корабль и, пока механики возятся с заменой источников энергии, у пилота будет не меньше часа, чтобы поспать.

Но до этого сладкого момента требовалось еще дожить. А потому, быстренько оправившись, Истомин сделал несколько упражнений, разминая уставшие мышцы, и почти бегом вернулся к боту. Здесь он обнаружил необычную картину — все спасатели, включая местных солдат, замерли, к чему-то прислушиваясь. Истомин удивленно покрутил головой:

— Что случилось?

Тот спасатель, который интересовался причиной его посадки, раздраженно дернул головой:

— Кто-то есть, а кто — понять не можем. Сканер показывает, что там, — он ткнул пальцем в сторону узкого, напоминающего кротовью нору, провала в земле, — лежит труп. Но кто-то стонет.

— Почудилось, небось.

— Если бы мне одному... Человек пять слышали.

— Массовый психоз от усталости, — хмыкнул Истомин, однако замер, вместе со всеми тщательно вслушиваясь. И, когда здравый смысл уже требовал сказать остальным, что они ошиблись, самый краешек восприятия что-то почувствовал. Будто бы плач, а может, и нет...

— Сейчас зацепим этот угол, дернем...

— Полагаешь, мы об этом уже не думали? — раздраженно дернул перечеркнутой застарелым шрамом щекой спасатель. — Тут что ни тронь — все сложится, как бумажное. Сейчас вызову антиграв.

Вызовет. И его даже привезут, когда тот освободится. То есть час или два спустя — переносных антигравов не так много. и ими как раз такие, готовые рухнуть участки и расчищают. Долго...

— Сейчас я гляну, — Истомин принялся стягивать пилотский комбинезон, предмет гардероба удобный и практичный, но довольно громоздкий. В нем в эту щель было точно не пролезть, а вот без него можно и попробовать. Высокий, но худощавый пилот вполне мог рассчитывать протиснуться в узкий лаз, в отличие от своего более ширококостного коллеги.

— Ты куда? Там же все на соплях! Толкнешь, и...

Вместо ответа Истомин мысленно послал его на нефритовый стержень, чтоб не каркал под руку, и аккуратно нырнул в подвал.

Здесь было тепло, влажно и отвратительно воняло. Идти пришлось согнувшись, и до цели Истомин добрался, набив несколько шишек, порвав рукав и распоров кожу на плече. Но, как выяснилось — не зря. Живого человека он все же нашел.

Мужчина и совсем маленькая девочка. Возможно, отец и дочь, а может, и нет. Главное, в пляшущих по стенам обрывках света из наплечного фонаря удалось почти сразу понять, что произошло. Когда стали рушиться стены, мужчина, оберегая ребенка, подставил под них единственное, что у него было — собственное тело. Как ни странно, этого хватило и, уже мертвым, он стал той соломинкой, что остановила движение камней. Девочка так и лежала в образовавшейся нише, слегка придавленная, но живая и даже без серьезных травм. Тело мертвеца экранировало ее от сканеров, и если бы она периодически не начинала слабо, в меру остатков сил, хныкать, ее бы нашли уже под конец, когда окончательно разбирали бы завалы. Тогда было бы уже поздно. А может, обломки бетона при разборе сдвинулись бы, и растерли ее в лепешку.

Ребенку повезло. Истомин осторожно разгреб камни и смог вытащить ее на поверхность. Но потом вид человека, даже в смерти оберегающего дочь, не раз являлся к нему по ночам. Имперцы к местным традиционно относились свысока, но пилот не раз спрашивал себя: а сам бы он так смог? И не мог дать ответа.

Но все это были лишь эпизоды. А работа продолжалась, и через две недели спасательная операция подошла к концу. Обломки разгребли, пострадавших вытащили, медпомощь оказали и даже деньги получили — власти планеты уже не раз имели дело с имперским МЧС, а потому не пытались вилять. Ну а рядовые исполнители получили, наконец, возможность выспаться.

А куда деваться? Это офисному хомячку можно сказать: Если вас огорчает наступление понедельника, работайте без выходных. Здесь же были те, кто на лишения, ненормированный рабочий день и перманентный аврал пошли сознательно. Однако когда работа закончена, трогать их не стоит, люди заслужили отдых. И потому, как только "Ирбис" покинул Басру, он сразу стал напоминать детский сад, в котором объявили тихий час. И только Истомину не повезло. Выспаться, конечно, пару часов дали, но потом сразу же пришлось ему приступать к выполнению своих обязанностей. Все же он был пилотом, и основная работа была здесь, на корабле.

