Норман

За вечер я загонял свой разум самыми различными теориями — от пересадки мозга до похищения инопланетянами — но все они отметались по тем или иным причинам. Основными оставались три. Первая — я попаданец, за нее говорило наличие воспоминаний о другом мире и некоторая странность при утренней встрече с главным и Гэндальфом. Главный тогда явно проверял меня на знание языков. То есть они догадываются, что я не из их мира, хотя не факт. Вторая — я сошел с ума в своем мире, данная теория ничем не подтверждалась, но и не опровергалась (кто его знает, что видят сумасшедшие!) Третья — я действительно бывший душевнобольной Норман, в пользу этого говорило воспоминание об отце, ну откуда бы оно иначе появилось...

Ужин, принесенный Ерамом, состоял из того же бульона, правда, с небольшим кусочком хлеба из незнакомого сорта муки. Уснул я довольно быстро, сказались переживания, общая слабость и истома, появившаяся из-за сытости.

Утро прояснения не принесло. Позавтракав стаканом молока и тем же непонятным хлебом, я попросил у Ерама таз с водой, так как объяснить ему жестами, что необходимо принести зеркало, мне не удалось. Не удивлюсь, если зеркал здесь нет. Внешность моя, мягко говоря, оказалась не ахти. Круглое лицо с выпученными глазами и явными признаками идиотизма настроения не добавило. Все попаданцы как попаданцы, если уж и попадают, то в тело атлета, а я вселился в желеобразную субстанцию с головой жабы. Попытавшись привести в порядок белобрысую шевелюру, остался недоволен результатом. Выпросил у Ерама штаны. Вместе с холщевыми штанами он припер мне белую рубаху из очень даже неплохого материала, зеленый пояс и глиняный свисток в форме птицы. Вопросительно ткнув пальцем в свисток, получил аналогичный тычок в собственную грудь. Так, вещи явно мои, просто были сданы на хранение. При попытке прогуляться наткнулся на яростное сопротивление Ерама. И хотя окончательного вывода о своем происхождении так и не сделал, появилась первая цель — надо осмотреться, хотя бы выйти на улицу.

Аллесон эль Люмен появился сразу после бульонного обеда. Им оказался тот самый Гэндальф-один, старик, как потом выяснилось, довольно приятный.

— Аллесон эль Люмен, — представился он, не надевая амулета.

— Э-э, Норман.

Сквозь бороду проступила улыбка. Старик надел амулет, и в голове прозвучал бархатистый голос:

— Я знаю. Как самочувствие?

— Хорошо.

— Головокружения, обмороки?

— Нет, не было.

— Сейчас тебе необходимо принять кое-какие зелья, они увеличат твое восприятие извне.

— Как?

— Ты будешь быстрее запоминать то, что видишь и слышишь.

Из торбы, принесенной незаменимым Ерамом, маг выставил на прикроватный столик различные склянки. Столик, кстати, Ерам припер еще утром.

Последующие два дня я под руководством Алессона по два-три часа изучал язык Исварии — королевства, в котором оказался, ну или жил до этого, окончательно для себя я так и не решил. Новый язык впитывал как губка. Никогда не замечал за собой склонности к полиглотству, а тут как прорвало. Подозрения, конечно же, пали на склянки Алессона. Но каков эффект! Куда там методу Давыдовой. Через два дня я мог высказать Ераму практически все свои пожелания. Алессон же укреплял и мое здоровье при помощи не самых аппетитно пахнущих и приятно выглядящих жидкостей.

Один раз в медицинских целях меня выгулял по двору академии Ерам. Разумеется, по распоряжению мага. Академия представляла собой крепость с огромным средневековым замком внутри и кучей всевозможных построек. Почти все постройки были выполнены в замковом стиле, то есть из крупных каменных блоков. "Это ж сколько они труда вбухали, пока строили! Хотя магия... Может, они одним движением волшебной палочки умеют выращивать такие вот замки из земли!" Мне представился Алессон, "выращивающий" дворец.

