Похмельное утро

Медведица качнулась; ей пришлось выкинуть руку с синаем далеко влево, чтобы удержать равновесие — как яхту откренивают — но даже это не помогло. Колющий пошел точно в горловую пластину; Медведица села на задницу; всей ее ловкости хватило лишь не грохнуться навзничь.

Молния только-только раскрутилась и судорожно приняла защитную стойку. Никакой самый лучший удар в кэндо не считается, если боец после него не будет готов отразить контратаку.

Левый боковой судья — красный.

Трибуны недоуменно выдыхают.

Медведица скрипит зубами от обиды: такой маневр пропал!

Правый боковой судья — красный.

Трибуны начинают робко хихикать.

Главный судья думает… Снова думает… На большом экране в торце стадиона — маска Тошико. Камера переходит на Медведицу. Та встает и находит в себе силы поклониться. Кремень девка! Взяла себя в руки.

Синдзи бы она понравилась, да…

Внутренний голос, твою ж мать!!!

Главный судья: красный.

Рев на трибунах: иппон, да какой заковыристый!

Молния проходит в следующий отборочный тур. Ну да, кто бы сомневался…

Вторая — Рыбачка. Третья — Королева Китами. Медведица в десятке лучших, следовательно, пройдет и она. Тошико, пожалуй, рада: обиду соперницы она понимает. Кланяется Тошико низко-низко, всячески выказывая уважение. Повезло. Просто повезло. Шлепнула бы Медведица по заду синаем, вот и конец всей репутации. Сколько бы смеялись над Молнией!

Нет, повезло. Можно выдохнуть.

Молния снимает шлем и говорит сразу всей коротенькой шеренге победительниц:

— Сестрицы, пошли сегодня в кафе! Я тут на Одори хорошее место знаю. Всех угощаю!

Девушки переглядываются. Спорт спортом, а знакомство никому не лишнее. Да и интересно: что за Молния такая? На прошлогодних отборах, к примеру, ее никто не видел.

— Конечно, пошли!

— … Пошли реальные расходы. Интересно…

Высокочтимый господин Танигути постучал карандашиком по распечатке. Поднял глаза на почтительно склонившегося у стола референта:

— Это все?

— Высокочтимый господин, это все, что мы видим по движению безналичных средств.

— Хорошо. Принесите мне еще чаю, данго и свежую газету.

Высокочтимый господин Танигути отложил распечатку. Итак, дочь все же завела собственный бизнес. Насколько можно видеть, оплачена студия, учитель и какие-то инструменты. Пометка: пусть референты узнают, что за марки. На “Фендер Стратокастер” непохожи, но что он, старый пень, знает о современных гитарах?

Вошел референт с чаем, сладкими рисовыми шариками и свежей газетой. Высокочтимый господин Танигути поблагодарил почти незаметным движением век, дождался, пока референт выйдет. Распечатку оставил на столе: несекретно. Детская фирма. У всех такое найдется. Среди серьезных людей давить и перекупать подобные фирмы считается свинством, потому что нельзя обижать маленьких…

Так, а что в газете?

А в газете сводка министерства финансов за декабрь. С января по октябрь две тысячи пятнадцатого года иностранные туристы в Японии потратили на девятьсот миллиардов йен больше, чем японские туристы вывезли за рубеж. Баланс не только стал активным впервые за…

Высокочтимый господин Танигути поморщился. За много лет. И даже вон, профицит почти в триллион йен… Что это значит относительно его корпорации? Много хорошего, если заставить гайдзинов перемещаться по стране, а не только в Токио сидеть, выбираясь на денек в старую столицу… И лучше бы туристы перемещались по стране в поездах. Море бывает неспокойно, с самолетов не очень-то красивые виды, да и облака заслоняют, еще и любоваться ими особо некогда: пшик, и прилетел. То ли дело ниппон тэцудо! А еще в поездах не укачивает, и никто покамест не слышал о террористах, захвативших поезд.

