Нашел мастеров, стали расписывать с ними графики платежей, что-то они согласились перенести на весну, где-то притормозить работы. Но к концу зимы у меня закончатся абсолютно все деньги, даже с учетом поступлений от московского каравана. И после этого еще и встанет завод.
Даже если продам весь привезенный металл, и то не хватит. А рыбу и мелочи уже продал.
Надо ускорить поездку в Москву, тут на мои деловые способности несколько обижены.
Срочно возвращаюсь в Вавчуг, запускаю новые диковины, и в середине зимы выдвигаю караван в столицу, если что-то из диковин не пойдет, плюну и доделаю потом. С этими мыслями покинул верфи.
Отплыли только на следующий день, как и предполагал, серу пришлось клянчить лично -приказчиков послали, а со мной этот фокус не прошел. Остального набрали весьма прилично, слюды так вообще загрузили три десятка мешков, так как мы согласились брать слюду ломанную, и крошево из нее. Всю обратную дорогу рисовал, только к Холмогорам встрепенулся, надо навестить архиепископа, поблагодарить за участие в отправке Уральской экспедиции. Отправил апостола разгружаться в Вавчуг, а Ястреб отшвартовался на торговом причале Холмогор.
С причала открывался великолепный вид на собор. А вот корабли на рейде представляли жалкое зрелище. Прошли времена, когда именно Холмлгоры были центром морской торговли Руси. Эту эстафету перехватил Архангельск. Теперь было печально смотреть на большой рейд и порт, обветшалый и забытый, подновляемый от случая к случаю. Понятно, почему Афанасий так хочет мореходную школу у себя открыть, он снова мечтает увидеть рейд, полный парусов, пусть даже, только учебных. Опять он будет меня давить в этом направлении, а у меня теперь совсем денег нет.
Поднявшись, с Глебом, к архиерейским палатам, испросили аудиенции архиепископа, которая была нам немедленно дарована. Поблагодарил старика за подмогу с уральцами, и за отцов его, действительно почти святых. Поклонился низко, с меня не убудет, а Афанасий действительно заслужил. Архиепископ зазвал нас в трапезную, совершенно пустую, предложил испить квасу, по монастырскому рецепту, да рассказывать о походе своем. Рассказывал больше часа, вроде ничего особого и не сделал, вышли без приключений, разок-другой попались по дороге пираты, чуток постреляли и мы от них убежали. Прошлись по европейским городам, товар демонстрировали, с купцами о сбыте договаривались, хорошо так договорились, а потом вернулись. Жаль только, на моржовом острове людей посекли, те самые, недобитые пираты.
Надеюсь, никто из моих, на исповедь к Афанасию не попроситься. А другие священники все же тайну исповеди должны вроде блюсти. Да и не соврал ему, просто чуть по иному акценты расставил. Не надо мне славы, и ореола мученика, который к ней обычно прилагают.
Расспросы Афанасия заняли еще полчасика, после чего начались ожидаемые намеки о школе. Огорошил его, что уже давно натаскиваю первый набор курсантов, на четырех кораблях. Более того, два экипажа проходят зарубежную стажировку. Афанасий, не клюнул. Опыт общения с разными людьми у него был на порядок больше, чем у меня. Договорились, что он присылает в Вавчуг еще три экипажа, но уже не артельщиков, а зеленых юнцов.
Все — полный армагедон. Подготовить за пол года такой контингент у меня нет ни малейшего шанса. Начал упрашивать дать еще хоть пару опытных экипажей. Архиепископ уверял, что больше людей просто нет, все опытные артели и так у меня. Добился только добавление к обещанным курсантам еще одного экипажа, не менее зеленого. Боюсь, построенные винджамеры, и очередной орел никуда летом не поплывут. Точнее, поплывут, именно поплывут. До ближайших рифов.
Но слово тут принято держать. Согласился, прямо сейчас, грузить эти листики салата на Ястреб. Однако, выпросил под это дело еще два десятка будущих пушкарей. Архиепископ обещал собрать всех к завтрашней вечерне, а пока просил быть его гостем. Стали, конечно, еще и с благодарностями, куда деваться то. Но ночевали на Ястребе, тут было роднее, чем в каменных пеналах святого дома.