Внешние стены крепости вверху завершали прямоугольные зубцы. По углам торчали две башни. Я предполагал, что и на других углах они стоят, но обзор закрывал замок. Между постройками бесконечно сновали студиозусы. В том, что это именно студенты, я нисколько не сомневался. Несмотря на древнюю одежду, от них словно пахло зубрежкой, беззаботностью и гулянками. На улице дышалось легко. Оказалось довольно прохладно, хотя снега не было. Не зря Ерам притащил мне теплый шерстяной плащ. Несмотря на холод в воздухе прямо пахло весной. Свежий воздух пьяно дурманил голову.

— Норман!

Я не сразу сообразил, что кричат именно мне.

— Норман!

От кучки проходящих студенток отделилось создание в серой хламиде. Вблизи оно оказалось миниатюрной девчушкой лет четырнадцати с вьющимися черными локонами, огромными зелеными глазами и очень миленьким личиком.

— Норман, привет. А ты как здесь очутился? — скороговоркой заговорила девушка. — Ах, да, тебя же на лечение привезли, дядя говорил.

Она запрыгала вокруг меня как воробей.

— Нейла! — прокричал кто-то из кучки студенток.

— Сейчас!

— Нейла!

— Ну ладно, мне пора, увидимся, пучеглазик!

Девушка ловко подпрыгнула, чмокнула меня в щеку и упорхнула.

Я даже слова вставить не успел, стоял и ошарашенно хлопал глазами. Ерам потянул меня за рукав, выводя из ступора.

На третий день занятий появился Ярул эль Варух.

— Привет! — поздоровался я с магом на исварском.

— Я вижу, у тебя успехи, но более знатным людям принято говорить "здравствуйте", — беззлобно произнес маг, надев амулет. — Но тебе пока простительно.

Я хотел было указать ему на то, что он мне тоже тыкает, но вовремя прикусил язык: кто его знает, как у них тут по этикету маги общаются с людьми! Да и своего статуса в обществе я пока не знал, потом разберусь.

— Итак, молодой человек, — продолжил маг. — Я вижу, что первый этап твоего лечения успешно завершен. Ты вполне связно мыслишь. Никаких отклонений от мышления обычного человека не замечено. Делаешь неплохие успехи в овладении языком. Для дальнейшего твоего выздоровления необходимо произвести осмотр и некоторые процедуры.

Зазвучавший в голове голос сквозил каким то холодом, а чувство самосохранения взревело сиреной: "Врет!"

— Может, не стоит, вроде и так все прекрасно!

— Для закрепления успеха просто необходимо провести кое-какой ритуал.

В моих глазах поплыли круги, появилась тошнота, я стал проваливаться в омут. Да чтоб тебя!..

Маг устало встал со стула: "Ну, вот и закончили. Как же долго пришлось возиться, уже третья четверть ночи. Зато все получилось! Блокировка плотно завязана с душой, попробует кто-либо снять — и душа уйдет. Правда, пришлось для маскировки наложить плетение увеличения восприятия. Пусть это будет тебе мой подарок. Если кто-то и рассмотрит, то всегда можно будет объяснить необходимостью ускоренного обучения больного. Через круг плетение спадет без подпитки, а блокировка к тому времени настолько срастется с каналами мозга, что сам Некрос не сможет разорвать. Да и проживешь ли ты круг, иномирянин. Прощай. А как все-таки жаль, столько знаний!"

Глава 2

Норман

— Дядя Храм, дядя Храм, а почему тебя назвали в честь здания на площади?

— Это не меня в честь него, это его в честь меня назвали.

— Шути, давай, — вклинился отец. — Завтра ляпнет кому-нибудь, будешь потом храмовникам объяснять, кто и в честь кого назван.

— Понимаешь, Норман, — осознал свою ошибку Храм, — мое имя из другого языка, и означает оно "отчаянный", а название здания на площади просто звучит так же.

