Малакили закричал на них, выступив вперед — выглядел он еще более страшным, чем его зверь. Гаморреанцы предостерегающе захрюкали, не понимая, что они сделали не так; охранники привыкли к тому, что не все понимают, так что они и не спорили, а просто схватили ценные панцири и утащили их.
Малакили приказал Гонару принести несколько бочонков лечебной мази, что хранилась у Джаббы в лазарете, и скоро рыжий вернулся, катя перед собой один из них. Малакили открыл его, выпустив неприятный химический запах, тут же заполнивший яму ранкора. Малакили и без того ощущал головокружение, не только от вони и остатков усыпляющего газа, который еще клубился в затхлом воздухе, но и от вида того, что случилось с ранкором. Зачерпывая полные руки липкой противной массы, Малакили замазывал больные раны на его шкуре. Оглянувшись вокруг, он обнаружил какой-то осколок из прошлого обеда ранкора, который использовал, как лопатку, чтобы бережно наложить дезинфицирующий состав вокруг ран.
Гонар нехотя помогал ему, опасаясь приближаться к ранкору, но все же втайне желая этого. Позаботившись о внешних ранах, Малакили перешел к искалеченной пасти. Он послал Гонара сбегать за большими клещами, с помощью которых принялся вытаскивать мелкие обломки прочного, как алмаз, хитинового покрова, все еще застрявшего в клыках ранкора. Он стоял прямо в пасти ранкора, тужился, выдергивая глубоко засевшие куски.
Гонар трясся от страха, наблюдая за ним, но у Малакили не было времени заботиться о таких вещах. Ранкору было больно. Если эти обломки останутся между зубов, тогда раны могут нагноиться, и монстр станет еще более злобным.
Чудовищный храп постепенно стихал, как и мерзкое зловоние из глотки ранкора. Малакили обнаружил гнилые остатки двух зубов, которые раскрошились, видимо, в каком-то другом сражении. Малакили выдернул их тоже. Они поддались гораздо легче, чем он предполагал, но пасть ранкора была полна острых зубов, так что казалось, что на месте каждого потерянного зуба вырастало два.
Монстр зашевелился, и его маленькие черные глазки моргнули, ноздри расширились в глубоком вздохе. Малакили еле успел отскочить, прежде чем сомкнулись челюсти.
— Он проснулся! — — Гонар согнулся и проскочил через нижнюю дверь.
Действие усыпляющего газа уменьшалось с каждой секундой.
Малакили отступил назад, когда ранкор поднялся на ноги. Какое-то время он покачивался. Малакили посчитал, что это было его последним шансом добраться до двери.
Ранкор распрямился и взмахнул когтистыми лапами. Он фыркнул и уставился вниз, все еще явно пребывая в сильном раздражении.
Малакили замер, подняв глаза на монстра. Если он побежит, это привлечет его внимание, и его тут же сожрут. Отчасти он надеялся, что ранкор узнает его и не станет убивать. Ранкор фыркнул вновь, затем нагнулся обнюхать мазь на ободранных ногах. Он поднял огромные лапы к плоским ноздрям и принюхался вновь, разглядывая те места, где были раны от игл боевых гусениц, смазанные и перебинтованные. Ранкор фыркнул в сторону Малакили, затем оглядел свою берлогу, как будто игла что-то.
Малакили продолжал таращиться, застыв, трепеща от ужаса. Пот лился с его грязной кожи, сердце колотилось в груди с грохотом сталкивающихся звездолетов.
Но затем ранкор нашел то, что искал; оторванное бедро от скормленного животного. Все еще бросая косые взгляды на человека в своем загоне, ранкор поднял кровоточащую конечность и сел в клетке, бесстрастно глодая ее, хотя его пасть все еще сильно болела.
Малакили стоял так очень долго, прежде чем окончательно — очень тихо — ушел.
Игра в охоту
Малакили даже и не спрашивал, может ли он вывести ранкора за пределы дворца, где монстр может повеселиться в безбрежной песчаной пустыне, размять мускулистые ноги, насладиться кратковременной свободой. Зато он знал, что никто не будет спорить с ним, если его будет сопровождать несколько тонн клыков и когтей.
