Гном Тарнат (Золотой Талисман)

Тарнат немного опешил, сперва Флимин на кривой козе, теперь вот, граф к себе зовёт. Предложения одно другого, гм, вспомнилось сколько дал тавернщик, лучше, только вот незадача — проклятье. Раздобыть бы добро снадобья, а пока...

— Нету дороги из рудников, сами ведаете, — вздохнул Тарнат хмуро. Хоть и молод, но слыхал, возражать, пуще того, отказывать людским вельможам смертельно опасно. Рихтер покивал, как бы в сочувствии, но слова сказаны, а мысли прочитаны с лица гнома, такого бесхитростного. Взгляд человека непроницаем, пальцы щупают на поясе возле ножен, нашли завязки кошеля. Тарнат приготовился ловить монету, но Рихтер швырнул гному весь мешочек, с небрежной щедростью вельможи. Лёгкий жест свите и Тарнат свободен. Гном вздохнул с облегчением и устремился прочь от опасной компании, так споро, что не заметил, как из переулка меж домов ступила тень. Некто, закутан в серый плащ по макушку, заскользил вслед за гномом.

Тарнат вильнул в подворотню, другую, надо бы эльфов искать, пока срок волшебной мази не вышел, но ноги сами несут на окраины, туда, где погибли Тарнатовы мечты, детские, глупые, наивные. Несколько шагов, городок при шахте так мал, и выскочила бывшая Эльфова поляна, что позади Чистого склада. Теперь здесь пустырь, по краю груды мусора, намело вперемешку с остатками чёрного песка. Тарнат вспомнил, как бурчали лесные эльфы, не желая ставить шатры ни на холодный камень, ни поверх рудничной земли, чистое да мягкое им подавай! Как быть, спорили в гномьем совете долго, и слово дяди, последнего из боевых гномов, стало решающим. Три месяца, как проклятые, всем рудником копали песчаную жилу, а искали прежде ещё год! Мелочь, вроде Тарната, помогала таскать, и даже старшой братец отвертеться не смог. Но дело того стоило, на ярмарки потянулись окрестные эльфы, и не только лесные, едва облетел слух про уважение, что выказали гномы.

Воспоминания накатили на Тарната щемящей в груди волной, образ дяди сливается с братом, благо, похожи так, что злые языки... Тарнат бы вырвал эти языки! Дядя пропал, как и родовая секира, ни весточки, ни строчки, но когда, гм, ушёл Роуди, едва успел унести ноги от разъярённых гномов, Тарнат остался совсем один, сирота при живых родственниках. С утра до ночи сидел на краю Эльфовой поляны, словно в поисках встречи и с дядей Роугом и с Роуди. Там и наткнулась на юного гнома, такого грустного, озорная Натаэль, младшая дочь лесного правителя, эльфийка с изумительной русой косой, каждый волосок словно из стали выкован в лунном свете.

Едва вспомнились милая ямочка на подбородке и родинка на щеке, Тарнат зло мотнул головой, видение рассыпалось лепестками эльфийских глазок, и бросился с пустыря. Замер, приметив краем глаза интересное, опустился на корточки перед кучей истлевших обрывков вперемежку с кусками полированного дерева, всё порядком занесено песком. Разворошил и выудил обломок игрушечной сабли. Пальцы прошлись по дереву, такому знакомому, помнят каждый завиток. Крестовая гарда, в навершии рукояти пустая ложбинка под камень. Натаэль подарила тогда неправильной формы, щербатый, но глубокого синего цвета, как море из сказок. Тарнат не видел таких прежде, а эльфийка хвасталась, дома полный мешок, добыты с горных озёр, и в шутку звала в гости, смотреть эльфийские чудеса.

Тарнат повертел игрушку и бросил в мусор, лицо закаменело, а от уголков губ горькие складки. Кинул взгляд на холмы, сквозь угольные тени стволов на миг парная вспышка болотно-зелёного, точно встретился взглядом с оборотнем. С детства брат пугал воргами, теперь понятно, то лишь сказки, чтоб не утёк Тарнат играть в ближний лес, но и сейчас ночью одному боязно.

