| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я удивился, почему надпись показалась мне знакомой. Я видел старые дневники папы в Кливдон-корте. Я их еще не читал, но бегло просмотрел.
Ремус кивнул.
— Когда Джеймсу на шестом курсе задали книгу "Бораджа", Монти сразу же заставил его взять отредактированный им экземпляр, заявив, что он будет полезнее самой книги. Иногда мы часто писали в нем заметки, заклинания и другие вещи, над которыми работали.
— Я видел "Лэнглок", — сказал Гарри, снова бросая игрушку, чтобы Бродяга убежал.
— Это был один из них, как вы знаете. Я больше всего любил его использовать, когда обижался. В общем, мы все в нем писали, но в начале седьмого курса Джеймс потерял книгу. Мы думали, что однажды, когда он занимался с твоей мамой, он оставил ее в библиотеке, но когда они вернулись за ней, она пропала, а библиотекарь, капризный старый волшебник по имени Уилфред Уилкс, утверждал, что никто ее не видел. В итоге Джейми до конца года публиковал смс от твоей мамы, так как его больше не было.
— А принц-полукровка?
Ремус нахмурился.
— Кто?
— Принц-полукровка, — сказал Гарри, поиграл с веревкой в перетягивание каната, а затем бросил ее через всю комнату, и Бродяга радостно побежал за ней. — На обложке книги написано, что книга является собственностью принца-полукровки.
— Понятия не имею. Это не то, что написал Джейми или Монти.
— Да, почерк не совпадает, — сказал ему Гарри. — И тот же человек написал в книге и другие вещи, исправления к зельям и небольшие заметки. Кем бы он ни был, он тоже был умен.
— Я не знаю, — ответил ему Ремус. — Но изначально книга принадлежала твоему деду, и все, что он в ней написал, определенно стоит прочитать. Я никогда не встречал более умного зельевара. Слагхорн постоянно приставал к Джеймсу, надеясь на встречу, но Монти никогда не беспокоил его. Ему нравилась его личная жизнь, и он выступал на мероприятиях и конференциях только тогда, когда это его интересовало. Как бы сильно он ни любил подкалывать Борадж, ему не нравилось быть в центре внимания, когда дело касалось его работы.
Входная дверь открылась, и Бродяга бросил свою игрушку к ногам Гарри, подбежал к ним и радостно залаял, приветствуя вновь прибывших. Джинни опустилась на колени, чтобы поцеловать пса и поприветствовать его, не давая ему лизнуть ее в лицо, а сама смеялась. Зи прошла в гостиную, села в кресло и с тихим стоном попыталась дотянуться до своих ног, чтобы снять ботинки.
Гарри встал, чтобы помочь ей, и стянул с нее туфли.
— Благословляю тебя, — сказала Зи, пошевелив пальцами ног. — Позволь мне сказать тебе, что в последнее время надевать обувь стало настоящей рутиной.
— А ты не можешь использовать для этого магию?
Зи покачала головой.
— Иногда, но в последнее время моя магия стала немного редкой. Кажется, наша звездочка и божничка тоже любят поиграть с этим. В последний раз, когда я пыталась надеть свои ботинки с помощью магии, все закончилось тем, что они исчезли вместе со мной. Я могу сделать это сама, просто мне трудно.
Гарри поставил ее ботинки у входной двери.
— Осталось всего два месяца.
— Технически, два с половиной, — поправила Зи. — Мне сегодня тридцать одна неделя, и наш маленький лук-порей любит устраивать бурю. — Гарри положил руки ей на живот, и она улыбнулась. — Я думаю, сейчас они спят. Я дам тебе знать.
Он кивнул и сел обратно на диван, когда Джинни подвинулась, чтобы сесть рядом с ним. Он обнял ее, взял у Бродяги игрушку на веревочке и снова бросил ее.
— Ты закончила последние штрихи в детской?
Зи улыбнулась.
— Я так и сделала. Это выглядит великолепно, если я сама так говорю. Я расставила все кроватки в главной спальне и колыбельки в детской. Я хотела поставить кроватки в спальне, чтобы привыкнуть к их размещению и не натыкаться на них посреди ночи. Минерва говорит, что свяжет мне одеяла, когда появятся дети.