Пометка: заместителя по связям с общественностью вызвать на завтра. Пусть рекламщиков напряжет. Пусть закажет еще исследование: что гайдзинам больше всего нравится в поездах. Одна вещь известна: точность. Гайдзины весь интернет заполонили хвалебными гимнами японской пунктуальности. Эту вершину надо удерживать… Наверное, соответствующие отделы надо подкрепить людьми. Напомнить начальникам, пусть нажмут вниз по цепочке. Стажеров, если надо, поднаймут. Ученых побеспокоят, может, еще что смогут придумать…

Еще. Надо пустить какие-нибудь роскошные и дорогие поезда. Уж если гайдзин сюда добрался, он человек по определению не бедный. Деньги суть страсти мирские, а мистический Восток в представлении гайдзинов страна духовная, и потому избавлению от страстей гайдзин только порадуется. Если аккуратно, избавлять конечно… Идеально, чтобы денег у него осталось только на обратный билет… Почти триллион йен, есть за что напрягаться!

Пометка: пусть сделают исследование, что лучше всего продается из еды, закусок, развлечений. Синкансэны отличная штука, идут быстро. В этом их сила, в этом же и слабость: видами за окном не полюбуешься. Что твой самолет: шурх, и миновали. А надо поезда-витрины. Едешь не спеша и смотришь на дивный морской берег. Пометка: инженеров напрячь, пусть развернут кресла хотя бы в паре вагонов лицами к пейзажам…

И пусть начальники направлений соберут мнения. Наверняка там есть молодые непризнанные гении. Пусть высказываются… Пометка: пнуть начальников на предмет опросов. Не для галочки, как привыкли, а всерьез, как в шестидесятые.

Высокочтимый господин Танигути медленно допил чашечку чая, дожевал остывший и потому чуть не резиновый данго. Надо все это обдумать. Время, по счастью, имеется.

А конкуренты пускай считают, что старик беспокоится о непутевой дочери. Проверяет купленные гитары… Вот им еще ложный след: кажется, Котооно что-то там про мальчика говорила. Стажер какой-то. Ну ничего, ничего, и мы не Токугава. Но все-таки надо бы проверить, чем дочкина симпатия дышит.

Вызванному референту высокочтимый господин Танигути велел:

— Соберите мне все вот об этом парне. Очень аккуратно. Дочка, вы понимаете, обидится… Но и я не могу оставаться в стороне. Я отец. Я беспокоюсь… Вот его имя, вот фотография. Тот парень, что в парадном кителе железнодорожника. Он живет на Хоккайдо, ферма где-то в районе Обихиро.

Обихиро не столько город, сколько большой район, застроенный вдоль трассы и железной дороги “по-городскому”, малыми домами почти без участков — а по прочей равнине застроенный фермами. Домик, ангар с машинами, иногда силосная башня — а вокруг поля. Непривычный для Японии простор.

Жаль, климат непривычный тоже. Сильно непривычный. Холодно на Хоккайдо. В декабре уже снега по колено. Скотину надо ставить в теплые конюшни. Сено запасать надо. Дороги чистить приходится. Хорошо железнодорожникам: один раз прогнали по путям красно-желтого “крокодила”, разбросали белые крылья по сторонам, вот рельсы опять и засверкали. Асфальтовые дороги чистить не так просто, да и много их. Куда больше, чем рельсов. Особенно на равнинах, где люди живут плотно.

Ипподром Обихиро работал, несмотря ни на какой снегопад. Когда-то развлечение, сейчас ипподром остался единственным смыслом существования лошадей-тяжеловозов. Порода “банэй”, вроде маленьких слоников. Здоровенные тягачи, сильные, выносливые — шахтные кони, рабочие в полном смысле этого слова.

Господин Отака Гэнго купил билеты на очередной забег. Он помнил, что некогда гремели четыре ипподрома, во всех равнинах острова. И в Саппоро, и на восточных болотах Накасимбэцу, и даже на небольшой равнине возле тюрьмы Абасиро. Но постепенно умирали люди, выросшие в окружении шахт, лесопилок — и могучих зверей породы “банэй”. Лошади делались ненужными; множество их ушло на бойню. На переломе тысячелетий люди, казалось бы, устыдились подобного. Корпорация Softbank, третий по капиталу мобильный оператор страны, выкупила колоссальные долги ипподромов: чуть не сорок миллионов долларов!

