Чудо за спасибо

Град потихоньку перешёл в ливень, а тот — в дождь, который, судя по всему, зарядил надолго и не собирался заканчиваться. Маршалы по-прежнему размахивали фиолетовыми флагами. Я заметил, что болиды потянулись на пит-стопы.

— Видите, пилоты меняют шины, с сухих «сликов» на специальные «дождевые». По мокрой трассе на гладких шинах не покатаешься, аквапланирование будет ждать в первом же повороте. Нужны шины с протектором, который будет отводить воду из-под колеса. Заехать на пит-стоп, пока остальных участников притормаживает сейфти-кар, выгодно, потому что остальные из-за низкой скорости не успеют уехать далеко.

Тёмно-синий болид Коула Лонсо и ярко-розовый Фернандо Сайонары заехали на пит-стоп одновременно. Роза подняла старый театральный бинокль и присмотрелась:

— Сайонара ставит себе «мокрые дождёвки», шины второго уровня, чтобы отводить максимум воды. Он рассчитывает, что дождь будет продолжаться, и что трасса не высохнет до конца гонки. А папа...

В боксах “Lonso Arrows” возникло замешательство. Механики и обслуживающий персонал суетились вокруг поднятого на пит-джеках болида в явной растерянности. Роза волновалась всё сильнее. Сайонара на свежих «дождёвках» покинул пит-стоп и выехал на трассу, сменив Лонсо на посту лидера гонки. Коул по-прежнему стоял на пит-стопе, его подвешенный на джеках болид выглядел непривычно голым без колёс на штырях подвески.

— Что они там решают? Пит-стоп должен занимать секунды, а не часы... О, наконец-то!

Механики подкатили к болиду свежие колёса в разогревающих чехлах[5]. Служащие подняли колёса к осям и сняли чехлы, пока другие рабочие при помощи пневматических ключей закручивали фиксирующие центральные гайки.

— Папе поставили свежие «слики»! Они что, угробить его хотят?!

Я с олимпийским спокойствием сложил руки на груди и продолжил ждать.

— На «сликах» по мокрой трассе ехать нельзя! Сцепления не будет, папа же убьётся!

— Тише, Роза, тише. На нас смотрят.

Никто на нас, конечно же, не смотрел. Все трибуны приникли к своим биноклям, пытаясь разгадать стратегию команд, изменившуюся в результате неожиданного потопа.

Коул Лонсо наконец покинул пит-стоп и медленно и аккуратно поехал к выезду на трассу. Дождавшись разрешающего сигнала, он выкатился на асфальт за стартовой линией и принялся потихоньку набирать скорость. Его болид ехал совсем не как гоночная машина; пожалуй, такси, на котором мы с Розалин добирались до автодрома, обогнало бы его, даже не переключаясь на последнюю передачу. Улиткоболид Коула мигнул тормозным фонарём и уехал за поворот.

Дождь продолжал идти, но град уже растаял. Маршалы убрали фиолетовые флаги и принялись размахивать зелёными. Гонка продолжилась. Судя по информации на большом электронном табло над трибуной, из-за задержки на пит-стопе и невысокой скорости Лонсо с первой позиции опустился сразу на тринадцатую, и разрыв с четырнадцатым пилотом сокращался на каждом отрезке трассы. Сайонара возглавил гонку и принялся уходить в отрыв. До финиша оставалось двадцать три круга.

Розалин повернулась ко мне с занесённой рукой, её глаза метали молнии. Я не знал, собирается ли она угостить меня хуком справа или просто пощёчиной, и не собирался выяснять, поэтому отступил на шаг, чуть не налетев на четверорукого парня позади себя, и успокаивающе поднял руки:

— Давайте, подождём пару кругов?

