С этого момента закипела работа, а я невольно превратился в начальника строительства. Не знаю, что творилось в других районах Москвы, но в нашем всё как-то сразу вошло в норму. Тут же нашлись грамотные инженеры, которые всё посчитали, металлобаза находилась рядом, автомобили-бетономешалки имелись, как и насосы для подачи бетона наверх, цемент, песок и щебень тоже, так что работа шла быстро и дома преображались прямо на глазах. Помирать никому не хотелось, а потому о сне думали мало и никто не ныл. Вот только однажды мне пришлось столкнуться нос к носу с одним попиком, который возмущался моим планом спасения, как мол это так, Господь всех рай забирает, а мы тут хернёй занимаемся. Хотя руки у меня у чесались влепить ему пулю в лоб, я всё же поступил иначе, отвёз его за шестьдесят километров от Москвы и в красивом месте посреди леса спросил:
— Выбирай, или здесь остаёшься или возвращаешься назад, но будешь молчать, словно язык проглотил.
Попик визгливо крикнул:
— Меня Господь в рай заберёт, а ты будешь гореть в аду!
Вытащив оратора из машины, я повернул его лицом к лесу, дал ногой пинка под зад, сплюнул и сказал:
— Пошел ты в задницу со своим раем, мудак.
Это был шестой день с начала строительства. Забравшись в броневик, я поехал назад, но уже по другой дороге, к большому складскому комплексу, находившемуся километрах в пятнадцати от нашего района. Было одиннадцать часов утра, а в такое время шакалы обычно отсыпались после своих ночных рейдов. Из города уехало наверное процентов восемьдесят населения, если не больше. Москва обезлюдела и народ откочевал так стремительно, что ближние к городу склады остались практически нетронутыми. Вскоре я въехал на территорию складского комплекса, проехался по ней и огорчённо вздохнул. На нём только пять относительно небольших зданий стоило укреплять, они были железобетонными, а все остальные представляли из себя хилые постройки, слепленные из металлических панелей с минеральной ватой внутри, на стальном каркасе. Хотя если использовать панели вместо опалубки, то штуки четыре склада, причём больших, ещё можно будет укрепить. Проезжая по территории, я увидел в отдалении один такой склад открытым и сразу же насторожился, так как все остальные были закрыты. Значит кто-то решил затариться на нём чем-нибудь, а я стал в последнее время очень подозрительным и потому, остановив машину метрах шестистах, решил немного прогуляться пешком.
Изготовив автомат к бою, я быстрой, но тихой походкой направился к складу и когда дошел до входа, то у меня тотчас появился во рту металлический привкус. Впрочем, ещё шагов за двадцать я понял, что внутри склада развлекаются какие-то шакалы, причём без лишнего шума. Заглянув же во внутрь, я в этом убедился окончательно. Внутри склада, в глубине, стоял грузовой микроавтобус "Форд", а прямо при въезде джип "Лексус". Четверо кавказцев, одетых в чёрное, бля, вылитые боевики, все даже с разгрузками, тихонько посмеиваясь стояли в рядок и смотрели на то, как пятый деловито и не спеша заголяет с помощью ножа выживания молодую, уже почти голую женщину. Её руки были связаны капроновым шнуром, оттянуты назад и привязаны, как и широко раздвинутые ноги, к стеллажам, а рот заткнут кляпом. В общем они понимали, что лишний крик и шум им ни к чему. Перекатом я спрятался за их же джип и стал продвигаться вперёд, чтобы выйти на самую оптимальную позицию для стрельбы и как только, двигаясь на корточках, высунулся из-за микроавтобуса, то длинной очередь, целясь в головы, срезал всех четверых, только кровавые ошмётки веером полетели на полуголого абрека со спущенными штанами, из-за чего мне была хорошо видна его волосатая задница, и почти голую женщину. Абрек, также перекатом, попытался добраться до своего автомата, но не успел.