Тарнат скрипнул зубами, а печаль сменилась вдруг злостью. Только люди, вона, где хотят там и ходют, под землю уже забрались, пока гномы да эльфы сидят где дозволено. Если б не та нелепая ссора, да и не было ничего, зря папаша Натаэль взъелся! Ох, и скажет Тарнат спасибо Роуди, будь он не ладен со своей репутацией! Что до лесных эльфов, казалось, вот-вот заключат вековечный союз с гномами Чёрных рудников, но нет, всё испортил, жабу подложил Тарнат, баронам крудам на радость. Правильно говорит Флимин, давно гнать пора, кабы не проклятье, ушёл сам!

"Или уйти?" — поразила Тарната мысль, так неожиданно, что гном сбился с шага. — "Добуду зелья добро с тех друидов, или кто они там, и, — в путь! А флимины, да рихтеры, катитесь бочонком, да по ухабам!"

Тарнат повеселел, с души камень прочь, а на лице давно забытая улыбка, её бледная тень год пробивалась сквозь маску печали, тонула в тоске безнадёги. Бодро зашагал в обход городка, гадая, где же прячутся эти странные эльфы? У них хватит дури уехать в ночь, воргам в лапы.

Тарнат схватился вдруг за виски, лицо застыло в тревоге, но ничего, показалось, потопал дальше, благо, городок в самом деле невелик. Близнецы-эльфы нашлись одной ногой на тракте, что уводит из Чёрных рудников, и то, задержаны отчаянной торговлей за клячу. Приземистый степняк кривые ноги рубаху на груди рвёт, тычет в мослы лошади, хлопает по крупу, делает движение обиженно уйти, и тут же обратно, клянётся, цыкая ногтём по золотому зубу. Не на таковых напал, едва ударили по рукам, цедя ругательства под нос, спрятал считанные гроши. Сунул поводья эльфам, те с довольным видом уже грузят связку обширных тюков, у клячи от тяжести ноги подгибаются.

— Стойте! А как же снадобье?!

Эльфы оглянулись разом, по чуть более мягким чертам лица Тарнат отличил звонкого братца. Рот эльфа приоткрыт в удивлении, сиплый близнец жмёт крепче посох, аж кончики пальцев под ногтями белые.

— Т-ты, эта... — заикнулся звонкий растеряно, пальцы нервно теребят полу плаща, — как здесь?!

— Что — как? — не понял Тарнат. — Снадобье, говорю, знатное! Боли как не бывало! Чего такие кислые? Вам, купцам, радоваться надо — покупатель прибыл!

— А, э, мы, это, — промямлил звонкий, но тут же нашёлся: — Хорошо, говорю, действует! Думали, на такого детину маловато будет, или не на долго, а ты гуляешь час!

— Ага, ага. Что за снадобье, чудо дивное, из каких таких трав? Вот бы Флимину рассказать и всем нашим! Эх, не важно, давай сюда, да побольше, чтоб хватило надолго!

Наконец и сиплый опомнился, приметил вельможин кошель, тотчас куцую бородёнку растянула улыбка.

— Бери сколько надобно! Только не бесплатно, само собой, — поправился эльф, глядя как гном тянет широкую свою ладонь. Тарнат взвесил на ладони Рихтеров мешочек, звонкий эльф обрадовано дёрнулся, но сиплый придержал за полу плаща.

— Этого мало.

— Какая ещё вам плата?! — возмутился Тарнат. — Мешочка не достаточно?

— Достаточно, достаточно — за дюжину мелких склянок, — чутко переменился первый эльф, голос чистый и звонкий, как музыка звёзд. — Ингредиенты знаешь какие дорогие да редкие? А ты, жадный, хочешь много, на годы, с запасом!

Гном зашёлся от возмущения.

— Да я, да я не за себя, чтоб всем родичам хватило!

Глаза Тарната засияли, щёки розовеют, в груди щемящее чувство чего-то правильного, исконного, гном мигом забыл что хочет сбежать, представил, как с триумфом вернулся в рудники, раздаёт щедрой рукой склянки, и никто более не попеняет виновнику проклятия!

Эльфы бросили друг на друга взгляд, молчаливый и быстрый.

— Дадим! — хором ответили эльфы. — Есть одна вещь, что нам надобна, достанешь — бочонок зелья твой, но потом, опосля, сперва дело.

Сиплый, пряча взгляд, добавил:

— Торопись обратно, гноме, снадобье, гм, вот-вот выдохнется!

— Что за дело?..