Господин Отака Гэнго тогда еще не видел седины в зеркале, и мечтал еще о миллионе, а не о нормальном уровне сахара в крови, так что цифре поразился и накрепко запомнил. Прибылей, правда, телефонисты с того не поимели, но в Японии ценится репутация тоже, так что Softbank засверлил всем головы пиаром: какие они хорошие, социально ответственные и конелюбивые.

В общем, корпорация назначила кризисных управляющих, чего-то куда-то там реорганизовала. Три ипподрома все же схлопнулись, остался вот, Обихиро. Трасса двести метров, два подъема. Гонки с гружеными санями весом в половину лошади. Финиш не по ноздрям коня, а по заднему обрезу саней. Кони выматываются так, что после финиша не все могут поднять голову…

Господин Отака Гэнго думал: как скоро он сам не сможет поднять голову?

Ветер нес мелкие хлопья; над воротами стартовых боксов понемногу зажигались громадные бестеневые светильники. Он сам как эта лошадь: умеет лишь тянуть, тянуть, не отпускать и не падать посреди расследования. И, точно как порода “банэй”, не видит себе замены.

Молодежь? Ну да, господин Кандзаки. Возможно, молодой Нагаэ. Они тоже отравлены азартом охоты на человека. Оперативники семьи Гото; юноши на эти места не рвутся. Господин Отака Гэнго вздохнул. Мальчики вообще из этих своих интернетов когда-нибудь выходят? Кроме туалета, в смысле.

Так, началась работа. Появились фигуранты. Господин Отака посмотрел направо, налево — на ипподроме это никого не удивляло. Люди вертели головами, подпрыгивали, кричали, размахивали шапками и шарфами… А там вон двое, они не размахивают и не подпрыгивают, они ждут. Вон их клиент. Встретились, чем-то обменялись. Неважно, чем. Просто: контакт упал в книжечку. Трое мужчин разошлись; вслед за ними никто не бросился. Господин Кандзаки засветился со своими апельсинами, и тут его нету. Зато есть несколько ловких мальчиков-кандидатов… Нет, господин Отака все же несправедлив к молодой смене: всех троих проследили до вокзала.

Пока достаточно, не надо плотный хвост. Напугать можно. Будет завтрашний день, будет послезавтрашний. Соберется статистика недели за три, там и проявится: кто из троицы постоянно пасется у ипподрома, следовательно, постоянный участник шайки. А кто меняется, скорее всего — клиент.

Кони между тем перевалили первый подъем. Некоторые сразу двинулись на второй, покруче. Некоторым наездники давали роздых перед штурмом. Скорость в “банэй” вторична. Тут хлысты почти не используют, правят одними вожжами. Так, рев на трибунах; порывы метели то кидают звуки на окрестные дома, то мешают их с грохотом проходящего поезда; кони пошли на второй подъем..

А вот еще интересный персонаж. Не покупал, не продавал, но очень внимательно смотрел за сделкой тех троих. Контрольный наблюдатель. Значит, организация. Впрочем, приехало пять человек с водителем, а проявилось пока лишь трое. В чем их заработок? Занимают под конские проценты? Мухлюют со ставками? Очень возможно, очень. Арестуй сейчас любого — ничего не предъявишь. Откуда деньги? Выиграл! Почему лицо разбито? Расстроился от проигрыша, выпил, подрался. Нет обращения в суд, нет никаких зацепок.

Надо искать. Ждать нельзя. Дождались уже. Попытка увезти охраняемую персону сама по себе наглость. Но ведь потом еще и погиб человек, помешавший бандитам это сделать.

Господин Отака Гэнго так и этак повертел в уме исходные данные, ни к чему не пришел. Откинулся на вытертое пластиковое сиденье, посмотрел вниз. Там награждали победителей — все жокеи возрастом крепко за полтинник.