Пилот, шедший четырнадцатым, уткнулся носом в хвост болида Лонсо и ждал прямой, чтобы атаковать бывшего лидера. Их машины выкатились из-за поворота на стартовую прямую, и четырнадцатый вынырнул из аэродинамического кармана за машиной Лонсо, чтобы начать атаку, но тёмно-синий болид внезапно ускорился, и стартовую черту они пересекли уже с разрывом в два корпуса. К первому повороту Лонсо отыграл ещё немного расстояния, сохранив за собой тринадцатое место.

Роза подняла глаза к табло. Разрыв между двенадцатым пилотом и Коулом быстро сокращался, а между Коулом и четырнадцатым, напротив, увеличивался. На одной из прямых последней трети круга Коул атаковал, прошёл своего соперника и поднялся на двенадцатое место. Комментаторы взвыли. Никогда ещё болид на «сликах» на мокрой трассе не обходил болид в «дождёвках» без того, чтобы окончить обгон ударом об отбойник.

За следующие десять кругов Коул последовательно обошёл остальных пилотов, добрался до второго места, отыграл отрыв и сел на хвост Сайонаре. Круг за кругом тёмно-синяя машина следовала сразу за розовой, зеркально повторяя ситуацию первых кругов гонки. Пару раз Лонсо даже пытался атаковать Сайонару, но тот быстро перекрывал ему траекторию, сохраняя первое место. Однако эти попытки дали понять всем, включая Фернандо, что Коул полагает, будто он на шинах для сухой трассы может обставить своего соперника на шинах для очень мокрой трассы, несмотря на дождь.

За четыре круга до финиша Коул подождал, пока Фернандо притормозит перед поворотом, вошёл в кривую на более высокой скорости и обошёл своего конкурента по внешнему радиусу. Ругательства Фернандо, донесённые системой телеметрии до комментаторской кабины, были выведены на громкоговорители и заставили бы покраснеть даже боцманов военно-морского флота.

Когда судья вышел к финишной черте с клетчатым чёрно-белым флагом, между Лонсо и преследующим его Сайонарой было уже восемь секунд. Трибуны выли и бесновались, словно вместо финиша перед ними разыгрывался второй старт. Лонсо пронёсся мимо судьи и ушёл на круг почёта. Сайонара все четыре круга продолжал ругаться, и я позавидовал его словарному запасу.

На пресс-конференции после гонки Стэн, ответственный за колдоконтроль, сообщил, что проверка болидов и трассы показала полное отсутствие волшебного вмешательства в ход соревнования, поэтому, как бы ни была невероятна победа машины на «сликах» во время дождя, он не видит причины аннулировать результаты гонки. В ответ Коул Лонсо, мокрый от пота, дождя и шампанского, признался, что никогда не пробовал напитка вкуснее, чем шампанское с дождевой водой. Рядом с ним стоял заслуженный чемпионский кубок.

* * *

— Я не знаю, как вас благодарить. — Розалин снова сидела в кресле для посетителей.

— Меня не нужно благодарить, — возразил я. — Вы слышали Стэна. Он на весь мир подтвердил, что ваш отец выиграл гонку самостоятельно.

— Нисколько не сомневаюсь. Но я всё равно не понимаю, как можно на «сликах» под дождём обогнать столь же опытного пилота в «дождёвках», да ещё в повороте, по внешней дуге!

— Вы обещаете никогда и никому не рассказывать?

— Честное скаутское! — Роза подняла вверх два пальца.

Я сделал паузу, подбирая слова, и воспользовался ей, чтобы приготовить нам ещё по чашке кофе.

— После совершенно невероятной победы вашего папы колдоконтроль, естественно, заподозрил неладное, — сказал я, сев обратно в своё кресло и передав моей очаровательной клиентке тонкую, исходящую паром чашку. — Поэтому Стэн со своими ребятами проверил болид, шины, трассу и даже дождевую воду. Он перелопатил все заклинания, на которые было выдано разрешение. Он предусмотрел всё, проверил всё по нескольку раз и не нашёл ни малейшего влияния на ход заезда. Чтобы окончательно убедиться в этом, он передал все пробы в научно-исследовательский институт чародейства и волшебства, — пусть они подтвердят или опровергнут его выводы, — и НИИЧАВО тоже ничего не обнаружил. Потому что никто и не влиял на заезд. Гонка прошла абсолютно честно, и ваш отец победил законно и справедливо. В самом деле, моё климатическое заклинание в качестве побочного эффекта действительно спровоцировало ливень с градом, но я действовал строго в рамках выданного мне разрешения, и то, что дождь, который и без того бы пошёл, начался чуть раньше и с большей интенсивностью, не могло стать поводом для отмены результатов.