Нет, я не стал его убивать немедленно, а лишь короткой очередью, попав в приклад автомата, загнал оружие под стеллаж и ехидно рассмеялся. Насильник, как и его дружки, судя по виду был чеченцем, а может быть и каким-то другим уроженцем Кавказа, но точно не русским и не татарином. Он вскочил на ноги, но со спущенными до колен штанами из него был плохой боец, совершенно никудышный. Ну, а я не стал с ним слишком долго цацкаться и ещё двумя короткими очередями сначала прострелил ему коленки, а потом выстрелил по плечам, причём четвёртой короткой очередью ему почти оторвало левую руку. Кто бы там не был этот ублюдок, но завизжал он так истошно, что у меня уши чуть не заложило. Перепрыгнув сначала через трупы, лежащие вповалку, а затем через женщину, на которой из одежды остались лишь рукав клетчатой рубахи и половина штанины джинсов, я подскочил недобитку, выхватил нож разведчика и отхватил ему гениталии в полном комплекте. Тот заорал благим матом и я тут же воткнул ему этот кляп в пасть, да, ёщё и затолкал его поглубже рукоятью ножа и уже потом вспорол брюхо. Оставив его подыхать в крови и собственном дерьме, подонку на вид было лет тридцать пять, я подошел к женщине и быстро разрезал её путы и вынул изо рта кляп. Как только она смогла говорить, то с нервным, но отнюдь вовсе не истерическим смешком сказала:
— Ловко ты их, майор. Откуда ты взялся, тут же вокруг ни души, я специально осматривала ещё издали, чтобы не нарваться.
Я помог ей подняться и с улыбкой ответил:
— Дурное дело не хитрое, наблатыкался, мадам.
Спасённая мною женщина оказалась настоящей красоткой. На вид ей было не больше тридцати. Высокая, стройная, и даже загорелая, с роскошными формами, она стояла передо мной без малейшего стеснения и, судя по всему, быстро пришла в себя, раз широко улыбалась. Вот только тело её кроме средней части, на котором ослепительно белел треугольник незагорелой кожи с аккуратным, тёмно-русым треугольничком, было забрызгано кровью и даже мозгами. Особенно ярко пятна крови выделялись на белых грудях. Улыбнувшись ещё шире, она поблагодарила меня:
— Спасибо, в живых они меня точно не оставили бы.
И тут же стала оглядываться. Я кивнул и сказал:
— Тебе нужно обмыться и во что-нибудь переодеться. Сейчас я поищу воду. У них она точно должна быть в машине.
Как я и думал, в багажнике джипа помимо трёх канистр с бензином, нашлась сорокалитровая, полиэтиленовая канистра с водой. Нашел я в джипе и несколько комплектов армейского камуфляжа и даже махровое полотенце, мыло и шампунь от перхоти. Имелась в нём и еда, но она сейчас не была нужна. Женщина, пока я обшаривал машину, нашла свою обувь, это были берцы, сняла с себя штанину, рукав и разоружала упокоившихся в бозе боевиков, не забывая снимать с них разгрузки, так что мне пришлось немного подождать, пока она подойдёт поближе и разуется. Забравшись на стеллаж, я слил ей и она приняла прохладный душ. На её теле я увидел несколько небольших царапин, а также с десяток ссадин и красных пятен, которые обещали превратиться в синяки. Похоже, что красотка сопротивлялась, но что может сделать женщина с пятью довольно крупными мужиками? Приняв душ, она не спешить одеваться и представилась:
— Меня зовут Валя. А тебя как? Знаешь, я ведь должна тебя хоть как-то отблагодарить, если ты хочешь, конечно. Только недолго, мне до вечера нужно вернуться. Меня ребёнок ждёт.
— А где? — Спросил я.
Валя улыбнулась и ответила:
— Можно в моей машине. У меня там есть спальник. Слушай, ты не будешь против, если я возьму их автоматы?
— Вообще-то буду. — Сказал я — У них не оружие, а так, хлам древний, стволы точно изношены, но у меня есть парочка новых акээмов и к ним три ящика патронов и гранаты. Кстати, у этих уродов в багажнике есть несколько поролоновых скаток. Постели, мягче будет, а я сейчас схожу за своим броневиком и вернусь.