Уже шесть десятин, как я вернулся от лекарей академии. Дома оказалось значительно веселее. Хотя академию я плохо помнил. Запомнил только, что там все строгие.

Зато дома раздолье, все добры ко мне. Дядя Лекам, друг отца, который жил вместе с нами, конечно, заставлял учиться, но всего пару частей в день. Я уже много знал. Как говорить. Кто такие боги. Как считать. Что в мере — сто ударов сердца, в части — сто мер, в сутках — двадцать частей, а день и ночь можно еще делить на четверти. В сезоне десять десятин и два дня, а сезонов четыре, и из них состоит круг солнца. Город, рядом с которым находилась академия, назывался Еканул, а страна — Исвария или Исварское королевство, и еще много-много чего другого.

А в остальное время я помогал отцу в лавке или дяде Лекаму варить эликсиры, а то вообще пропадал в конюшне с Барсом. В Барса, белоснежного жеребца, я был влюблен. Таскал ему морковь, выпрошенную, а после того как стал получать отказы, и наглым образом стибренную у Арофьи, нашей кухарки, прачки и уборщицы по совместительству. Мне было в радость не только мыть коня, но даже убирать каждый вечер на конюшне. Данную почетную обязанность с радостью сложил с себя отец.

А сегодня вернулся дядя Храм! Он уезжал сопровождать купеческий обоз. И все бы ничего, но дядя Храм был орком! Настоящим орком с зелено-коричневой кожей и клыками. А орков я никогда не видел, а может, и видел, но не помнил. Отец сказал, что после болезни я могу чего-то не помнить. Мало того, что дядя Храм был орком, он был орком в доспехе и с огромным мечом. И я крутился вокруг него вот уже больше части, задирая голову, чтобы рассмотреть клыки. Я и сам не маленького роста, почти четыре локтя (дядя Лекам замерял), но в дяде Храме, казалось, было все пять.

— Знаешь, Ровный, я начинаю скучать по тому времени, когда он молчал, — пророкотал орк, хмуро глядя на Нормана. — А может, мне его съесть?

У меня, видимо, расширились глаза, потому что дядя Лекам с отцом прыснули от смеха.

— Так, малец, я дарю тебе вот этот нож и сегодня тебя не вижу и не слышу, — Храм отцепил со своего пояса обоюдоострый кинжал в ножнах и протянул мне.

То, что для орка было ножом, мне больше подходило как меч. Я с усилием наполовину вынул нож из ножен и рванул за дом, потом приостановился:

— Спасибо, дядя Храм!

— Норман, с ножом со двора ни-ни, — отец строго посмотрел на меня.

— Почему?

— Тебя только отпусти, зарежешь еще кого.

— Ну, пап.

— Нет, я сказал! Кто вчера устроил драку с базарными мальчишками?

— А чего они меня орчьим прихвостнем и придурком обзывали? А откуда ты про драку знаешь?

— Ты на лицо свое посмотри, под глазами сине.

— Ла-а-дно.

Над двором повисло молчание, казалось, даже птицы не щебетали.

— Ты как хочешь, Рамос, а я буду учить парня, как постоять за себя. И не спорь. Знаю, что не по нраву тебе это, но мужик должен уметь биться, хоть на кулаках, хоть на мечах, — у Храма пропал игривый настрой. — Тем более что в солдаты его все равно не возьмут, так что не беспокойся.

— Да понимаю я все, но и Салка с Борком не забываю. Учи, что поделаешь. Препятствовать не буду.

— Смышленый паренек растет, — Лекам со вздохом поднялся с бревна, которое использовал в качестве скамьи последние мер десять. — Я ему на той десятине умножение взялся объяснять, так он мне про степени и корни рассказал так, будто всю жизнь только и делал, что расчеты производил. Откуда знает ...

— В академии, видимо, учили, он же рассказывал.

— Быстро развивается. Когда ты его привез, он умом круга на три тянул, сейчас уже на все семь.

