Целитель

*

Знаете, умение самокритично взглянуть на себя это полезный навык, позволяющий избежать множества ошибок. В психологии этот навык является одним из необходимых при работе с пациентами. Необходимо всегда развиваться, а не стоять на месте.

Мнения вроде: "Этот пациент не поддался лечению, лишь из-за того, что он был безнадежно болен и я ничем ему не мог помочь", очень легки для принятия и... Опасны. Нужно трезво решить, так ли это? И если нет, то принимать меры.

Я умел самокритично взглянуть на себя, но я и любил себя, что в свою очередь обуславливалось занятиями спортом, правильным питанием и отсутствием вредных привычек.

Мне кажется, тот, кто слышал бы меня, очень недоумевал: к чему же я это говорю? Все просто.

Я дурак, которому потребовалось целых девять дней, чтобы удостовериться, что умирать он не собирается.

Я умудрялся на протяжении недели и еще двух суток обманывать себя, вспоминая, сколько человек может жить без еды и воды.

В тот момент, когда прошла неделя, я перешел на размышления о йогах и монахах, которые как, я когда-то читал могли месяцами жить без еды и воды! (От автора: гг может заблуждаться. Что не придет в голову в подобной ситуации.)

Но в какой-то момент мне пришлось принять правду. Правду, которая прямо твердила, что мне не нужна ни еда, ни вода.

Видели бы вы глаза трактирщика, когда я свежий и бодрый вышел из своей комнаты. Он, казалось, носом перерыл всю комнату, надеясь найти или еду или то, что от нее осталось.

Я же в совершенном раздрае чувств пошел в место, где я жил до этого.

Опустим радость Бена, который оказывается на протяжении недели не просыхал, потратив целую четверть всех наших сбережений на местное пойло. Видимо, он собирался продолжать так и дальше, после чего его ждала местная кабал в лучшем случае или выгребная яма, куда местные скидывают трупы.

Ухватив за ухо этого раздолбая я отконвоировал подозрительно притихшего парня проспаться. Я рассказывал о внешнем виде Бена? Представьте огромную двухметровую орясину, с руками граблями, имеющую копну спутанных длинных волос цвета соломы и которую за ухо ведет дедушка божий одуванчик. При этом орясине приходится наклонятся, чтобы дед не привставал на цыпочки, чтобы держать за ухо.

Вздохнув, прикрыл одеялом эту бестолочь и спустился вниз.

— Сказочник! Ты еще не сдох?! А твой музыкант уже умудрился всем наплести, что его дрожащий благодетель коньки откинул! Неужели наврал, сукин сын?

— Господин Клык, вы как всегда правы, но в этот раз немного ошибаетесь. Я и впрямь думал, что умру.

Клык весело ухмыльнулся, и я вспомнил, какой для меня новостью стало, когда я понял, что главарь бандитов отличается от большинства дуболомов, что встречались мне ранее.

Если ранее мне казалось, что он слушает мои истории по причине того, что он в них верит или они ему нравятся, то теперь я считал, что его привлекает новизна.

Второй рывок в наших с ним отношениях произошел после моей вежливой попытки увести его внимание от моей биографии.

Он не скупясь в выражениях высказался о моей попытке, но тем не менее не был зол. Скорее восхищался витиеватостью моих ответов и в принципе речи.

Все же мои знания языка и умения сказителя единственное, что отделяло от нищенского существования бродяги, и я приложил не мало сил для их развития.

После тех приснопамятных событий, Клык каждый раз старался говорить, как можно проще и грубее, хоть и не переходя на оскорбления, я же плел кружева слов иногда вкладывая два или более значений в свои слова. Клык же смеясь указывал на них.

— Ты типа хотел сказать, что я ошибаюсь, но никто не рискует мне об этом сказать? — Прервав мой ответ взмахом руки, он приглашающе указал на стул рядом с собой. Стоило же мне присесть, как он прогнал единственного сидящего возле него. Хотя опасаться Клыку сейчас было некого: почти все столы были заняты теми, кто официально или не официально на него работал.

— Знаешь. — Начал он, после того, как мы оба промочил горло принесенным лично трактирщиком пива: — Веришь или нет, но я даже огорчился, когда узнал от парня о твоей смерти. В этой дыре даже поговорить толком не с кем.

Лишь твоя речь отличается в лучшую сторону от...

Клык сделал тупую гримасу: — Босс мы дык... Он сам... Ну мы и.... А мне разбираться, дебилы, пусти им молнию Гвин в *?:*(:. — Однако Клык не закончил:

— Думаю, тебе не нужно говорить о том, что распространяться о том, что мы с тобой обсуждаем. Все же человек доживший до столь преклонных лет не может быть глупцом понимает ценность слов. —

Я лишь кивнул внимательно смотря на собеседника. Тот удовлетворившись увиденным продолжил: — Веришь, нет, но я совершенно не думал, лет так десять назад, что мне придется перебираться в Карим из Шивы. Но вот я здесь и не бедствую, закруглил он мысль.

В нашем мире, одна из вещей, что может помочь объединится, это общие тайны.

