Часть 1. Серая Сирень.

      А в свете полученного сигнала "Красный-четыре" особое значение приобретали как раз те качества "крабиков", которые давали их водителям преимущество над "Страусом" Манги Хентай. "Красныйчетыре" означал, что давно ожидаемое сопротивление началось, и что в любой момент силы Дома Куриту могут быть атакованы. Манга вздрогнула. Конечно, ее "Страус" вооружен, и выплевывает в минуту столько металла, что любую небронированную машину и даже лесхозовского "крабика" может запросто перерезать пополам. Но для этого надо загнать юркого шестинога в прицел. На горном склоне, где ровного места мало даже для того, чтобы просто стоять, особо не поманеврируешь. А у "крабиков" целых шесть точек опоры, им безразличен уклон, ямы и выступы. Манга встревожено вертела "Страуса" туда и сюда, пытаясь угадать, не собираются ли мирные лесорубы окружить ее или чтонибудь по склону скатить на голову.

      Вот "Краб" зажимает дерево в захватах. Гигантские ножницы с гидравлическим приводом быстро и чисто перекусывают ствол у самой земли. Манипулятор укладывает хлыст на транспортер и так же точно обкусывает ветки...

      В кабине жарко.

      А вот еще два "Краба" спускают сверху громадный ствол. Ого. Да как раз над ней. Пожалуй, если они сделают еще два шага каждый, им достаточно будет разжать захваты, и бревно запрыгает под уклон, как раз шлепнется на корпус. М-да.

      Говорила тебе мама, не ходи в пилоты.

      Нет. Эти двое вниз не пошли. Интересно, почему они не используют пилы? Даже на больших лесопилках вроде этой, доски из бревен получают гидравлическими клиньями. Громадные дубы колют по радиусам, а обычные сосны или ели вдоль. Правда, перед самой высадкой на инструктаже по культуре, говорили, что так получают древесину с ненарушенной структурой волокон, и вроде как она крепче распиленной. Но ведь металл, бетон и пластик все равно прочнее, а строить из дерева дома — расточительно. В Галактике полно планет, где деревянный стул — такая роскошь, что не выскажешь.

      Так!!! Куда это он?! А, на заправку. Уф-ф... Можно разжать кулак на спуске.

      Еще две железки лезут вверх. Что у них за бомбообразные бочонки? Масло, похоже. Точно — вон засунули в заправочный агрегат и выстроились очередью. "Страусу" Манги Хентай тоже не помешало бы почистить и смазать суставы. Как-никак, "Страус" легкий разведочный робот, и кормят его ноги. На открытой местности, где нет риска оступиться в какой-нибудь овраг, "Страус" выжимает сто тридцать километров в час, а уж прыгает! Не чета даже средним роботам типа "Снайперов", не говоря уже о тяжелых "Викингах" или там "Мародерах". Даже внешне "Страус" отличается от гориллоподобных тяжеловесов. Он всего шесть метров в высоту, на двух ногах висит параллельно земле линзовидное обтекаемое туловище, из-под которого торчат стволы пары тяжелых пулеметов. Узкая полоска бронестекла — как глаза. И все — никаких клешнеобразных манипуляторов или уродливых наспинных горбов с ракетами. Зато быстрый, как ветер. Вот и в горы погнали именно легкое звено, именно на "Страусах" потому, что тяжелые машины тут не пройдут.

      Сколько там на часах? Когда это кончится, наконец?

      А лесорубы все суетятся. Вот смазчик — такой же "краб", только вместо ножниц и манипуляторов осьминог со шлангами — закончил свою работу. Переваливаясь, шагает вниз. В этих горах даже коровы могут получить спортивный разряд по альпинизму! Бывает, смотришь на клочок травы посреди голого склона, или выступ, куда не каждый человек заберется, и думаешь: не иначе, корову туда поднимали флаером. А потом глядь — лезет всеми четырьмя копытами, как Ромео по веревочной лестнице. Может, оттого местные и решили сделать многоногих роботов? Но они же на аккумуляторах, и каждый день их нужно перезаряжать. На это в поселке целая специальная электростанция предназначена. Как же они собираются сражаться с Домом? Но "Красный-четыре" тоже ведь просто так не посылается, значит, нашлось и что-то посерьезнее. Может, они каких-нибудь наемников пригласили? Манга перевела робота на выступ в самом краю лесопилки, откуда она могла видеть большую часть склона, дороги и саму разделочную площадку. По крайней мере, все "крабики" в поле зрения. Она представила себе, что должен чувствовать сейчас ее вероятный противник. Неужели их совсем не беспокоят шевелящиеся стволы тяжелых пулеметов "Страуса"?