Через пять минут я подогнал почти точно такой же "Форд", только бронированный и быстро прибрался на складе. Для начала я исследовал содержимое "Лексуса", но ничего интересного в нём не нашел, после чего привязал верёвки к ногам бандитов, тот, которому я вспорол брюхо, уже сдох, и выволок их не только из склада, но и свёз подальше, в чистое поле. Вернувшись, я загнал "Лексус" и броневик на склад и закрыл ворота. Во втором "Форде" уже была постелена постель, но я решил не торопиться и сначала поговорил с Валей. Она была родом из Невеля и ей срочно было нужно кое-что из оборудования, чтобы изготовить спасательный батискаф, а также хоть какое-то оружие вместо её берданки. Совсем немного подумав, я обнял её, поцеловал и сказал:
— Валюша, назад ты поедешь не на своей растыке, а на моём броневике. Не бойся, его если из чего и возьмёшь, то только из гранатомёта. К тому же смотри, в нём есть бойницы. Поэтому давай сначала загрузим в него всё, что тебе нужно.
Валя повеселела и воскликнула:
— Ой, Серёженька, тогда я могу и поздно ночью поехать! Мне главное ведь до дома живой добраться, к моему ребёнку.
Мы нашли на складе всё, что требовалось Вале, включая акваланги, гидрокостюмы для взрослого и для ребёнка лет шести, а также компрессор, сварочные аппараты, автоген и много чего ещё, всего тонны полтора добра, но подвеска у броневика была мощной, так что она сможет доехать до дома. После этого мы провели вместе часов восемь и мне даже стало грустно от того, что я был вынужден расстаться с такой чудесной женщиной. Я хотел было научить Валю стрелять, но она рассмеялась и сказала, что и без того мастер спорта по стендовой стрельбе. В половине второго ночи мы разъехались. Валя в броневике поехала к своему ребёнку в Невель, а я на "Лексусе" вернулся в Москву. На следующий день работы у нас прибавилось. Тот складской комплекс, на котором я без каких-либо помех положил боевиков, оказался настоящим Клондайком и я направил туда почти две с половиной тысячи рабочих и всю необходимую технику. Его стоило укрепить по максимуму ради содержимого, ведь там даже имелось шесть складов с продовольствием, причём по большей части в виде консервов. Попутно мы провели разведку и нашли ещё четыре складских комплекса, которые оказались почти не тронутыми потому, что народ так быстро съехал из Москвы.
Боже! Как же мне было жаль потерянного зря времени. Нет, президент допустил кошмарную ошибку. Ему нужно было заставить учёных сказать, что удар кометы будет не столь ужасен, как они сообщили сначала. Может быть тогда и нам не пришлось бы перестрелять столько сдвинувшихся по фазе людей. Ну, если бы, да, кабы... Так не так, перетакивать было некогда и мы спешили укрепить хотя бы то, что могли, а смогли мы сделать очень много и, как я надеялся, капитально. Во всяком случае в наших убежищах смогло бы поместиться тысяч сорок человек, а это на все восемнадцать тысяч больше, чем осталось в нашем районе и мы стали посылать гонцов в ближайшие районы и народ к нам потянулся. Правда, всех, поначалу, пугало, что ещё за двое суток людей в них закупорят наглухо и им придётся просидеть почти трое суток в бетонных склепах, закрытых толстенными стальными дверями изнутри, а потом ещё им нужно будет запечатать по моему сигналу изнутри все вентиляционные трубы, чтобы их не затопило. Весь расчёт был на то, что отряд из двухсот добровольцев укроется в стальных бункерах, набившись в них немилосердно. Чтобы не задохнуться, в каждый бункер, а их было пять, мы брали с собой по четыре баллона кислорода.
В железобетонных убежищах было намного просторнее и туда люди брали с собой несколько сотен немецких овчарок, коз, овец, свиней и даже коров. Впрочем, для домашнего скота мы подготовили отдельное убежище, в которое, однако, должны войти и люди. Кошек, а вместе с ними всяких птиц, включая воробьёв, голубей и всяких там ворон, люди брали с собой в убежища. Попутно мы построили убежища для тяжелой техники — бульдозеров, тягачей и экскаваторов, и автомобилей, заготовив для них почти триста тысяч тонн топлива, не говоря уже о том, что крепко принайтовали к сваям, вбитым в землю, добрых пятнадцать тысяч контейнеров, обшитых стальными листами, да, ещё и укреплённых бетоном. В них мы заложили инструмент, ручные машины, оружие, боеприпасы, строительные и отделочные материалы и всё, что нам обязательно пригодится, если мы сумеем пережить грядущую катастрофу. Если этого не сделать, то нам придётся жить, как в каменном веке, только во стократ хуже. Не знаю, сохранится ли хоть что-то из того, что было посеяно людьми не смотря на грядущую катастрофу, но я, объездив всю Москву, собрал тонн пятьсот самых разных семян, включая такую экзотику, как семена картофеля. Он, оказывается, размножался и так, вот только в первый год картошка будет некрупной.
