Опасный Сахалин

— Макс, бьём самок. Я ту, а ты вон ту, — распределил обязанности глава отряда. — Потом по возможности хлопаем вон того кабанчика, — он отметил детёныша, который размером как раз был с деревенского бяшку, готового для заколки по осени. — Матвей, ты следишь по сторонам. Твоя стрела наше прикрытие. Всё, а теперь идём очень осторожно.

Мы крадучись направились по краю луга, укрываясь за деревьями и кустарником. метров через сто пятьдесят Пётр вдруг резко остановился. Секунд пять куда-то всматривался, а затем снял правую руку с арбалета и помахал ладонью: назад!

— Что случилось? — зашептал Макс, когда наша троица вернулась на исходную позицию.

— Саблезубы. Вон там, — мужчина ткнул арбалетом в нужном направлении. — Тоже решили хрюшек попробовать на вкус.

— То есть, уходим?

— Ага. Попробуем на черепах поохотиться, тьфу-тьфу-тьфу, не загадывая.

Но неприятные встречи продолжились. Примерно через час Пётр вновь нас остановил. Макс завертел головой и быстро обнаружил то, что напугало командира.

— Твою мать, — едва слышно выдохнул он. — Срань господня. Вот это мы попали.

— Что случилось? Я ничего не вижу. Что делать?

— Ничего. Валим осторожно обратно по той же тропинке, — прошипел Пётр и принялся пятиться.

Определив по направленному арбалету место, которое его пугало, я внимательно всмотрелся и... чуть не стал откладывать кирпичи по ускоренной методике. Сначала я столкнулся с взглядом пары крупных оранжевых глаз с вертикальным зрачком. Каждый был размером с мою ладонь. От них по моей коже прошёлся мороз, и волосы встали дыбом. После глаз я, наконец-то, ухватил всю картину в целом. На огромном дереве, обвитым плющом устроилась гигантская змея, свесив откуда-то из кроны переднюю часть тело. Голова у гадины не уступала размерами автомобильному боксу-багажнику, который устанавливается на крышу машины для дальних поездок, например, на отдых. После головы тело было толщиной с моё туловище и дальше заметно утолщалось.

— Твою мать, — невольно вырвалось у меня, как совсем недавно у Макса.

Только когда отошли от места встречи с существом на полкилометра. Пётр остановился, снял панаму и вытер с лица и шеи пот:

— Сытая была. Повезло нам.

— В первый раз вижу её. Это же титанобоа? — поинтересовался Макс.

— Наверное. Тут этих змей полно и все от разных видов. Как и саблезубые, — сказал Пётр, покосился на меня и пробурчал. — Чёт сегодня совсем непруха идёт. Наверное, пора возвращаться домой.

"М-да, не видать мне этих ребят больше. Неудачу на меня свалили, — пронеслась мысль в голове. — Вот же черти суеверные".

С другой стороны, я и сам не был далек от примет. Всё-таки, длительная служба в армии, а позже в пожарном расчёте накладывает определенные особенности. Поэтому сильно на новых знакомых не обиделся. Скорее раздражала сложившаяся ситуация.

В посёлок решили возвращаться по новому пути. Пётр всё ещё надеялся наткнуться на добычу. Хоть какую-нибудь, лишь бы не возвращаться порожняком домой. Но в итоге мы наткнулись на чужую добычу. Первым сигналом стал неприятный запах разложения. Мои спутники напряглись. Но вскоре расслабились.

— Ложная тревога. Хочешь на кое-что взглянуть, Матвей? — спросил меня Пётр. — Ты такое на большой земле точно не видел.

— Показывай.

— А вот, — он сделал несколько шагов и пнул непонятный предмет. Когда тот перевернулся, то тускло блеснул гладкой поверхностью.

— Клюв? — удивился я. — Ого какой! Кто это, Петь?