Утром лично потрошил Холмогорский рынок. Если денег все равно не хватает, а перспективы с каждым днем все туманнее, нет смысла экономить. Потом еще и к портным зашел, заказал еще сотню дополнительных комплектов формы, как обычно, без пуговиц.
А вот у обувщика задержался. С ним был такой же разговор, как и с портным. Работа мастера мне нравилась, он и берцы наши шил на отлично, и сапожки у него получались мягкие да ладные. Думаю, и с моими заказами мастер справиться. Но уломать его на переезд в Москву оказалось неожиданно сложно. Не уговорил. Предлагал мне двух подмастерьев, угу, доверю им новый стиль вводить, отказался. Просил мастера, хоть порекомендовать кого. Мастер обещал после обеда прислать кандидатов, согласных на переезд, раз дела с бумагами обещаю справить, вместе с образцами их изделий. Буду сам выбирать.
Кандидаты появились еще до обеда, из редкой толпы на пристани выделялись вязанками обуви на плече. Но на борт подниматься не спешили, пришлось за ними посылать, и велеть скидывать всю обувь в общую кучу. Потом пол часа осматривал и откладывал принесенные образцы. Отобрал две пары. На одной меня порадовал ровный шов, мелким стежком, и это на толстенной подошве — говорит о трудолюбии. На второй были явно подобраны разные сорта кожи для разных деталей, не случайно подобраны, а с явным умыслом. Но шовчик был так себе. Спросил чьи это пары, вышли двое, один постарше, второй совсем молодой. Логично предположил, молодой оригинальничает, старший делает качественно. Ошибся, было наоборот. Взял обоих, надеюсь, они сработаются. Отпустил остальных, а с этой парой обсудили условия сотрудничества, ударили по рукам, даже не поторговавшись, видимо мужикам не сидится в Холмогорах. Отправил новых работников собирать инструмент и делать запас кож. Сразу сказал, кожи надо много, для князей и их дам, делать будут — пусть думают, чего брать надо. Денег выдал, куда же без этого. Вечером выправляли с архиепископом документы, за одно и на обувщиков, и грузили мои новые, вечнозеленые, проблемы. Проблемы сразу поручил Глебу, велел вытаскивать по прибытии Ястреба на место Орла, и гонять весь этот лес, пока плодоносить не начнут. На житье определил всех к морпехам, у них место еще есть, надеюсь, этой зимой мне никто не подкинет еще кандидатов.
В Вавчуге нас ждал почти царский прием. Команда разгружаемого апостола успела намеками, так как прямо о походе рассказывать запретил, настолько подогреть интерес жителей деревни, что у пристани бурно волновалось людское море, чуть не сталкивая с настила Осипа со святыми отцами, возглавляющих этот бурлящий и ликующий поток. Скажу честно, сходить с борта было страшновато, затопчут же. Разразился речью прямо с бака, версия нашего плаванья была несколько более героическая, чем поведал Афанасию, но тут иную бы и не приняли. Закончил, что почти все обошлось благополучно, исключительно их молитвами. На руках меня все же покатали, почему-то сгрузили не у дома, а у верфи. Видимо, намекнули, как меня заждались на работе. Всех искренне благодарил, действительно, на душе стало светлее. Но все же такие парады не для меня. Быстро заскочил на верфь, даже дверь спиной придавил. И когда в нее стали ломиться, с той стороны, не сразу сообразил, что так по хозяйски пинать дверь могут только сами мастера, оставшиеся в толпе за дверью. Запустил мастеров, сослался, что устал в дороге, вот и приваливаюсь ко всему подряд. С мастерами пришла и моя тень, которая почти святая. Отец Ермолай меня обнял, перекрестил, и обещал больше никуда одного не отпускать. После чего, прилип ко мне намертво, и все последующие дни мы с ним составляли неразлучный дуэт. Кстати, мои бумаги, с будущими наработками были мне возвращены на следующий же день, и, даже не распечатанными. Хорошо отцы работают, проглядели всего пару волосяных ловушек внутри, для этого времени — высший класс.