Джинни усмехнулась.
— Макгонагалл умеет вязать крючком?
— Да, — ответила ей Зи. — Она в восторге от того, что станет бабушкой. Бабушка шьет для них пинетки. Она говорит, что они будут в коричневой шотландке. Мама говорит, что я должна радоваться, что это только пинетки, потому что, наверное, когда моя тетя Эллен была беременна Дженни, в моде была коричневая шотландка. Папа шьет такие одеяла в своей группе квилтинга. Они будут очень избалованы.
— Ты еще не собираешься назвать их имена? — Спросила Тонкс.
Зи покачала головой, прикусив нижнюю губу.
— Нет. Это будет сюрприз. Даже Гарри не знает.
— Это правда, она мне не говорит, — сказал Гарри. — Но ничего страшного, я думаю, это будет приятный сюрприз: Звезда и Богиня.
— Но это ведь не настоящие имена, верно? — Спросил Ремус. — Потому что иметь ребенка, который наполовину Сириус, по имени Звезда или Бог, — это значит напрашиваться на неприятности.
Зи усмехнулся.
— Нет, это просто мои прозвища для них.
— Приятно слышать, — ухмыльнулся Ремус. — Гарри только что сказал мне, что нашел старый учебник Джеймса по зельеварению.
— действительно? Она принадлежала твоему отцу? — Спросила Джинни.
— Очевидно, моему дедушке. Именно он внес в нее все правки.
Гарри рассказал Зи и Тонкс о книге, и они оба с интересом слушали. Разговор перешел на предстоящий в субботу матч по квиддичу, прежде чем Ремус предложил им провести день за просмотром воспоминаний в "Омуте памяти". Они все согласились, когда Зи встала со стула, чтобы сходить в туалет. Джинни последовала за ней наверх, чтобы проверить детскую, а Гарри и Ремус достали чашу для омута памяти и сундук с воспоминаниями.
— Я подумал, что это хороший способ почтить память Сириуса сегодня, — сказал Ремус, открывая сундук.
— Я не смотрел ни одного фильма с тех пор, как он...... Думаю, самое время.
Ремус грустно улыбнулся ему.
— Я тоже по нему скучаю. Он был моим лучшим другом, братом, твоим вторым отцом. Иногда мне казалось, что мы сами были старой супружеской парой, когда приходилось принимать решения о том, как тебя воспитывать. Знаешь, Гарри, из всех моих друзей и семьи остался только я. Мне тридцать шесть лет, и все, с кем я рос, почти все ушли. Из моих соседей по общежитию остался только Кингсли. Соседки твоей мамы по общежитию: Мэри, Доркас, Марлен... все они погибли во время войны. Элис сошла с ума в больнице Святого Мунго, а Дианна Кейн, как я слышала, переехала в Австралию со своим мужем, но мы с ней никогда не были по-настоящему близки. Фи и Монти, мои мама и папа... Иногда я чувствую себя на все сто.
— У тебя есть я, и Тонкс, и Зи, и малыши, когда они родятся. У тебя все еще есть семья, дядя Лунатик.
Ремус обнял его за плечи.
— Я знаю, и я очень благодарен за это. — Он повернулся к сундуку, чтобы порыться в нем. — На сегодня у меня три воспоминания памяти.
Гарри кивнул, наблюдая, как Ремус высыпает содержимое каждого флакона в чашу. Тонкс вышла из кухни с двумя большими тарелками чипсов и какими-то газированными напитками, высоким стаканом чая со льдом для Зи, которой не полагались газированные напитки, и поставила все это на кофейный столик в солнечной комнате. Джинни и Зи спустились по лестнице мгновение спустя, и все они удобно устроились в солнечной комнате.
Ремус воспользовался своей волшебной палочкой, чтобы закрыть жалюзи, а затем установил на больших окнах "память", как на экране. "Сегодня я выбрал три картины, каждая из которых немного отличается, но я думаю, что они представляют собой уникальное сочетание Джеймса и Лили, и в них также есть замечательные моменты, связанные с Сириусом.