— Но?..

— Но всё дело было именно в воде. Они не учли, что грозовые тучи, до того, как добраться до автодрома, прошли над озером вот здесь, — я открыл топографическую карту окрестностей автодрома и постучал по маленькому голубому пятнышку. — Озеро небольшое, скорее, даже пруд. Испарение из него мизерное. Но тем не менее пары воды из этого озера присоединились к грозовым тучам.

Я отхлебнул кофе и позволил себе насладиться вкусом.

— За день перед гонкой я поехал к этому озеру. Понимаете, пруд — это, в принципе, большой котёл, в котором можно приготовить зелье. Прямо как делали ведьмы в стародавние времена. Я использовал исключительно природные ингредиенты, — травы, семена и части насекомых, способные накапливать и трансформировать волшебную энергию. Ничего запрещённого. Мне даже кипятить воду в пруду не пришлось. Но вода приобрела занятное свойство... Она стала неньютоновской жидкостью, и это свойство благодаря принципам симпатической магии[6] распространилось на всю воду в туче.

— Неньютоновская жидкость?! Что это?

— Это такой материал, который обычно ведёт себя, как простая жидкость, но под давлением становится твёрдым. — Я отпил ещё глоток кофе. — Если на такую жидкость резко нажать, она проявит свойства твёрдого тела, и чем сильнее нажимать, тем сильнее она твердеет. Изменённую мной воду можно переливать из стакана в стакан, ей можно брызгаться, её можно кипятить и пить, но при ударе молотком молоток от неё отскочит, не намокнув. Я рассчитывал, что ни Стэн, ни НИИЧАВО не будут бить по пробе воды молотком, тем более что спустя ещё сутки это свойство полностью выветрилось.

Розалин молчаливо внимала.

— Когда на вымоченную дождём трассу наезжала шина-«дождёвка», она за счёт рисунка протектора отводила воду из-под шины, насколько могла, а давление на оставшуюся воду было маленьким, потому что часть веса болида принимали на себя выпуклости и неровности асфальта. Поэтому под «дождёвками» вода вела себя, как обычно. Но из-под «слика» её ничто не отводило, и ей было просто некуда деться, — помните, я говорил вам про градины? Так что под «сликом» вода становилась твёрдой, более того, она удерживала мокрую шину в контакте с трассой за счёт межмолекулярного взаимодействия и поверхностного натяжения. Удержание слабое, но оно усиливало и без того неплохой контакт. В общем, пока все остальные гонщики ехали на «дождёвках» по мокрой трассе, ваш отец ехал на «сликах» по сухой. Неудивительно, что он ехал быстрее. Я поставил на то, что он почувствует хорошую управляемость болида, несмотря на «слики», и он меня не подвёл, уже к концу первого круга после продолжения гонки сообразив, что болид будет хорошо вести себя и на высокой скорости.

— А зачем был нужен град?

— Чтобы на трассу выехал сейфти-кар, а маршалы предписали бы гонщикам ехать медленно. Ни один гонщик в такой ситуации не упустит возможность заехать в боксы и переобуться на дождевую резину. Если бы не град и не низкая скорость, снижающая силу удара по воде, кто-нибудь из гонщиков мог бы обратить внимание на необычно хорошую управляемость машины, ведь поначалу все болиды были обуты в «слики». Я рассчитал правильно, все заехали на пит-стопы и переобулись в «дождёвки», тем самым обеспечив себе привычную езду на мокрых шинах по мокрой трассе. Кроме вашего отца, потому что именно у “Lonso Arrows” в ночь перед гонкой некий упёртый фанат стащил все комплекты дождевых шин. Опять же, никакой магии; просто умелый воришка, который задолжал мне когда-то услугу. И никто не обратил на это внимания, потому что гроза должна была начаться после окончания гонки, так что дождевые шины поначалу просто были не нужны.