Пригласил всех мастеров на праздничный, очень поздний, ужин ко мне домой, и остальных мастеров пусть оповестят. Выглянул за дверь, народ никуда не делся — решил обсудить пока с мастерами набежавшие вопросы верфи.
Вопросов было море, особенно у меня. Поведал моим корабелам о поведении судна при выстрелах, особенно при непрерывной стрельбе. Стали обсуждать, как будем менять обводы на следующем корабле. Внести изменения, в заложенный, еще летом, Сокол, кто бы сомневался в названии, было уже нельзя, так что Сокола достраиваем в формате клипера. А вот летом закладываем фрегат, с обводами растолстевшего клипера и с его парусным вооружением. Если с обводами угадаем, будет медленнее клипера буквально на три четыре узла, зато артиллерии будет, аж по четыре башни на борт, причем парные башни на носу и корме не будут перекрывать зону огня вперед и назад для средних башен. В результате неприятеля, с любого направления, встретят минимум восемь скорострельных стволов. Просил мастеров обдумать идею и наброски, которые даже эскизами еще стыдно назвать. Потом пошли к нам домой, убедившись, что народ рассосался. Дома были восторги по новой, и полуночное приготовление к банкету. Мастера собирались еще до нашего прихода. Пригласил всех подняться в кабинет, пока Тая с Надеждой суетились. Порадовал новыми диковинами. Именно порадовал, мастера восторгались каждому новому описанию, все же есть в хорошем мастере детская вера в чудо, без нее он не станет мастером, станет просто отличным ремесленником. Никто не усомнился, что мы это сможем сделать. Предложить им собрать атомный реактор что ли.
Обсуждение могло затянуться до утра, кабы не женщины, потребовавшие спускаться за стол. А за столом, как известно, не место деловым разговорам. Единственно только, поймал Таю, просил с утра подобрать еще женщин на пяток новых рабочих мест.
Утром началась карусель, по которой так скучал эти месяцы. Началась, правда, некрасиво, с забытых мной вчера обувщиков, пригретых морпехами. Выделил мастерам площадь в столярке, велел организовывать рабочее место, и просил старосту рабочего поселка, появился у меня и такой — старик, бывший старостой сожженной деревни — найти мужикам комнату, желательно отдельную. Обувщикам велел устраиваться и присматриваться до завтра, указал к кому, с чем обращаться, даже извинился за невнимательность, все же некрасиво получилось. Обещал дать им работу завтра к обеду. И отправился внедрять новые идеи.
За лето завод все же подрос на три новых, пока пустых, цеха. Один сруб выдал новому цеху упаковки. Теперь они будут делать несколько разнокалиберных упаковок, причем упаковки для косметики велел думать, как будут раскрашивать. Во второй цех посажу производство косметики, в другие цеха его подселять не рискнул, много в них пыли, искр или химии в воздухе витает, а косметика — дело тонкое. На освободившееся, от упаковщиков, место у столяров посадил бригаду — делать корпуса и все деревянные части для фотоаппаратов и проектора, причем делать по мебельным технологиям, то есть резные, красивые, полированные и лакированные. На них еще повесил шкатулки для косметичек, кассеты со сдвижными крышками для фотопластинок и ящички под барометры с термометрами.
Стекольщикам указал сделать, и нарезать, несколько оптических листов миллиметровой толщины, точнее, сколько получиться, но желательно — миллиметр, пусть подбирают нужный для такой толщины объем стекла. И зеркал мне нарезать, в новый размер.
Плотников озадачил новым экипажем для царя, пусть начинают изучать чертежи и делать каркас.
Был долгий разговор с латуньщиками, цех которых постепенно начал выделяться из цеха кузнецов. Обсуждали самовар, и детали к остальным диковинам, в том числе к барометру и термометру. Оставил и их дозревать.