— Академские предупредили, что плетение на голову накинули. Первое время, сказали, будет быстро обучаться, но постепенно плетение развеется. Через круг, может, чуть меньше, совсем исчезнет.

— Свожу я его к Горнальду завтра, он маг хоть и старый, но еще ничего. Пусть посмотрит, не доверяю я этим академским. Хоть и вылечили парня, а проверить надо.

— Твой Горнальд говорил, что Норман неизлечим. Академские — вылечили. А теперь ты к нему проверять пойдешь. Не вздумай даже! Мне до навозной кучи, что они там делали, хоть Некросу молились, но парня подняли. К старости радость-то какая! — Рамос грузно направился к дому.

— Это к какой старости? — ожил Храм. — Тебе всего шестьдесят, еще полста кругов мечом махать можно. Вон Сарентию, соседу, сто сорок исполнилось, а он к своей служанке приглядывается.

— Вот именно что приглядывается, а я хочу в этом возрасте еще и топтать.

Компания дружно засмеялась.

Утром меня поднял Храм:

— Ну! Вставай, воин, пойдем дух закалять! Вчера ты за мной бегал, сегодня от меня бегать будешь.

Через полчасти бега вокруг дома я был, что называется, в мыле, следующие полчасти орк меня растягивал. Я даже не предполагал, что могу быть настолько гибким, а соседи не думали, что я так умею орать. Спасла Арофья:

— Заканчивай парня калечить, только вылечили! Пойдемте завтракать.

Умывшись по-оркски, то есть, поливая себя из бочки (в моем случае — поливали меня) холодной водой, только что набранной из колодца, пошли в столовую. Отец с Лекамом потихоньку посмеивались, когда я трясущимися руками пытался донести ложку с супом до рта.

После завтрака отец ушел в лавку, а Храм — узнавать, не нужна ли охрана в обозы. Мной же занялся Лекам. Поскольку математика во всех ее проявлениях, от арифметики до геометрии, давалась мне легко, вернее, все получалось само собой, занимались мы большей частью написанием и исторической географией, ну или географической историей, так как эти предметы были тесно переплетены. Корябать грифелем мне ужасно не нравилось, и поэтому из данных предметов я больше предпочитал историю. Дядя Лекам умел рассказывать:

— И вот сорок кругов назад, когда я был чуть старше тебя, в Старкской империи разделились взгляды на темную магию.

— А рядом с нами — Старкское королевство?

— Ну да. Империя распалась. До этого мы дойдем. Итак, были сторонники применения темной магии и сторонники ее запрета.

— А чем отличается темная магия от светлой?

— Темная магия основана на использовании крови, душ и мертвых тел, часто на жертвоприношениях, а светлая на накоплении чистой силы, ну или, как еще говорят, маны.

— То есть, темные маги убивали людей?

— Не всегда, но были и такие. Тех, кто использует в той или иной мере человеческое тело или душу, называют некромантами, а животных — просто темными.

— А сейчас темные маги есть?

— Будешь перебивать, не узнаешь. Итак, на чем я остановился? Были сторонники применения темной маги и сторонники запрета. Круга два в императорском дворце не утихали споры, в итоге на одном из советов приняли решение запретить темную магию. Возможно, этому поспособствовала смерть одного из родственников императора от неизвестных причин, возможно, что-то другое, но сейчас уже ничего не изменишь.

— Ну и правильно, что спорить, нечего людей убивать.

— Тут ты ошибаешься, не все так просто. Скажем, живет какая-нибудь старушка в деревне, дали ей боги чуть-чуть магической силы, на простейшее плетение едва хватает, а в деревне мор скота. Вот старушка и режет корову, а на основе ее крови делает снадобья для других коров. Для этого сил много не надо, часть силы берется из крови. В основном в темные шли довольно слабые маги, хотя встречались и очень сильные, которые хотели еще большей силы. То есть, не все темные действовали во вред людям.