— И заодно вы выбросили из гонки второго пилота “Lonso Arrows”, — задумчиво кивнула Роза. — Потому что великий гонщик, победивший погоду на непредназначенных для этого шинах, — это, хоть и со скрипом, но возможно, но Рикардо Соу, второй пилот, никак на великого гонщика не тянет, он и до конца гонки-то добирался не в каждом заезде. И если бы он показал выдающийся результат на неподходящих шинах, НИИЧАВО не успокоились бы, пока не докопались бы до истины, а тогда папу бы дисквалифицировали.

Я кивнул:

— Совершенно верно. Я полагал, что Соу не знает, как вести себя на «сликах» во время града, и что он не сумеет на ходу придумать правильное решение. Что ж, бедняга закономерно вылетел с трассы. Жаль его, конечно, но у него в любом случае было слишком мало шансов прийти в первой десятке и заработать хоть какие-то очки для команды.

— И вы обеспечили моему отцу кубок.

— И вдобавок прекрасные воспоминания о невероятной победе на мокрой трассе, несмотря на шины для сухой.

— Сколько я вам должна?

Я вспомнил выражение счастья на лице Коула Лонсо, измождённом болезнью и гонкой. Подумал о его горящих глазах, о том, как его пальцы легонько касались кубка, пытаясь убедиться, что его победа ему не приснилась.

— Я думал о достаточно крупной сумме, — признался я. — Но решил, что простого «спасибо» будет достаточно.

Роза в замешательстве вскинула руки ко рту:

— Чудо... Исполнение мечты за спасибо?!

— Это моя цена. Вы не согласны?

— Я... Спасибо вам.

— Большое спасибо?

— Очень, очень большое спасибо. Самое огромное спасибо на свете!

— Мы в расчёте, — кивнул я и нырнул за прилавок. — Вот ваша квитанция. Я, правда, не знаю, как с этой платы удержать подоходный налог, но я посоветуюсь со своим бухгалтером, и мы что-нибудь придумаем.

Роза взяла квитанцию, убедилась, что в графе «Сумма» в самом деле проставлено «Спасибо», сложила её и убрала в свою сумочку.

— Это всё? Я могу идти?

— Конечно, миледи. Я получил от вас плату. Вы мне больше ничего не должны.

Розалин смущённо потупила глаза, развернулась и прошла к двери, но на пороге остановилась:

— Ещё раз спасибо вам, Аарон. Я очень вам благодарна. Вы невероятный человек. До свидания.

— Вы переплачиваете, Розалин. Будем считать, это чаевые. До свидания. Кстати!..

— Да?

— Можно, я угощу вас ужином на неделе?

Розалин вскинула бровь:

— Простите?

— Вы же сами сказали: «До свидания». Вот я и приглашаю вас на него. Но вы не обязаны соглашаться! Вы мне ничего не должны, Роза, и если вы сейчас откажете мне и выйдете за эту дверь, я нисколько не обижусь, хотя моя мужская гордость, не скрою, будет уязвлена. Я прошу вас, очень прошу, — согласитесь только в том случае, если вы действительно этого хотите. Не из чувства благодарности. Уязвлённую гордость я как-нибудь переживу, но вот обман...

Девушка кивнула, показав, что приняла мои слова во внимание, и открыла дверь. Звякнул подвешенный над ней колокольчик. Розалин шагнула за порог.

— До свидания, Аарон.

Моя мужская гордость потребовала от меня провалиться сквозь землю.

— В четверг, в восемь.