За три дня до катастрофы я приказал всем прекратить работы и начать забираться в убежища, чтобы потом никто не метался, не зная, куда ему деться. Как-то так случилось, что я в эти тяжелые времена стал кем-то вроде военного коменданта не только нашего района, но и соседних, включая две промзоны, и потому чуть что, все тут же бежали ко мне. Сам виноват, наверное. Сидел бы молча и нашлись бы другие начальники. В общем я, сам того совершенно не желая, стал Батей для добрых сорока трёх тысяч человек, если верить спискам. Чуть ли не каждый час я мысленно восклицал: — "Господи, ну, сделай же ты так, чтобы никто из них не погиб! Ведь они все поверили мне." Между прочим, просидев в лесу дня три на одной коре и хвое, к нам приплёлся тот поп, отец Евлампий, благодаря которому я встретился с Валей, и, разыскав почему-то меня, попросил разрешения встать в строй и взять в руки лопату или кирку. Всё, настал день закрытия дверей и я поехал объезжать наш укрепрайон. Боже, как же мне было тяжело улыбаться людям и подбадривать их, ведь я сам не верил в то, что мы сможем пережить эту катастрофу.
Поехал я по району на открытом джипе и со мной напросился в поездку отец Евлампий. Подумав, я возражать не стал. Дома, конечно, после того, как мы укрепили их стены в нижней части, поместив их в железобетонные "подстаканники" полутораметровой толщины, стали выглядеть страшновато. Нам очень сильно повезло в том, что на металлобазе нашлось до чёрта стального листа толщиной в пять миллиметров, из которого мы варили опалубку и потом её не снимали. На четырёхэтажках мы облицевали стальными листами сантиметровой толщины даже крыши. Борис Викторович, мой главный прораб, а он мужик знающий, сказал, что с теми присадками, которые мы добавляли в бетон, а также тому, что цемента в него сыпали столько, сколько нужно, он всего за пять суток наберёт прочность в семьдесят процентов. Пять дней и стали тем временным отрезком, после которого бетонные работы уже не производились. К счастью все убежища для людей и домашнего скота мы успели закончить за неделю до катастрофы и недоделанными остались всего несколько складов. Ну, ничего не поделаешь, значит не судьба. Что-то точно унесёт волной, но что-то же она и принесёт с собой. Лишь бы не какую-то опасную дрянь, типа корабля с токсичными отходами.
Земля и Солнце, напоследок, словно понимая, какие испытания нас ждут уже в самом ближайшем будущем, устроили самый настоящий праздник весны. Деревья радовали всех зелёной листвой, трава вымахала за два месяца выше моих берцев и тепло было, как в середине лета. Даже ночью температура не опускалась ниже двадцати градусов, а днём было под тридцать. На фоне синего, безоблачного неба верхние этажи двадцатичетырёхэтажных домов, построенных всего каких-то восемь лет назад, были очень красивыми и нарядными, не то что их нижняя часть, облицованная сталью, местами ржавой, и обильно заляпанная бетоном. Подъехав к домам поближе, я увидел очень неприятную и больно резанувшую меня по сердцу картину. В то время, как все люди молча входили в ближайший дом через блиндированные люки, от него шла по направлению к парку довольно большая группа пожилых мужчин и женщин. Мало кто из них работал весь прошедший месяц, кроме некоторых дедов, ещё способных сидеть за рулём автомобиля. Нарядившись, как на праздник, они шли к парку вслед за стариком-гармонистом. Свернув на газон, я быстро подкатил к ним и преградил дорогу. О том, что они надумали сделать, мне даже гадать не пришлось и потому, остановив машину, я выскочил из джипа, встал перед ними широко раскинув руки, и громким, командирским голосом рявкнул:
