Мастерград 7

— Почто лаешься и псом кличешь? — в голосе слышалась искренняя обида. — Я толмач гостя заморского! А он не позволит творить татьбу!

Ушаков сделал успокаивающий жест, его лицо смягчилось.

— Не бойся, никто не причинит вам зла и не обидит. Мы хотим предложить вам свои товары. Об уральцах слыхал?

Рев мотора приближался и Ушаков на миг повернулся — грузовик стремительно приближался по песчаному пляжу всего в сотне метров от пристани. 'Ну что, отцы командиры. Что смог — сделал. Дальше сами — сами!'

— Как не слыхать, — всплеснул руками толмач, несколько мгновений смотрел с отвисшей челюстью на невиданную самобеглую повозку, потом кое-как справился с изумлением и продолжил гораздо тише, — О них только и бает торжище киевское. Бают колдуны они и знаются с Чернобогом да кровь дитячью пьют! Но богатые — страсть! И товары чудные да богатые, за которые гости торговые готовы платить любые деньги.

— Лжу бают аки дурни жены, а уральцы — это мы и есть!

Толмач залупал глазами и только через пару мгновений сумел открыть рот:

— Охти мне! — всплеснул руками и снова наклонился к невидимому собеседнику, на этот раз разговор длился значительно дольше.

Наконец, рядом с толмачом появился смуглолицый мужчина с иссиня-черной бородой. На нем был роскошный синий восточный халат, подпоясанный алым кушаком. Карие глаза с золотистыми искрами, смотревшие на попаданца с хищным интересом, выдавая острый ум и проницательность.

Человек, а это был, как понял Ушаков сам гость торговый Али ибн Хайсаму, с достоинством поклонился, приложив руки к груди, потом увидел грузовик и удивленно замер, но спустя несколько мгновений справился с чувствами. Ушаков склонил голову в ответ.

Грузовой автомобиль, лавируя по извилистой дороге, стремительно спустился по склону, промчался по песчаному пляжу и резко затормозил у пристани, взметнув веера песка. Из кузова высыпали вооруженные стрелки второго взвода — не меньше отделения. Начищенные доспехи стрелков тускло поблескивали в лучах осеннего солнца. Из открывшихся дверей кабины показалось руководство колонии попаданцев: Александр Петелин — он был за водителя, следом — Чепанов.

С полминуты купец и попаданцы молча изучали друг друга. Затем торговец склонился к толмачу, коротко прошептал что-то на ухо.

— Гость торговый бает: почто остановили? — нарушил молчание толмач.

Старший из уральцев, улыбнувшись, произнес:

— Уж извиняй, гость торговый, за такое приглашение, но поговорить нам надобно, а ты приглашения не принимал, — Чепанов развел руками. На лице разочарование и простодушие, — Добро пожаловать, гость торговый, в шатер.

Чепанов повернулся и махнул в сторону автомобиля. Стрелки, сбросив с кузова какую-то материю, подхватили ее втроем и потащили. А из кузова уже подавали легкие пляжные кресла и стол из пустоцветовских трофеев.

Торговый гость, сохраняя внешнее спокойствие, медленно обвел взглядом вооруженных людей, затем снова посмотрел на Чепанова. Повернувшись к толмачу, произнес что-то с вопросительными интонациями в голосе.

— Как ваш град называется? — выкрикнул толмач, — Гость торговый Али ибн Хайсаму спрашивает! В прошлом году здесь еще ничего не было.

Попаданцы невольно переглянулись. И правда, как? До этого дня они просто говорили 'город', и всем было понятно. За всеми заботами они так и не удосужились дать название колонии. Неожиданно для самого себя Чепанов произнес:

— Мастерград, — попаданцы переглянулись, а Петелин с досадой подумал: удачное название и как я раньше об названии не подумал?

Слово было сказано, и, как часто бывает, оно обрело материальную силу. Название как-то незаметно прижилось и стало официальным, отражая суть владевших недоступными никому в мире технологиями города мастеров и умельцев.

— А ты откуда, гость торговый, уж не знаю, как тебя звать-величать?

После недолгих переговоров с толмачем, попаданцы выслушали ответ и представились сами.

— Что ж, — произнес после недолгой паузы, закончив переговоры с купцом, толмач, — коли приглашаете, отчего не поговорить? Только чур, по-честному, без подвохов.

Через несколько минут на берегу уже возвышался роскошный шатер, еще несколько дней тому назад принадлежавший князю русов Олегу. Солдаты заносили в него последнюю мебель, а лодка с купцом, толмачом и двумя матросами ткнулась в берег.

Чепанов с Петелиным с достоинством поклонились, приложив руку к сердцу, вновь склонившемуся в уважительном поклоне купцу.

— Пойдемте, гости дорогие, — как можно радушнее произнес Чепанов, широким жестом приглашая следовать за собой.

Внимательный взгляд сузившихся глаз купца остановился на шатре. Это было поистине царское жилище, достойное князя или шаха. Искусно расшитый позолоченными и серебряными нитями, он сверкал в лучах солнца, словно драгоценность, а мастерство исполнения вызывало восхищение.