Малакили общался с норовистыми животными достаточно, чтобы знать единственная вещь, которую они больше всего желали в жизни, то, что бурлило в их маленьких, коварных мозгах, пока они росли в загоне, который начинали ненавидеть — это было желание выйти наружу, выйти наружу, ВЫЙТИ НАРУЖУ!
Малакили ждал самого горячего периода та-туинского дня, когда оба солнца достигают зенита. В это время у Джаббы и его сопутствующих фаворитов был полуденный отдых, они прятались от удушливой жары, На главном парковочном уровне он взял одноместный песчаный флаер и припарковал его перед громадными тяжеловесными воротами цитадели. Эти ворота открывались лишь единожды, когда Бидло Кверв и Биб Фортуна приволокли оглушенного ранкора в яму и затем снова заперли вход как на внутренние, так и на наружные замки. Но Малакили воспользовался небольшими зарядами, чтобы взорвать замки извне. Они превратились в серебристый пар. Раздавшийся эхом хлопок от взрывчатки заставил маленьких шустрых созданий попрятаться по темным расщелинам.
Малакили стоял и ждал, пока во дворце установится глухая, усыпляющая тишина, затем спустился обратно в подземные уровни. Он стоял перед клеткой ранкора, держа в руках маленький, но мощный виброклинок, который был настроен на частоты для резки металла. Клинок мог прорезать толстые замки снаружи; конечно, это займет больше времени, чем взрывчатка, но он не хотел напугать ранкора.
Гонар, костлявый нервный человек, появился из тени. Малакили никогда не нравилось, что парень вечно за ним подглядывал, донимал, преследовал.
Что ты собираешься делать? — спросил Гонар.
Его засаленные рыжие кудри выглядели так, как будто были намазаны свежим маслом, а желтое лицо имело цвет скисшего молока.
— Мы идем на прогулку, — сказал Малаки-ли. — Поиграем в охоту.
Глаза Гонара открылись широко, словно ворота в грузовой отсек.
— Ты сумасшедший. Ранкор же убежит! Малакили ухмыльнулся. Он ожидал только хорошего от их предстоящей прогулки, поглаживая круглый животик.
— Я думаю, мы оба хорошо потренируемся, и он, и я.
Он открыл дверь клетки и ступил внутрь, закрыв ее плотно за собой. Гонар уставился туда, взявшись за прутья, но молодой человек и не мечтал пойти за Малакили в убежище монстра, пока ранкор бодрствовал.
Обнаружив нового посетителя, ранкор поднялся на ноги, заворчал глухо и глубоко, но Малакили не обратил на это внимания. Ранкор продолжал смотреть на него холодными, колючими глазами, излучающими расчетливую сообразительность. Но монстр уже привык терпеть присутствие Малакили. Вообще-то, он, как могло показаться, любил посещения смотрителя. Малакили на это и рассчитывал.
В вопиющей демонстрации доверия, Малакили вразвалочку пересек усеянный костьми пол берлоги, прошел прямо под узловатыми ногами ранкора, чтобы добраться до противоположной стены, где была вся покрытая слизью наглухо закрытая дверь.
Он нагнулся с виброклинком, выставил его на более высокое напряжение и частоту, вгрызся в металл. Полетели искры и капли расплавленного дюрастила, но Малакили продолжал резать, пока замки не были приведены в негодность.
Все системы были отключены, так что Малакили пришлось подсоединить новую батарею и замкнуть контур. Пронзительно скрипя, тяжелая дверь медленно поднялась, нехотя расширяя проем и впуская режущий глаза свет во внутреннее обиталище. Горячие потоки воздуха просочились в проем, разрушая прохладную сырость, и, в конце концов дверь поднялась целиком, открывая окно на свободу с видом на просторы пустыни.
Ранкор застыл на месте, моргая маленькими глазками. Он поднял тяжелые когтистые лапы в жесте почтения к солнцам и свежему воздуху. Монстр замер в изумлении и замешательстве, глядя вниз на Малакили, не понимая, что происходит. Малакили махнул ему рукой по направлению к проему.
— Все в порядке, — сказал он успокаивающим голосом. — Иди, все нормально. Мы немного позже вернемся.