      Манга Хентай тут же обругала себя последними словами. Конечно же, вся лесопилка нервничает. Вместо того, чтобы стоять на отведенном месте, робот-надсмотрщик бегает туда-сюда, башней крутит, стволами шевелит. Помесь танка с тараканом.

      Ох, скорей бы уже вечер!

      Возможно, Манге Хентай стало бы легче, если бы она знала, что водители "Крабиков" совсем не собирались нападать на ее стальную птицу. Они опасались разозлить надсмотрщика или спровоцировать на выстрел, а потому и работали с прохладцей, и решили закончить пораньше, как вчера и позавчера. К чертям такую работу, за которую каждый миг можно получить в спину три-четыре килограмма металла! Тем более, что пилот — совсем молодая девчонка, а таким всегда кажется, что мужчины что-то имеют на их счет. Психанет — не соберешь костей! По крайней мере, так предполагали лесорубы, совсем не зная, что инструкторы Дома Куриту предпочитают назначать пилотами именно женщин. Считается, что женщины аккуратнее водят боевые машины и спокойнее ведут себя в тяжелых ситуациях.

      Что ж, Манга Хентай могла бы рассказать кабинетным ученым кое-что о тяжелых ситуациях! К закату напряженное ожидание несбывшегося нападения стекало по ее телу ручьями пота. "Крабики" вереницей уходили с разделочной площадки вниз, в поселок. Солнце скрылось за горами, а горы уходили высоко за спину. Манга наблюдала, как далеко впереди зубчатая тень Мглистого хребта разделяет степь на зеленую жизнь — и черную смерть. Хентай восхитилась поэтичностью картины и передернулась, когда поняла, что сама она со своим роботом находится как раз в черной тени. Очарование сразу пропало. Манга дождалась замыкающего, девятого по счету и неуверенно пристроила "Страус" в хвост колонны. Водитель последнего робота обернулся и поморщился. Манга не отреагировала никак. Водитель снова перевел взгляд вперед, на расстилавшуюся перед кряжем равнину. И внезапно подумал: а ведь десять лет назад лихтер приземлился именно там, у истоков Онтавы. Только это произошло не на закате, начинался яркий рассвет. Лихтер сел, и аппарель утонула в такой густой траве, что травяной сок стекал по металлу зелеными струйками. Выгружали коней...

* * *

*

      Выгружали коней. Аппарель еще дрожала; гул от удара о землю плыл над степью густыми волнами. Травяной дух ворвался в стальную пещеру корабля, мгновенно затопил коридоры и переходы, беспрепятственно миновал фильтры очистки воздуха — и достиг грузовых трюмов, где были устроены загоны для привезенных колонистами животных.

      Вообще-то везли и травоядных и хищников, и птиц, и рыб и всякую всячину, но на рейс к истокам Онтавы отобрали только коней. В степи между Мглистым хребтом и Андуином Великим собирались поселиться две группы: индейцы и всадники Ристании, онито и заполнили челнок номер семь своими лошадьми. Слона взяли просто за компанию, чтобы не пропадало место. Слониху, инструменты и прочие объемные вещи пришлось оставить до следующего челнока. Перелет от прыжковой точки звезды к орбите планеты продолжался пять дней. Первые трое суток слон маялся то ли от невесомости, то ли от одиночества. Зверь стонал так жалобно, что Всадник не выдержал. Он поговорил со своими людьми, с индейцами — и выяснил, что слоны успокаиваются от вина. Недолго думая, бедному слонику споили десятилитровое ведро. Эффект оказался мгновенным: зверь спокойно уснул и сопел в хобот двое суток до самой посадки.

      Но воздух Арды разом поднял на ноги всех. Звери мгновенно позабыли про тоску и приветствовали свой новый дом как умели, в полную мощь глоток.