Ну и черт с ним. В отличие от многих, вахты Истомина никогда не тяготили. Был он из той породы людей, которые в космосе видят не просто огромное пространство, и не обычное место работы. Все же романтика первопроходцев была ему не чужда. Говоря по чести, если бы не собственное разгильдяйство и неуживчивый характер, служил бы он сейчас на крейсере-разведчике, ходил бы за пределы освоенного человечеством пространства и все сопутствующие приключения и риски греб полной ложкой. Увы, МЧС, при всей его специфике, давал лишь весьма скромное подобие того, к чему Истомина пять лет готовили в одном из самых серьезных училищ Империи. Но все равно, отлеживанию боков в каюте он предпочитал рубку корабля. И, заняв место в кресле, вооружившись чашкой кофе и оставшись в одиночестве, благо во время гиперпрыжка дел особых здесь ни у кого не было, он провел несколько весьма насыщенных часов. Вначале осуществил плановую диагностику всего навигационного оборудования, ну а потом... Потом он листал взятый из корабельной библиотеки комикс с яркими картинками и прикидывал в уме, какая сумма упадет ему в карман на этот раз.

Выходило, к слову, не слишком много. Увы, с финансовой точки зрения рейс себя едва окупил. То ли дело тот вулкан, работы всего ничего, а деньги просто огромные. Здесь же упахались — куда там хрестоматийным коням, а заработали немного. С другой стороны, не все на свете измеряется деньгами, а брать с жителей вконец разоренной стихийными бедствиями планеты последнее и вовсе моветон. Совсем не брать, правда, тоже чревато — живо все вокруг примут доброту за глупость и будут садиться на шею, изображая из себя бедных-несчастных. Вот и приходится Куркулятору решать финансово-этическую дилемму. Так себе работенка, врагу не пожелаешь.

За полчаса до окончания вахты в рубку вошла Александра, второй штурман их корабля. Как всегда недовольная и надутая — впрочем, это было ее обычное состояние уже на протяжении двух лет. А что делать? Отказалась женщина от вредного и жирного. А сейчас он уже мэр. Вот и бесится, упрекая себя за упущенные перспективы.

Но, стоит признать, винила она себя и только себя, не перенося свои обиды на товарищей. Так что если не затрагивать ставшую запретной тему личной жизни, общаться с ней было вполне можно. В особенности — на профессиональные темы. Как и сам Истомин, была она из породы влюбленных в космос, а потому в этом плане с ней было легко. Тем более, отвлекшись, она забывала о маске обиженной на весь мир женщины, и выглядела вполне адекватно. Вот и сейчас пришла раньше не потому, что со скуки бесится, а просто в ходовой рубке, перед экранами и знакомым до последней царапины пультом, ей уютнее и комфортнее.

— Хай, Саш! — поприветствовал ее Истомин. — Как твое ничего себе?

— Пока жива, остальное приложится, — отмахнулась штурманесса. Выглядела она так, словно ее поднять подняли, а разбудить забыли. И, первым делом, влила в себя огромную кружку кофе. Осушив ее в два глотка, и как только она может залпом поглощать столь горячее варево, Александра с размаху плюхнулась в кресло. Звук получился смачный, все же габариты Александры были выше средних. — Как спалось?

— Я на работе не сплю, — хмыкнул Истомин. — Сама знаешь.

— Конечно, знаю. Но как тебя не поддеть? У тебя такое лицо делается...

— Какое такое?

— А вот как у обиженного бобика.

Истомин лишь хмыкнул в ответ. Перепалка была привычной, больше для развлечения, причем обоюдного. На этот раз по очкам победила Александра, но в следующий раз он, можно не сомневаться, возьмет реванш. Во всяком случае, негласная статистика их трепа говорила, что именно так и будет — счет пока что был практически ничейный, и ни одному не удавалось оторваться от соперника больше чем на пару очков.

— Как прошло? — спросила Александра. На сей раз вполне серьезно.

— Да все как всегда. Сама знаешь, в гипере или все спокойно, или... все уже спокойно.

Александра кивнула. Действительно, во время прыжка через гиперпространство или все в порядке, или корабль попросту распадается на атомы, причем мгновенно. Так что вопрос был, скорее, риторический.

— Понятно. Ну, тогда сбрасывай данные.

Истомин кивнул, аккуратно провел кончиками пальцев по клавиатуре, и спустя несколько секунд данные упали на терминал Александры. Следующие четыре часа она — вахтенный офицер. Ее навыки пилота, конечно, несколько уступают Истомину, но вполне достаточны. Равно как навыки штурмана у Истомина хуже, чем у нее, но все равно позволяют уверенно вести корабль. Взаимозаменяемость и универсальность в МЧС приветствуются.

— Приняла?

— Ага, — штурман быстро просмотрела графики, зло поморщилась. — Опять третий маневровый барахлит?

— Он, можно сказать, вообще не фурычит. И куда Петрович смотрит?

— В бутылку он смотрит. Пьет и не закусывает.

— Все правильно, он на диете.

Острословы переглянулись и рассмеялись, хотя, на самом деле, смешного было мало. Петрович, точнее, Иван Петрович Воронцов, старший механик "Ирбиса", действительно периодически садился на стакан. Талантливый и очень грамотный механик, он мог привести в порядок что угодно, и подчиненные его иногда шутили, что он лично написал книгу "Как сделать атомную бомбу на кухне с помощью мясорубки и такой-то матери". Но вот алкоголь...