Ранкор ступил на свет, вздрагивая от ослепительного сияния. Его плечи изогнулись, лапы покачивались из стороны в сторону, царапая пол пещеры. А затем он вышел целиком на свет и пылающий жар, подняв голову, заревев от удовольствия. Его клыки заблистали в свете двух солнц.
Как будто его внезапно спустили с цепи, ран-кор вприпрыжку побежал, разминая ноги, размахивая огромными лапами из стороны в сторону для баланса. Испещренная зелеными и коричневыми пятнами шкура исчезала на фоне пустынных скал.
Малакили смотрел за игрой зверя несколько секунд, смакуя удовольствие, затем вскочил в песчаный флаер, запустив застоявшийся, кашляющий двигатель, и устремился за своей зверюшкой. Ранкор вскочил на голую вершину вулканической породы. Он поднял голову вверх и зарычал на небо, поднимая огромные когти, а затем спрыгнул вниз, возобновляя путь вдоль склона крутого обрыва.
Сверху, в башнях дворца Джаббы, вспыхнули тревожные огни. Малакили слышал удаленный, резкий звук выстрелов охраны, поднимающей тревогу; но в тот момент это его не заботило. Он вернется с ранкором. Он продемонстрирует, что все в порядке. Когда он подлетел к ранкору ближе на гудящем песчаном флаере, монстр рефлек-торно замахнулся когтями, как будто Малакили был докучливым насекомым. Но смотритель развернулся и выехал перед ранкором, чтобы зверь смог узнать его. Монстр отступил, склонил голову, как бы извиняясь за то, что он хотел сделать, а затем продолжил свой путь в открытые пески.
Ранкор прыгал по горячей, неровной поверхности, скача в экстазе по выступающим камням. Он уже далеко убежал от дворца Джаббы, но это не было побегом — — ему всего лишь нравилась свобода.
Грудь Малакили переполнялась радостью за ранкора, хотя ему даже было стыдно за эмоциональную слабость. Из-за переизбытка чувств на его щеках проступили мокрые холодные полосы. Это, возможно, был самый замечательный день в его жизни.
Ранкор припустил к черте красных пятнистых обломков скал, исполосованных наслоениями, которые демонстрировали бурное геологическое прошлое Татуина. Разрушенные горы, прорезанные множеством каньонов, как следами от острейших клыков; скалистые плоскости пересекали множественные русла ныне высохших источников. Завидев тень и грубые, в форме лестницы, скалы, ранкор припустил еще быстрее по направлению к тенистым каньонам.
Малакили вжал акселератор в пол, но вместо того, чтобы прибавить скорости, маленькая машина задергалась и закашляла, как больной человек, харкающий кровью. Песчаный флаер просел под весом Малакили. Он сжал рукоятки, руки внезапно покрылись потом.
Контуры дворца проступали сзади, нависая, как будто цитадель строго наблюдала за теми двумя, кто не подчинился.
Не обращая ни на что внимания, ранкор заскочил в один из каньонов и исчез в тени.
— Подожди! — закричал Малакили, его голос высох, словно влага под пустынным солнцем.
Он боролся с флаером, пока тот клевал носом, устремляясь к рыхлым пескам и торчащим верхушкам скал. Каким-то образом машина держалась в воздухе, медленно передвигаясь, пока не достигла стены гребня. Малакили был так занят, стараясь удержать флаер, что потерял из виду, в котором из бесчисленных каньонов скрылся ранкор.
Малакили издал стон, когда флаер в итоге врезался в землю, вытряхнув его на острую каменистую осыпь. Он поднялся с жалящего щебня и уставился на гостеприимный полумрак боковых каньонов. Пустынный жар от двойных солнц обрушился на него.
Нетвердой походкой он отправился через разодранную землю, оставив песчаный флаер позади. Наконец он дошел до навеянной ветром насыпи в устье каньона, ступая по уплощенной земле к спасительной тени. Каждый шаг сопровождался хрустом, когда маленькие камешки сталкивались друг с другом под его ногой. Не считая этого, здешний мир был абсолютно беззвучен.