Предмет оказался клювом невероятно гигантской птицы. Форма была, как у попугая. А вот размерчик! В этот клюв спокойно залезут три, а то и четыре каких-нибудь какаду. Края клюва были даже с виду острые и украшены мелкими-премелкими зубчиками. Как на клювах некоторых пород уток и гусей. Он крепился к обглоданному черепу на котором остался кусок шейного позвоночного столба.

— Форарокос. Эти птицы мелкими динозаврами перекусывают. Но тут кто-то закусил этим драным петухом сам.

— Опасная?

— Да тут всё опасное, — сказал ватажник и плюнул на клюв. — Не знаю, какими были настоящие динозавры и вот такие угрёбища в прошлом. Но конкретно наши сахалинские нападают на всё и всех, особенно на человека. Ходят слухи, что их где-то научились дрессировать. И других угрёбищ тоже.

— Врут? — спросил я.

— Да кто знает, — пожал он плечами. — Здесь не угадаешь, что может быть правдой, а что брехнёй. Ладно, пошли дальше. Не хватало ещё провонять дохлятиной. Тогда на весь лес станем фонить на радость всяким падальщикам.

Я ещё раз посмотрел на устрашающий клюв с голым черепом, окинул взглядом когда-то примятую и уже по большей части выпрямившуюся траву, тусклые невзрачные перья и шагнул вслед за ним. Но через два шага остановился. Из-под крупного листа. похожего на папоротник, торчало нечто выбивающееся из общей картины. Что-то похожее на осиное гнездо коричнево-бурой раскраски и размером с апельсин.

— Пётр, а это что? — окликнул я ватажника.

— Макс, глянь, — перевел он стрелки на напарника.

Второй охотник без особого желания подошёл ко мне и взглянул на находку. Несколько секунд смотрел, после чего неуверенно произнёс:

— Петь, тут фигня какая-то. Похоже на каменный зоб.

— Что?! — удивлённо воскликнул он. — Да ну, реально фигня какая-нибудь, — но когда он подошёл и присел на корточки рядом с моей находкой, то тон его разительно изменился. — Едрить-колотить, реальный каменный зоб. Матвей, да ты чёртов везунчик!

— Что за зоб? Для чего он нужен?

— Там могут быть драгоценные камни. лучше всяких якутских алмазов, — вместо командира ответил мне Макс.

Каменным зобом местные жители называли образование из хрящей у доисторических птиц. Иногда он встречается у некоторых динозавров близким к птицам. Внутри него почти всегда можно было найти несколько кристаллов, неотличимых от драгоценных камней: алмаз, рубин, изумруд, сапфир и так далее. Кристаллы были уже обработаны, огранены. Порой настолько причудливо, что это увеличивало или уменьшало цену продажи.

Пётр расстелил на земле брезентовую накидку, положил на неё сверху зоб, потом посмотрел на нас и рявкнул:

— Куда пялитесь? А если сейчас к нам та гадина подползает или те, кто сожрал эту курицу, а, м-мать вашу?

Мы с Максом тут же отвернулись и принялись буравить взглядами окружающую местность, распределив сектора.

Закончив с разносом, Пётр взялся за маленький топорик. несколькими ударами он развалил хрящи. После чего стал ножом выламывать внутренние перегородки.

— Есть! — раздался его радостный крик.

Мы с Максом вновь повернулись к командиру. Он зажал промеж указательного и большого пальца красноватый кристаллик, сверкающий, как маленькая звезда в луче солнца, пробившегося сквозь кроны.

— Ваще! — восторженно прошептал Макс. — Он один?

— Нет. Ещё есть, нужно выковыривать.

Позже я узнал, что таким — потрошением каменного зоба — команды занимаются в безопасном месте, чтобы каждый участник видел, что драгоценные камни не утаили от него. Но в нашем случае традиции были нарушены из-за нетерпения. Пётр такую вещь впервые получил самостоятельно. Пару раз он их видел в составе ватаги, с которыми ходил по маршрутам до того, как решил сколотить собственную группу.

Всего в зобе были найдены четыре кристалла. Самый крупный был с половинку сушеного гороха. Три остальных меньше него на треть и в половину.