Я рассказал часть своей истории я жду того же и от тебя. — Он выжидающе посмотрел на меня.

Я тяжело вздохнул. Рассказывать о своем иномирном прошлом... Опасно. Я не знаю, как здесь относятся к пришельцам из иных миров. (От автора, знал бы он, что всем здесь плевать)

— Клык... — Не увидев возражения насчет фамильярного обращения, я продолжил: — Я уже очень стар. на данный момент мне девяносто пять лет... — Глаза главаря расширились: -... и когда я почувствовал планомерное отсутствие аппетита я решил, что пришло мое время... — Закончил рассказ я расслабился.

Будь, что будет, теперь я не в силах ничего изменить: смысл тогда паниковать и нервничать?

— Я что-то подобное и подозревал... Сказочник. ты когда-нибудь слышал о немертвых? —

— Немертвых... — Глупо повторил я.

— Да о тех, кто получил темную метку и теперь бессмертен. О тех, кто в сражениях получает души убитых им существ, благодаря чему становятся сильнее. —

— Да. — С трудом вытолкнул из себя ответ. Это звучало полным бредом, но я внезапно стал догадываться о том, где оказался.

— Скажи Клык, а ты молишься Гвину?

— Нет. — Покачал он головой: — Я все же не воин, мне ни к чему. А почему ты спрашиваешь? —

Я прикрыл лицо рукой и тихо засмеялся.

Глава 3. О размышлениях.

В тот день мы с Клыком неплохо посидели в трактире. Он немного расслабившись рассказал несколько смешных историй о своей родине.

Из его рассказов я понял, что Шива — это сплав сразу нескольких земных культур: Японской и ближнего востока. Вспоминая, то что помнил по игре, я выделил катаны и своеобразный кодекс поведения.

Тонкости культуры и местные обычаи в большей степени походили на мусульманские страны.

Я же тоже рассказал историю о Али-Бабе и сорока разбойниках. Клыку история понравилась, что подтвердило мои мысли о близости культур.

Клык не стал делать никаких предложений. Он понимал, что становится воином я не буду, да и поздно уже, следовательно, становится бессмертной машиной для убийств тоже. А значит я для него в этом направлении бесполезен.

Мы хорошо попрощались, после чего я продолжил заниматься своими делами, а Клык своими. Мы изредка встречались в том же трактире и отрешались от повседневных хлопот в компании хорошего собеседника. Конечно, наши положения в обществе были разные, но "немертвость" и возраст убирали этот недостаток при личном общении. В обществе же мы вели себя как должно.

В глобальном плане я так и остался обычным сказителем, который мало-помалу набирал популярность в ближайших трактирах.

Людям нравились мои рассказы. Я знал, когда публику нужно развеселить или приободрить особенно под вечер после тяжелого трудового дня. Смешные комедии, переработанные под местные реалии пользовались популярностью.

Особенно, как я отметил, своего рода американский юмор был особенно интересен. Шутки про секс и говно были, видимо, ближе этому времени, поэтому в моих выступлениях всегда было место и для них. Звучит, конечно, неприятно, но если ты живешь в средневековье брезгливость уменьшается.

С другой стороны истории про любовь: трагическую или счастливую, также занимают свою нишу в сердцах публики.

В отличии от средневековой Европы, где женщины почти никуда не ходили и вечно сидели по домам здесь, женщинам не давали никаких скидок.

Поэтому в трактире можно было увидеть, как мужчин, так и женщин.

Будучи мужчиной я с трудом вспоминал все, что знал про любовные истории. В моей памяти накрепко стоял лишь вечный Шекспир со своими Ромео и Джульетой. Для чего-то большего приходилось насиловать память.

Женщины и немногие девушки заворожено слушали даже мои первые, неловкие рассказы, когда я еще не набил руку. А их влюбленные взгляды вначале останавливались на мне, но по причине возраста скользили дальше, пока не останавливались на Бене и там и зависали.

Надо ли говорить о его вечных проблемах с рогатыми мужьями, женихами, друзьями и людьми "Которые не смогли пока что признаться в своих чувствах, а он так нагло поимел их объект воздыхания".

Бит он был не раз, но толи дуракам везет, толи люди здесь были не столь злобливые (В этом я если честно сомневаюсь), но Бен смотрел в будущее с оптимизмом и изменять своим привычкам не собирался.

К слову, его навыки игры на местном варианте гитары — лютни (Герой не разбирается в музыкальных инструментах) начали улучшаться, и я даже ему разрешил наигрывать мелодии посложнее.

К моему удивлению парень, не смотря на свой возраст, восемнадцать лет, так и не пытался со мной спорить. даже по мелочам! Все же это достаточно необычно: непреклонность в суждениях, желание оспорить авторитеты. Все это было, я это видел в разговорах с ним. Но ко мне это не проявлялось.

Видимо его отношение ко мне было более доверчивым, чем я считал ранее.

Дни, сменялись месяцами, а я выискивал в себе тот изъян, что сделает из меня бессловесного монстра.

Или не монстра? Что я знаю о пустых? Это люди, которые не справившись с влиянием темной метки сошли с ума и потеряли себя.