Он не знал, что делать. Он не мог идти весь путь ко дворцу, хотя можно было бы попробовать ночью. Несмотря на грозившую ему самому опасность, главной задачей был поиск ранкора. Если он потерял монстра, Джабба изышет для него изощрённую, продолжительную и болезненную цепь пыток. Было бы лучше просто лечь и изжариться под солнцами.
Но он не мог поверить, что ранкор покинул его столь необдуманно. Они столько времени были вместе.
Он двигался по древнему руслу около часа, выискивая следы ранкора, но он ничего не видел, ничего не слышал, только несколько камней шуршало наверху.
Наконец где-то сверху спереди разнесся удивительно слабый шорох камней под чьей-то ногой. Большая неуклюжая тень превратилась в маленький след на стене небольшого каньона с резкими нависающими краями и истертыми временем контурами.
Малакили поторапливался, надеясь найти ранкора, чтобы уже вдвоем они смогли встретиться со своим будущим.
— Привет! — сказал он. — Иди сюда, мой мальчик!
Но как только он зашел за угол, перед ним на невысокой скале вырос кричащий демон — человеческого размера, но с лицом, закутанным повязками, ртом, закрытым песчаным фильтром, и глазами, смотрящими через пару блестящих металлических трубок.
Песчаные люди! Тускенские разбойники!
Демон держал длинный и острый гаддерфай в руках, как посох. Его загнутый конец ходил из стороны в сторону, когда разбойник испустил боевой клич.
Малакили отшатнулся назад, а затем обнаружил еще двоих Песчаных людей верхом на огромных, покрытых шерстью бантах — гигантских животных с закрученными вокруг ушей рогами. Два верховых тускена издали пронзительный вопль, банты мгновенно подчинились, будто общались посредствам телепатии, и направились в его сторону.
Пеший тускен спрыгнул со скалы и замахнулся на Малакили крючкастым посохом гаффи.
Малакили был безоружен. Он ринулся назад, но уже знал, что не сможет убежать. Он спустился ниже, схватил булыжник и кинул им в атакующего, но снаряд пролетел мимо.
Фыркая и всхрапывая, банты направлялись прямо к нему. Он взобрался на острые скалы, так как знал, что животные собираются растоптать его. Это займет немного времени — секунды.
И тут с громогласным рыком, от которого крошились камни, ранкор спрыгнул с высокого выступа. Монстр обрушился на идущую первой банту, прижав ее к земле.
Банта взревела и попыталась встать на дыбы, но она еще не понимала, что произошло. С помощью мощных когтей и сильных, как дюрас-тил, мускулов ранкор ухватил банту за оба ее изогнутых рога, словно выкручивая колесо на замке переборки. Голова банты вывернулась на сторону, раздался влажный хруст, когда ее шея сломалась.
В довершение ранкор выкинул когтистую лапу в сторону и ударил тускена, выбив его из седла.
Второй наездник издал пронзительный боевой вопль, размахивая гаддерфаем в воздухе, и бросился в атаку прямо на ранкора. Банта нагнула голову вниз, выставив вперед изогнутые рога, но ранкор обманным движением ушел в сторону, и в мгновение ока подцепил тускена со спины банты. Он поднял свою жертву ко рту и засунул тускена в клыкастую пасть, помогая когтистыми лапами, и чавкая, проглотил противника всего в два движения.
Без своего седока банта взбесилась в мгновение ока. Ранкор поднял громадный валун, который когда-то упал с вершины.
Малакили твердо встал на ноги. Первый туе-кенский разбойник повернул обмотанную тряпьем голову, уставившись на битву между ранко-ром и бантой, тут же забыв изначальную жертву. Глядя на ранкора, Малакили ощущал ярость своего зверя. Он перевел взгляд на тускена, который атаковал его, размахивая гаддерфаем. Малакили поднял небольшой, но не менее смертоносный камень. Банта встала на дыбы и попыталась боднуть ранкора, но монстр поднял глыбу. Она разбилась, встретившись с косматой головой огромного животного, сломав рога, как сухой тростник, вбивая их в толстый череп. Банта заревела. Еще мгновение она продолжала двигаться вперед, пока не упала бесформенной грудой на землю.