Он использовал свою волшебную палочку, чтобы перемешать воспоминания, и мгновение спустя на экране появилось первое. Гарри узнал спальню мальчиков Гриффиндора, когда Джинни прижалась к его боку, и с ужасом осознал, что там он очень похож на отца. Они должны были быть примерно одного возраста.
Джеймс лежал на полу посреди общежития для мальчиков пятого курса. Вокруг него были разбросаны пластинки, а на беспроводном проигрывателе проигрывался альбом "Битлз".
Сириус встретился взглядом с Ремусом, когда они смотрели на своего друга. Его глаза были закрыты, и он подпевал пластинке, а вокруг его головы клубился дым марихуаны от косяка, торчащего изо рта.
— А, Сохатик? — спросил Сириус, ложась рядом со своим другом, вынимая косяк изо рта и делая затяжку, немного задыхаясь при вдохе. — Ты в порядке?
Джеймс открыл глаза и уставился на своего брата.
— Эта песня — моя жизнь. Так что уходи, оставь меня в покое, не беспокой меня. Я не могу поверить, что она оставила меня одного, это просто неправильно, когда каждую ночь я остаюсь совсем один.
Брови Ремуса поползли вверх, когда он сел по другую сторону от Джеймса и взял у Сириуса косяк, с интересом разглядывая его, прежде чем нерешительно поднести к губам. Он глубоко затянулся дымом, находя его довольно успокаивающим, несмотря на то, что едва сдерживался, чтобы не задохнуться.
— Во-первых, откуда ты вообще это взял? Во-вторых, эта песня — не твоя жизнь. В-третьих, Лили ушла от тебя не по своей воле, потому что у тебя ее никогда и не было. Что происходит, Сохатый? — Спросил Ремус.
Джеймс провел пальцами по своим и без того растрепанным волосам, отчего они торчали во все стороны.
— Завтра мы едем домой.
— И что? — подсказал Сириус.
— Я думал, это просто... Я имею в виду, она ведь красивая, правда? И она умная, и она веселая, и она остроумна, и, Годрик, у нее очень красивые зеленые глаза, но... ну, она посмотрела на меня, и я, я понял, что очень скоро влюблюсь в нее.
Ремус ухмыльнулся.
— Ты сейчас просто цитируешь слова "Битлз"?
Джеймс смущенно улыбнулся и запел в ответ.
— Ну, мое сердце бешено заколотилось, когда я пересек комнату и взял ее за руку!
— Джейми, приятель, насколько ты, блядь, под кайфом? — Спросил Сириус, делая еще одну затяжку из косяка.
— Я почти ничего не ел. Знаешь, два года назад я увидел ее стоящей там, и я просто... Я влюбился в нее по уши. Я отказывался признаться в этом самому себе; это была просто фантазия, я бы с этим справился, но... когда она сказала мне, что предпочла бы встречаться с гигантским кальмаром, а не со мной... У меня есть все основания злиться, потому что я только что потерял единственную девушку, которая у меня была, если бы я мог добиться своего, я бы сегодня же заперся, но я не могу, поэтому вместо этого я буду плакать.
— Джейми, дружище, у тебя ее никогда не было, — сочувственно сказал Ремус. — Ты правда в нее влюблен?
Джеймс кивнул, уставившись в потолок.
— Я не уверен, когда именно я влюбился, Лунатик, но...... она просто потрясающая. Эти волосы и эта улыбка, не то чтобы она когда-нибудь дарила мне эту улыбку, но когда она это делает... комната и ее глаза озаряются светом... Мерлин, она просто, она просто Эванс, приятель. Она крайне фантастична.
Питер вошел в комнату, задыхаясь от дыма марихуаны.
— Какого хрена, ребята?
Сириус просто передал косяк Питеру.
— Помогите! Мне нужен кто-нибудь! Помогите! Не просто кто-нибудь!
Ремус закатил глаза.
— Мы все теперь говорим словами "Битлз"?
Сириус улыбнулся, когда Питер растянулся рядом с ним, и теперь они вчетвером лежали кружком посреди спальни, прижавшись головами друг к другу.
— Если нам придется слушать, как Сохатый стонет о своей потерянной любви, то я голосую "за".
— Помоги мне, если можешь, мне очень плохо, и я очень ценю, что ты рядом. Помоги мне снова встать на ноги; пожалуйста, пожалуйста, помоги мне! — Джеймс пел, закрыв глаза.