Появляется два закономерных вопроса: как метка добилась этого и что делать?

Учитывая, что в игре говорилось, что для удержания разума у человека должна быть цель в жизни. Она может быть нелогичной и глупой, главное, чтобы человек всей душой желал ее и стремился к ней.

Всей душой... Значит ли это, что метка действует постоянно? И лишь имеющаяся цель о которой немертвый думает постоянно нивелирует воздействие.

Надежда, упорство и стремление — эмоции, что дают защиту. Вполне возможно, что если отталкиваться от этой теории нужны сильные эмоции. Радость, счастье, да хоть гнев! Главное не отчаяние, которое появляется под планомерным и все накапливающимся воздействием метки.

Но мои рассуждения всего лишь гипотеза, строящаяся на домыслах и нескольких фактах, в чью правильность, я не могу верить полностью.

Значит необходимо провести опыты и исследования для подтверждения или опровержения гипотезы. Но для этого нужен пользователь метки, который уже чувствует ее пагубное влияние.

Среди моих знакомых таких людей нет. Значит ли это, что я должен начать поиски.

И ответ на этот вопрос не имел однозначного ответа.

Все же пустофикация развивалась у многих людей по-разному. Кто-то становился полым за короткий срок, а некоторые жили десятилетиями.

К тому же, если беспокоится о травле немертвых, что в будущем разразится, то и она наступила не в один день.

Сей процесс долгое время шел относительно медленно, так как сошедших с ума было мало, и они появлялись редко. Лишь спустя время все стало ускорятся и королевства забили тревогу.

Надо ли это мне? Может плыть по течению и лишь, когда проблема коснется меня самого начать искать решение? Стоит ли рисковать своей свободой, давая шанс узнать, что я немертвый?

Если бы любой мой коллега оказавшись на моем месте ответил бы, что не хочет ввязываться в эту авантюру, я бы понял. Я не стал бы осуждать или бы стыдить и тем более судить.

Но я... Себе бы я не смог простить такой поступок. Всю жизнь помогая людям можно достичь трех стадий: наплевательского отношения к людям, злости и желания помочь как можно большим.

В своей жизни я прошел все три стадии. Было время, когда я перегорел, и каждый новый пациент не вызывал у меня никаких чувств. Я работал словно машина, в нужные моменты улыбаясь, но не испытывая никаких чувств.

Позже я злился на людей, что настолько слабы, что так легко сходят с ума. Я презирал их и даже подумывал бросить свою профессию, такой негатив испытывал по отношению к ней.

И уже ближе к старости наступила третья стадия. Я понял, что моя профессия и цель жизни помогать людям, и я отдавал все свои силы, чтобы должным образом дать эту помощь.

И несмотря на то, что я оказался в другом мире, я не собираюсь отступать от своих принципов. К смерти я уже готов, а если наступит что похуже... Я буду знать, что сделал все, что было в моих силах.

Глава 4. Поиск пациента.

Лишь окончательно все для себя решив я по-настоящему стал спокоен. Я взглянул на мир спокойно, уже зная, чего хочу добиться и чем готов заплатить.

К сожалению большую часть жизни мы живем не имея ЦЕЛИ. Не цели, вроде выучится в институте, устроится на работу, купить квартиру, машину, вкусно есть, сладко спать, жениться, вырастить ребенка и умереть. Конечно, это тоже может быть ЦЕЛЬЮ, но скорее всего это станет обычной рутиной, которую просто надо выполнить.

Карьерист, слово имеющее отнюдь не добрый окрас. Что представляется? Человек, которому плевать на всех и все лишь бы занять должность повыше. Но у такого человека есть смысл жизни, и он работает, выжимает всего себя, живет полной жизнью. Горит! Он не медленно тлеет экономя силы, не понятно зачем.

Что мы чувствуем устав на работе? Опустошенность и отсутствие каких-либо желаний. Мы не чувствуем удовлетворения от работы в целом. Максимум от хорошо сделанной работы в частности.

Почему настоящие ученые предстают перед нашими глазами энергичными слегка безумными людьми, которые невнимательны к обычной жизни, но тратят ночи и дни, пока не падают от усталости, чтобы выполнить очередной расчет?

Потому — что у них есть цель. И они счастливы они нужны и поэтому он счастливы. Их работа не бесцельна и поэтому они живут, горят, а не тлеют.

Я родился в одна тысяча девятьсот двадцать третьем году. К июню сорок первого мне было восемнадцать лет. Войну я видел лишь отдаленно, работая рабочим на одном из заводов под Тулой. было тяжело еды подчас не хватало, но никто не роптал. Все понимали, что мы делали и поэтому слова о подвиге русского народа, не солдат, для меня не пустой звук.

После войны мы поднимали страну. Именно тогда я решил пойти в психиатрию, видя последствия войны и страстно желая что-нибудь сделать, помочь.

Страна воспрянула и знаете благодаря чему? Благодаря ЦЕЛИ. Весь русский народ получил план и поверил в идеальный мир, который нужно построить. Имелись и те, кому было на всех плевать, но их было меньшинство.