Солнце ухнуло за холмы, спотыкаясь в сумерках, Тарнат плетётся к дыре шахты. Сказать предложение, да какой там, требование эльфов обрадовало, сказать так — покривить душой. Тарнат рванул ворот рубахи, точно в удушье. Никогда не думал стать вором! Отказал сгоряча, чуть в рожу не дал, пришлось вновь испробовать эльфийского посоху. Едва очухался, череп как в тисках, Тарнат запаниковал, не помня себя, бросился эльфам в ноги снадобье молить, те лишь плечами жмут, но с отъездом повременят ночь да день.

Голова гнома ощутимо побаливает, но, всем известно в рудниках, это лишь призрак той проклятой боли. Гном вдруг застыл на полушаге, точно на мягкое в штольне ступил и не знает, злюк или всего лишь излюк, кинется ногу грызть или обошлось. За плечом Тарната шёпот, с посвистом как у ящера:

— Мас-стер, говориш-шь?

Тарнат осторожно повернул голову посмотреть кто, но шея короткая, следом пошли на разворот и плечи. Кончик кинжала тотчас упёрся сзади под ребро, проколол добротную ткань куртки как ветхую марлю, гном почуял похожий на комариный укус, следом зуд и сразу холод вокруг ранки.

— Не дёргайс-ся, клинок отравлен! Чуть нажать и одеревенееш-шь, потом, бес-спомощ-щному, вс-скрою горло!

У Тарната на лбу бисеринки пота, ледяные, как подземные воды Стиара. Гном заскрипел зубами, а пальцы в кулаки давно сжаты.

— Да что вам всем от меня надо?! — гаркнул гном басом так, что с ближайшей крыши съехала черепица, лопнула осколками подле ног. Убийца, если это убийца, не дрогнул, тенью за спиной Тарната. Гном с отчётливым нутряным щёлком довернул шею ещё чуток, скосил отчаянно глаз и встретил взгляд существа из тех, кого не видел прежде. Из-под серого капюшона плаща на Тарната уставился подросток. Нет, не человек, ростом и телом с подростка, но слишком чуждые людям черты лица. Широкий рот, как у жабы или ящерицы, тёмные маслины зрачков, смуглая кожа и, едва видна из-под края капюшона, чёлка светлых, песок с солью, волос. Гном добавил в изумлении: — Ты кто такой?

— Не важно, главное, кто мой гос-сподин! Думаеш-шь, можете с-с Рихтером делиш-шки обделывать безнаказанно? Думаеш-шь, не знаем про новые планы Флимина? Это земли барона Круда, вс-сё что поверху принадлежит ему, а уговор ес-сть уговор! Запомни, гном! И передавай привет с-своему предателю!

Шипение угроз заполонило уши гнома до предела, ничего не понимая, Тарнат не выдержал. Здоровый, с копыто лошади, кулак гнома ринулся навстречу с головой лазутчика, коварным ударом от пояса вверх, что подсмотрен у Рихтера. Силищей Тарната можно крушить некрупные валуны, только рука потом неделю болит, этой мелочи в сером плаще гном и не почует!

Могучим замахом Тарната крутануло вокруг оси, но удар пропал в пустоту, тотчас живот взорвался болью, левый бок и, напоследок, бедро. Гном слепо взмахнул руками, сграбастать мелкого вражину, но лазутчика след простыл, лишь прощальная усмешка перед взором Тарната — полный ряд ровных белых зубов.

Гном побрёл, шатаясь и падая в серую пыль, в сторону шахты, когда путь преградил частокол, высокий, не перелезть. Слева тьма и смутный силуэт дома на фоне вовсе чёрных холмов, справа яркое пятно барбакана, тот освещён основательно факелами.

— Ба! Смотрите, кто пожаловал! Мы уж заждались! А ну, ребята, подсобите, — прокричал давешний тощий страж, на зов из караулки подкрепление в полдюжины бугаёв, в руках копья. Стражник ощупал гнома взглядом, задержал на кошеле. Добавил обрадовано: — Гони монету за вход! Да не одну, пять, нет, десять серебром! Для всех нас, га-га-га!

Бугаи недвусмысленно надвинулись, тощий страж подскочил, вцепился с жадностью и тянет кошель, но Тарнат глядит незряче, точно стеклянными глазами, могучие плечи гнома гнёт к земле. Вдруг пал на колени и навзничь, взгляд безумный, челюсти сжаты крепко, а с прокушенных губ струйка крови, оставляет на камне извилистый с масляным блеском след. Кровь залила подбородок и промочила завитки бороды, щедро хлынула на грудь. Гном застыл, смертельно бледный, ручищами хватает колени, что подтянуты к животу.