Мир меняется, думал господин Отака. Только мы не замечаем. Нам некогда. Мы вот бандитов ловим. Бандиты че-то там замышляют. Никто не обращает внимания на полосы метели, а сезон-то уже тайсэцу, “большие снега”. Начинаются заносы, хрен тут наружное наблюдение, на маячки переходить пора…

Внизу по рядам ходил мужчина, собирал подписи в защиту бегов. На удивление, подписывали не все: многие считали, что “банэй” суть издевательство над лошадьми. Мужчина возражал: если не бега, то куда коней девать? На колбасу? Содержать лошадь ради развлечения дорого, это же не миленькая пони породы “досанко”, которую подмышкой унести можно и на балконе однушки поставить! Мамонта “банэй” пикап не поднимает, иной жеребец полторы тонны весит, и треть веса потянет волоком… Да вы сами гляньте, какие красавцы!

Петицию господин Отака подписал, конечно.

— … Конечно, им пришлось продать всех коров.

— Какой ужас! И куда они теперь?

Сидели, как обычно, у семьи Ивахара: те с самого начала закладывались на много детей, и главную комнату в доме построили небольшому кинозалу впору. Тошико привезла из Саппоро очередное кино в хорошем качестве, так что сошлись многие девочки Сиратаки, кроме разве что поселковой королевы Ямаута Уэджи. Уехала Ямаута-младшая с мамой и взявшим отпуск станционным кассиром куда-то на теплый юг.

— … На рынке мясо WAGYU, почти как наше. Только бразильское.

— Да ты что! Как это возможно?

— Папа объяснял: вывезли коров нашей породы и там расплодили…

В станционной будке вместо господина Акияма Дайске работали сейчас разные случайные люди. Несколько дней и господин Рокобунги продавал билеты, повергая своих поселковых фанаток в неясное трепетное томление. К счастью, стажера не поставили сюда на замену постоянно, а то внутренний голос вовсе бы заел беднягу Тошико.

— … Получается, Итибангасе не выдержали по цене?

— Да при такой закупочной кто тут выдержит? Бразильское WAGYU дешевле на треть!

Сейчас госпожа Танигути наслаждалась редкой минутой покоя.

Комната большая, чистая и светлая. Ноги в тепле, под широким котацу. С кухни вкусно пахнет: госпожа Ивахара Дзюнко скоро позовет на ужин. Дорожки от снега Тошико прочистила, другой помощи на хозяйстве уважаемая старшая Цудзи не просила.

Подруга Оцунэ попросила оставить ее пока одну — Тошико заподозрила, что Оцунэ будет клеить кого-то из охранников от семьи Гото, но, разумеется, вмешиваться не стала. Все лучше, чем одинокая тоска по брату. Тошико вон в учебу может нырнуть, а Оцунэ особо не старается. Да ей и по хулиганской роли не положено. Из школы главную фуре пока не выгоняют, и на том спасибо.

Университетские задания сделаны тоже. Тошико договорилась на кафедре, что опыт управления музыкальной группой зачтут ей в качестве курсового проекта, и тем самым сэкономила немного времени для других предметов.

Обе тренировки Тошико отработала еще рано утром. Стрелять приходится каждый день, иначе пропадет навык. Нельзя сказать, чтобы Тошико полюбила благородное — но такое скучное, скулы сводит! — искусство кюдо. А только ведь приятно, когда тебя узнают на улице или в “комбини” пропускают без очереди. Молния Ками-Сиратаки! Кто соврет, что слава неприятна, пусть сам уматывает в лес Аокигахара и там вздернется на кривом бамбуке, потому что все равно не существует.

Но славу надо поддерживать. Поэтому каждый день час кюдо, час кэндо. Если снег выпал, хорошо: занятие начинается разминкой на лопате, еще и сила увеличивается. Тошико уже наловчилась попадать алюминиевой копией катаны в горлышко подвешенной бутылки из-под соуса натто. Но, конечно, просадить бутылку вдоль, еще и чтобы подвески не дрогнули — это как победить господина Сайто. Нет, мечтать можно, отчего же! И вы мечтайте!