Матросы остались у лодки, а купец с толмачем последовали за хозяевами, предвкушая, возможно, выгодную сделку. Их шаги были неторопливыми, словно время здесь текло по-другому, подчиняясь законам восточного гостеприимства и делового этикета.

Купец медленно переступил порог шатра. Просторные пестрые кресла с незамысловатой резьбой, небольшой стол в центре — все это выглядело слишком скромно для того величия, которое он себе напредставлял. Во взгляде купца мелькнуло разочарование. Где богато вышитые ткани? Где золоченая утварь? Где роскошь, достойная самого царя? От трофейного серебряного кувшина, на столешнице, шел парок, аромат свежезаваренного чая смешивался с запахом сдобы, создавая уютную атмосферу.

Стрелки остались снаружи, но их присутствие чувствовалось повсюду — они заняли позиции вокруг шатра, внимательно наблюдая за кораблями каравана.

— Присаживайтесь уважаемый, — Чепанов жестом гостеприимного хозяина указал на одно из кресел, уселся первый.

Купец тяжело опустился в кресло, пальцы его нервно поглаживали подлокотники, выдавая внутреннее беспокойство. Глянул Петелин ему в лицо — уловил тревожный взгляд его глаз. Толмач застыл за спиной купца, готовый в любой момент прийти на помощь. Взгляд гостя опустился на фарфоровые чашки на столе и на миг застыл. Видимо узнал фарфор, в то время производившийся только в Китае и чудовищно дорогой. Не верил он до конца в чудесные товары, которые есть у уральцев. А тут сразу два чуда: некое орудие, метавшее брызжущее огнем снаряды и фарфор. Ой не зря, не зря он согласился на беседу с уральцами!

— Угощайся гость дорогой! — Чепанов неторопливо разлил по чашкам чай, пододвинул поближе к купцу тарелку с печением, — У нас попросту, без слуг!

Купец тряхнул головой, отбрасывая в сторону многообещающие перспективы поднял чашку и принюхался к коричневому напитку. Лицо расплылось в довольной улыбке. Напиток — страшно дорогой, привозимый караванами из далекой и сказочно богатой восточной страны Чина (Китай) и пришелся купцу по вкусу.

Петелин не сводил с лица купца взгляда, в котором равно смешались тревога с любопытством. Чепанов, напротив, сохранял невозмутимость, словно подобные встречи были для него делом привычным. И лицо его, и глаза выражали радушие, словно он был хозяином, принимающим дорогого гостя, а не одним из лидеров непонятных уральцев, о которых говорил купцу разное. Даже, что они знаются с иблисами и, от них их богатство и искусство в разных ремеслах.

Чепанов глотнул чая и положил кружку на стол.

— Позвольте узнать, куда держите путь, уважаемый? — произнес нейтральным тоном, разглядывая застывшее в вежливой гримасе лицо гостя.

Купец положил чашку на стол и повернулся к толмачу, выслушал перевод и задумчиво огладил густую бороду.

Заговорил, энергично жестикулируя и, показывая то на себя, то в сторону реки, то но попаданцев, пока не замолчал и толмач, поскреб в затылке и перевел речь, гораздо короче.

В планах купца было добраться по реке до Смоленска, неспешно распродать привезенные с далекой Родины экзотические для северных краев товары, перезимовать и по весне, после ледохода отправиться в дальний путь домой, в родную Шемаху (город — столица государства кавказского государства Ширваншахов). Однако, гулявшие по киевскому торгу странные слухи о взбудоражили его настолько что купец решил изменить планы.

Закончив говорить, купец величественно повернулся к толмачу. Рука, украшенная тяжелыми перстнями, взметнулась в повелительном жесте, приказал что-то. Толмач безмолвно склонил голову и бесшумно покинул шатер.

Прошло несколько томительных минут, прежде чем он вернулся. За ним осторожно, словно несли бесценный груз, шагали моряки с закрытыми грубой дерюгой носилками в руках.

Носилки с едва слышным шорохом опустились на песок, а купец стремительно поднялся из кресла. В его глазах плясали отблески предвкушения, а губы тронула едва заметная улыбка триумфатора. Подходя к носилкам, сделал небрежный жест рукой — моряки торопливо сбросили дерюгу.

Попаданцы увидели большой сундук, чья поверхность была покрыта искусной резьбой.

— Гость торговый Али ибн Хайсам покажет образцы товаров! — громко перевел слова шемаханца толмач.

С торжественной неторопливостью купец откинул крышку сундука. Первым извлек туго завязанный мешочек, развязал его и по палатке разлился неуловимо знакомый, пряный запах. Купец произнес незнакомое слово и словно в восторге, поднял руки к небу. Толмач перевел, но название было незнакомо попаданцам. С большим трудом они разобрались что это пряность: зира. Один за другим появлялись мешочки с шафраном и кориандром, связки ароматных сухофруктов, рулоны шелковых и хлопковых тканей, искусно выделанная кожаная обувь, богато украшенная конская сбруя с небольшими коврами, искусно изукрашенными причудливыми орнаментами. Завершали показ золотые и серебряные перстни и браслеты.