Сириус подошел к своему чемодану и порылся в нем, прежде чем вытащить бутылку огневиски.
— Именно поэтому мы здесь, Джейми. Он посмотрел на Питера, который все еще рассматривал косяк в своих руках. — Положи это в рот, Пит, и вдохни, если хочешь. В противном случае отдай это обратно Сохатику.
Питер сделал, как велел Сириус, и громко закашлялся, отмахиваясь от дыма.
— Это... ничего себе.
Сириус ухмыльнулся и посмотрел на Джеймса.
— Перво-наперво, Сохатик, если мы собираемся тебе помочь, то тебе лучше выпить.
Джеймс взял бутылку и сделал глоток ликера.
— И как это тебе поможет, Бродяга?
Сириус снова сел, прислонившись спиной к столбику кровати.
— Нам по шестнадцать. В сентябре мы будем на шестом курсе, и ты, мой друг, заставишь Лили Эванс влюбиться в тебя. А теперь выпей.
Джеймс сделал еще глоток, вытирая лицо тыльной стороной ладони.
— Как?
— Она думает, что ты самодовольный засранец, которым, честно говоря, ты и являешься. Она также думает, что ты хулиган, которым, опять же, ты и являешься, по крайней мере, для Снивеллуса — этого тупого мерзавца. Но она также знает тебя как Джеймса Поттера, звезду квиддича, лучшего ученика Макгонагалл и второго по красоте парня в Хогвартсе, очевидно, после меня.
— О, брат, — пробормотал Ремус, забирая бутылку у Джеймса. — Джейми, не следуй его совету.
— У меня есть отличный совет!
— Я был первым из нас, кто потерял девственность, что дает мне право давать советы, — самодовольно сказал Ремус, когда Сириус скорчил ему гримасу.
— Подумаешь, Лунатик, я переспал с Сарой через два дня после того, как ты потерял свою из-за Джи. Кроме того, на втором курсе мне отсосала Дианна Кейн, — раздраженно фыркнул Сириус. — Не говоря уже о том, что впервые я подлизался к девушке на четвертом курсе... кто бы мог подумать, что девушки там могут быть такими очень вкусными?
Джеймс закатил глаза.
— Да, да, вы оба эксперты и, очевидно, шлюхи в придачу, так что заткнитесь.
Питер рассмеялся.
— И мы с Джейми тоже не девственники, — сказал он с ухмылкой. — У меня был секс с Рут два месяца назад.
— А потом она бросила тебя ради Флориана, очевидно, надеясь стать королевой мороженого, — со смехом сказал Сириус.
Питер пристально посмотрел на него.
— Ну, в этом году Джеймс переспал с Дельтой и с Ишей!
— Спасибо, Пит, я знаю, с кем у меня был секс, спасибо, — сказал Джеймс. — Именно это я и хочу сказать! У меня были девушки и партнеры по поцелуям, и почему я не нравлюсь Эванс?
Ремус вздохнул.
— Потому что с этими девушками ты не пытался произвести на них впечатление, Пронгс, ты просто был самим собой. С Эванс ты как будто не знаешь, как быть самим собой.
Джеймс вздохнул, глядя на своих друзей.
— Знаете, в тот момент, когда я учился на третьем курсе, я внезапно увидел ее в совершенно ином свете. Внезапно я увидел лицо, которое не могу забыть ни в то время, ни в том месте, где мы только что встретились, она просто создана для меня, и я хочу, чтобы весь мир увидел, что мы встретились, мм-мм-мм-мм-мм-мм. Будь это в другой день, я, возможно, посмотрел бы в другую сторону и никогда бы не узнал, но сейчас она будет сниться мне этой ночью, ди-ди-ди-ди-ди-ди.
Питер закатил глаза.
— Не могли бы мы, пожалуйста, перестать напевать во время разговора, это сбивает с толку?
— Я выражаю свои чувства с помощью песни, Червехвост! — простонал Джеймс, снова принимаясь за косяк. — И Робсон сжалился надо мной и дал мне этот косяк, потому что он сказал, что вчера "Черное озеро" публично унизило меня, как неудачника, которым я и являюсь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