Тощий стражник навис, брезгливо морщась, пинком перевернул Тарната на другой бок, отпрянул, а в кулаке кинжал! Оглянулся воровато на подельников, хватил кровавым лезвием по ремешкам кошеля.

— Ребята, чего уставились, думаете я?! Всё одно, помрёт от проклятия! День-два и подземные вызнают, обвинят нас! Что, если взбунтуются, полезут как этот, а стена не достроена?! — затараторил испугано страж, переводит глазки с лица на лицо, точно в поисках поддержки. Бугаи прячут взгляд, в барбакане угрюмое молчание. Тощий добавил уверенно, в голосе командные ноты: — Берите за ноги, и к шахте! Пускай сами там разбираются.

Тарната подхватила сразу дюжина рук, стражники пронесли бегом и, крякнув от натуги, швырнули вниз, в чёрную бездну.

Глава 2 Проклятая ярмарка

— Тарнат! Тарна-ат! Где прячешься?

Девичий голос звонкий, но вязнет уже в трёх шагах, точно каждое слово хватают мягкими лапами и суют в дупла, прячут под корнями и бархатистой шубой мхов. Воргов лес оседлал холмы, чёрный и издали навевает страх, внутри тихий, стволы величаво тянутся к вечернему небу, удивительно толстые и корявые для столь густого подлеска. Меж стволов скользит, продирается сквозь шипастые заросли совсем юная эльфийка. Сапоги зелёной гоблинской кожи, штаны и куртка из дорогого бархата, тёмно-серого и тонкого на вид, но надо знать эту ткань! Случайная стрела или подлый удар кинжалом не страшны, что говорить о каких-то колючках. Локоны цвета стали выбились из тяжёлой косы, по всей длине вплетены цветы, голубые с ноготок и белые, от них терпкий луговой аромат, лишь кончик свободен и хвостиком виляет в такт шагам.

Позади громко, как выстрел, треснула ветка. Коса метнулась, точно змея, когда эльфийка рывком обернулась, глазищи сияют лунным бликом, а на точёном лице смесь возмущения и усталости.

— Ну всё, хватит! Уже и не знаю, кто из нас гном, а кто эльф лесной?! Выходи, сдаюсь, сдаюсь я!

Эльфийка повертелась, но лесная тишина лишь скрипит вдалеке стволами, да эхо вернулось ехидным уханьем. В дюжине шагов смутная тень, затаилась и зыркает багровыми угольками.

— Тарнат? — робко, почти шёпотом произнесла эльфийка, спиной к толстенному стволу, к мягкой поросли мхов. Дерево точно разрубил вдоль гигант, но не до конца. Могучий вяз или даже ильм сомкнул страшную рану пластами коры, залил тягучим соком, тот окаменел янтарным водопадом и не пускает, как ни жмись, внутрь пещерки. Вспомнились рассказы про воргов, ей бы бежать, но эльфийка сжала губы в тонкую линию, пальцы белеют на рукояти кривого кинжала, что на поясе. Отлипла от дерева, плечи расправлены, спина прямая, подбородок вскинут гордо, как и подобает дочери лесного правителя. Подумаешь, какой-то ворг! И не таких видали!

Синеватая на кромке сталь поползла из ножен, по клинку рисунок плетёных трав. Шаг, другой навстречу врагу, носок сапога зацепился за корень, и эльфийка кубарем в неглубокую яму, на мягкую кучу. Больно попала коленом на твёрдое, куча ойкнула и взорвалась сопревшей листвой.

— Попалась! — гаркнул перемазанный дёрном гном, на ещё по-детски округлом лице азарт охотника. Сграбастал эльфийку, перекатил через себя, та замерла как мышь, а гном сверху, держит за тонкие запястья. Нож выпал из вялых пальцев, эльфийка прикрыла веки и смотрит из под пушистых ресниц, на губах улыбка, а грудь вздымается часто. Щеки гнома заалели, взгляд редкого василькового цвета глаз забегал, как у воришки. Гном отпрянул в смущении и принялся обхлапывать одёжку, та из простецкого холста, не чета эльфячей.