Последнее сокровище легло на песок, купец, склонив голову в торжественном поклоне, замер. Его взгляд, полный нескрываемого превосходства, без слов вопрошал: 'Что же можете предложить вы, дикие аборигены, в обмен на эти несметные богатства?'

Но сдержанные, почти равнодушные лица уральцев сбивали его с толку. Не привык он к тому, что кто-то может оставаться равнодушным к его товарам.

Купец начал энергично что-то быстро говорить, энергично жестикулируя.

— Славное у вас машины, кои метают огонь и грохочут аки гром. Не продадите ли? — глаза купца жадно блеснули.

— Свое оружие мы не продаем никому, — без колебаний ответил Чепанов, — Это не предмет торговли.

— Жаль очень жаль... — покачал головой шемаханец, но как-то с разочарованием что ли, хоть и едва заметным и тут-же поинтересовался, — А что еще у вас есть?

Мастерградцы продемонстрировали собственные товары: отполированные до зеркального блеска стальные топоры, ножи и мечи, на которых можно увидеть собственное отражение; изысканные фарфоровые сервизы, украшенные затейливой росписью; и удивительную новинку — работающие на смеси древесного спирта со скипидаром керосиновые лампы, дающие яркий, ровный свет без копоти и дыма, озаряющие помещение мягким, теплым светом, примусы и мясорубки, косы и плуги, металлические лопаты и кирки, сковородки изумили шемаханца.

— Славные у вас товары, — с нескрываемой завистью произнес главный купец, его голос дрогнул, а про себя он подумал: 'И ремесленники хороши. Вот бы таких в рабы. Я бы озолотился!' В его голове уже крутились планы, как использовать мастерство уральцев для собственной выгоды. А потом он подумал — и визирь Исмаил, несомненно заинтересуется...

Попаданцы обменяли сухофрукты, специи и ткани на свои товары и заказали купцу привести на следующий год привести хлопок с свинцом, серу и рабов-ювелиров. Довольные покупками шемаханец вечером отправился в Смоленск.

* * *

Двадцать пять лет совместной жизни — солидная дата, и отец не пожалел ни сил, ни средств на празднование. На столе в родительской комнате, за которым собралась вся семья, царило настоящее гастрономическое изобилие, в котором гармонично соседствовали местные разносолы и припасы из 21 века.

Даже те, кого считали счастливчиками — получившие комнаты в одной из десятиподъездных двухэтажек — сталкивались с неудобствами. В зданиях была только канализация, а все остальные удобства располагались на улице. Даже воду приходилось самим приносить — прокладку водопровода планировали только на следующее лето. Однако была одна отрада — настоящая русская баня! Просторный предбанник с вместительными шкафами для одежды, длинными скамьями, двумя столами и даже настоящим бильярдом создавал атмосферу уюта и комфорта. За предбанником располагались душевые кабинки и небольшой бассейн и сердце бани — горячая, словно термоядерный реактор, парная, где в банные дни на пол и стены падали из открытой топки массивной каменной печи багровые блики. Вмурованный в печь котел бурлил кипятком, а у дальней стены возвышались огромные приземистые бочки с холодной водой, готовые освежить распаренные тела.

Блюда одно за другим появлялись на столе, создавая живописную картину изобилия. Тонкие ломтики розового сала, копченое мясо и домашние колбасы соседствовали с местными сырами. Шпроты из двадцать первого века источали пряный аромат, а в глубоких мисках алели соленые помидоры, украшенные чесноком и брусничным листом. Влажно поблескивали пупырчатые соленые огурчики, горкой возвышалась соленая красная икра. Жареные грибы и рыба дополняли гастрономическую симфонию, а в завершение появился горячий круглый ржаной хлеб, от которого исходил умопомрачительный аромат свежеиспеченного хлеба.

Ольга смотрела на это великолепие, это буйство и разгул красок и запахов с изумлением и чуть ли не страхом, а Петелин-старший — возбужденный, какой-то яростно-веселый — завершая сервировку, выставил на стол бутылки. В одной плескалось привезенное из Крыма вино, красное, словно кровь, пролитая на осеннюю траву. Вторая бутылка хранила тайну его собственной, сорокаградусной настойки.

— Прошу к столу. К делу! — провозгласил глава семейства, указывая на гастрономическое буйство и отодвигая перед женой стул.

Это была их первая годовщина в новом мире, да и вообще их первый здесь праздник. Старший Петелин был бодр и свеж и полон жизнелюбия, словно и не было никаких неприятностей. Оля, несмотря на праздник, была как называл такое ее настроение Александр — 'хреновато задумчивой'. Егор, как обычно в последние дни, мрачен и только младший — Алексей беспечен и весел.

— Ну что, семья, отставить грустить! Наливаем рюмки! — старший Петелин дождался пока по рюмкам разольют настойку, а Оле и младшему Петелину в бокалы вина, поднялся, улыбаясь.