Успел, еще до ужина, обсудить с часовщиками, что хочу. Особо оговорил, что конечную шестеренку, скорее всего, придется подбирать опытным путем, мне пока не известно, насколько долго надо будет держать открытым затвор фотоаппарата, так как не ясна была светочувствительность еще не сделанной фотопластинки.
Перед ужином Тая отчиталась, о готовности женщин приступать, назначил всем сбор в новом цеху после заутренней.
Пол ночи сидел над чертежами, думал, кому, что еще поручаю. Тут то до меня дошла очередная моя ошибка — градуировать барометр было нечем. Для термометра у меня будут хотя бы две точки — кипение и замерзание воды. А для барометра ничего нет.
С утра пошел с Таей на заутреннюю. Что хорошо, в этой традиции — всех кого надо, можно тут встретить. Договорился с Осипом об отправке человека в Холмогоры, купить ртути. Купола на новом соборе амальгамой золотой обрабатывали, ртуть у них должна была остаться. Осип намекнул, что еще вчера вечером ждал меня на ужин, намек понял, обещал быть к ужину как штык.
Все утро провел в рассказах дамам о косметике, и как именно будем ее делать, велел пока готовить сырье. Толочь слюду и уголь в пыль, по отдельности, разумеется. Отжимать сок со свеклы и ягод, счищать ржавчину с криц, лежащих на улице перед домной, и ржавчину то же сушить и толочь. Процесс пробного приготовления обещал провести вместе. Надо еще химию им занести, думаю, на пару дней их занял. Зашел к литейщикам, попросил сделать мешалку для дрели, нарисовал эскиз. Надо женщинам труд хоть чуток автоматизировать, да и для химиков и эмульсии пригодиться.
У обувщиков завис неожиданно надолго. Новая концепция входила в них с трудом. Пришлось прямо у столяров выпиливать и выстругивать из чурбака модель туфли. Каблук определил как один к трем, то есть, при длине стопы в 24 сантиметра каблук будет 8 сантиметров. Метрической системы обувщики так же не знали, мысленно взвыл. Поставил к ним мастера столяра, объяснять азы и показывать, примеры, сам, с моделью, пошел к кузнецам, надо будет из производимой нами полосы выковать супинатор и приварить к нему стержень. Приваривать обычным методом, калить до бела и проковывать. Но и тут оказалось не все так просто. Мастер обещал решить вопрос, и занялся изготовлением кондуктора, точнее модели отливки для него.
Пришла пора немного похимичить. Пыль оксида цинка, проблем не составляла, а для двух новых веществ, надо переделывать одну линию отжига обманки и вместо доокисления на катализаторе пускать газ прямо в содовый раствор. Только вот где эти приказчики такую грязную соду накопали, хотелось бы знать. Специально в нее гадили, что ли. Пришлось промывать, отстаивать и сливать. После чего поставил раствор на насыщение газами.
Пока раствор насыщался, начали портить хорошую кислоту, не менее хорошим железом и получать красивые кристаллы купороса. Промытые кристаллы сразу откладывал в банку, на воздухе они быстро портятся.
Остудили раствор соды, кристалы сульфита выпали прозрачные, чуть желтоватые, но выпало очень мало, видимо бедных химиков ждет объемный труд. Отложил немного сульфита во вторую банку, остатки растворили в воде и начали кипячение с серой. Самому было интересно, что получиться. Сколько надо кипятить, было то же непонятно, подождав около часа, охладили раствор и получили немного белых кристаллов. Кристаллы упаковал в третью банку, раствор велел заново кипятить и охладить уже через два часа, если вновь выпадут кристаллы, их забрать, и повторить кипячение уже три часа. И так далее, подберем время методом научного тыка. Банки у нас не прозрачные, так что свет кристаллы не испортит. Пора было пробовать делать эмульсию. Но тут надо отдельное помещение и красный светофильтр. Пошел к плотникам, пусть делают выгородку в химическом цехе, и красное стекло вставляют. Стекла, правда, такого нет, а его надо много, если к фотоаппарату прилагать проявочный комплект. Значит надо готовить цветное стекло. Указал плотникам пока делать просто выгородку, попробую сразу и красный фонарь сделать.