— Матвей, тебе по уговору четверть находки принадлежит, — напомнил мне Пётр, пристально смотря мне в глаза.

— Я помню. И не настаиваю на увеличении суммы, — кивнул я, не собираясь что-то оспаривать. Уж точно не в таких условиях качать права. Здесь, как двести лет тому назад в Сибири: закон джунгли, а прокурор тиранозавр. Мысленно же сделал зарубку на будущее тщательнее оговаривать условия. Изначально-то речь шла о шкуре и мясе, которые планировалось добыть.

Дорога назад с одной стороны стала приятной. Четыре кристалла в кармане командира изрядно грела душу. Но с другой, я нет-нет, да посматривал искоса на своих попутчиков. Не замышляют ли они чего плохо? Когда мы оказались недалеко от стен Желтоводного на открытой местности в поле зрения часовых на сторожевых вышках, то все вздохнули с облегчением.

Едва только прошли сквозь ворота, то втроём направились в ломбард. Это заведение здесь занималось покупкой любых ценностей. Его хозяин давал самую справедливую цену в сравнении с прочими торговцами, которые не всегда могли правильно оценить предмет торга.

Снаружи дежурил охранник, вооружённый короткоствольным дробовиком в руке и револьвером в кобуре на поясе. Внутри я увидел ещё двоих его коллег. Но эти имели по второму револьверу вместо ружья.

— Добрый день, господа, — радостно, как любимых родственников поприветствовал нас мужчина за стойкой. Наверное, прочитал по нашим довольным лицам и запылённой одежде, что мы пришли сюда с хорошим кушем сразу с маршрута. — Чем могу помочь? Желаете купить или продать?

— Продать, — ответил Пётр. — Четыре кристалла из каменного зоба форарокоса.

— Прошу предъявить.

Командир выложил нашу добычу на стойку перед собеседником. Тот кончиком пальца осторожно прикоснулся к ним. Затем достал дощечку, обитую синим бархатом, что ли, пинцет и переложил на неё камешки. После чего вооружился ювелирной лупой. Осмотр затянулся на долгие десять минут. Наконец, работник или владелец ломбарда отложил свои инструменты в сторону.

— Четыреста тысяч за все кристаллы, — произнёс он, смотря на Петра.

— Сколько?! — слабо возмутился он. — Я не в первый раз добываю камни из зоба. Знаю, что по чём. Тут в полтора раза больше сумма...

Спор или торг занял достаточно много времени. Четверть часа уж точно. К сожалению, из-за проблем, доставляемых аномальным полем, с часами на острове имелись определённые сложности. Они здесь были, но стоило очень много и требовали регулярной заводки. С автозаводом же продавались и вовсе за несусветную цену. Кажется, производят их на материке специально для аномальных зон. После чего часть их в каждой доставленной партии выходит из строя. Кстати, примерно всё также обстоит и с оптикой. Ватажникам, ухарям, ученым, туристам, военным и прочему люду в аномальных зонах приходится пользоваться подзорными трубами. монокулярами и биноклями, которые тяжелы и не всегда дают качественное изображение приближаемой картинки.

По итогу торгов мне достались сто двенадцать тысяч рублей. Это очень хорошая сумма на Большой земле. Например, сестра, находясь в декрете, получает на четырёх малолетних детей сорок пять тысяч. Я зарабатывал шестьдесят. Правда, особо за деньгой не гнался, так как не имел серьёзных целей в жизни пенсия и невысокая зарплата пожарника в мелком провинциальном городке с пятнадцатью тысячами населения. Зять до пропажи получил от ста до ста двадцати тысяч.

— Матвей, не теряйся и не забухивай, лады? — обратился ко мне Пётр после ломбарда и расчёта согласно договора. — На днях хочу ещё кое-куда сходить. Ты бы нам с Максом очень пригодился со своей удачей.

— Лады, — кивнул я ему. — Я у Яшки Рога ночую. Понадоблюсь, то шли весточку туда.

— Лады, — повторил он за мной, хлопнул меня по плечу и ушёл.