      — Открывай шлюзы! — кричал Всадник в ухо начальнику грузового трюма, — Быстрее! Кони уже в цепях бьются, шеи поломать могут!

      Начальник трюма мотал головой, соглашаясь. Кнопки контрольной панели лихорадочно трещали под его пальцами. Всадник выбежал из лихтера и встал на аппарели, слева от выходного люка. Осмотрел трап: ширина метров двенадцать, люк десять метров. Уклон небольшой. Ровная ли местность вокруг? Похоже, ровная. Всадник отошел к левому краю аппарели. Чтобы не смело выгружающимся табуном, отступил на маленький выступ у самого борта и ухватился за прожекторную стойку. За его правым плечом ужасающе медленно расходились в стороны стальные двери. Кони дробили копытами перегородки, и торжествующий железный грохот разносился до самого Мглистого хребта. Повеселевший слон радостно трубил, болтал хоботом и нетерпеливо переступал тумбами ног, отчего высоко на мостике лихтера про себя ругался капитан. Все-таки лихтер не шаттл, весит всего сто тонн, из которых половина приходится на груз. Плюс малого веса в том, что можно приземляться даже на такой грунт, который под гигантским шаттлом просто провалился бы, ну а минус — такая высадка, как сегодня, может и опрокинуть корабль. Слоник, как-никак, пятитонный, да и семь десятков коников худобой не страдают. Колонисты нарочно выбрали выгрузку с лихтеров, чтобы каждая группа могла доставлять свои запасы прямо к порогу, не тратясь на перевозки от главного космопорта к намеченным для поселения местам.

      Люди были возбуждены не меньше лошадей. Индейцы и ристанийцы суетились вокруг выпестованных животных, беспокоясь, как те перенесли доставку и перелет в невесомости. Но ни короткошерстные тяжеловозы, ни налитые силой мустанги, ни тонконогие бегуны текинской породы, ни заново выведенные общиной Грюнвальдского монастыря дрыкганты поначалу не подпускали к себе даже знакомых. Пока открылись все нужные двери и были проложены все необходимые мостки, пока коней успокоили достаточно, чтобы подойти к ним и выпустить из цепей, пластиковая обшивка стен под копытами разлетелась в пыль.

      Наконец, открыли первый трюм. Верхом на вороном жеребце вылетела Сашка Ночь; ее волосы иссиня-черной волной хлопнули по лицу стоявшего у края аппарели Всадника. Смерч под ней вскинулся на задние ноги и повернулся, переступая, оглядывая край с высоты вскинутой головы. Потом заржал громко, призывно, яростно — и из глубин лихтера все звери отозвались ему новым всплеском бешеной радости.

      Сашка рассмеялась во все горло, несильно ткнула Смерча коленями. Тот сорвался в карьер и понесся прямо в степь, в яблоко восходящего солнца. Туда, где далеко-далеко на горизонте взблескивала полоска реки: Онтава торопилась к месту впадения в Андуин Великий. А следом из второго и третьего трюма уже неслась дикая, пьяная от радости волна индейцев верхами на своих любимых мустангах всех мастей и размеров. Пока Всадник пытался разглядеть, оседланы ли кони, и успел ли кто кинуть хотя бы подстилку им на спину, индейцы вломились в высокую траву с хрустом и треском; полосы холодного травяного сока смешивались на влажных конских боках с утренней росой, лошадиным и человеческим потом. Табун голов в двадцать вырвался на простор и понесся прямо на север, к Серебрянке.

      — Ведь они даже уздечек не надевали! — удивленно вскрикнул Всадник сам себе. Кто-то ответил ему из глубины лихтера:

      — Ничего. Пусть радуются. Сегодня день такой — можно почти все. Беды не случится.

      Всадник повернулся к говорящему, и только собрался возразить, как слону надоело ждать очереди. Он налег лбом, а потом и всем телом на дверь загона, вынес ее на себе в коридор, растоптал — и помчался, хоть и не так быстро, как конная лава, но целеустремленно. Остановить его, ясное дело, никто и не пробовал. Слон выскочил наружу, под каждым его шагом прогибался металл аппарели, и Всадника качало, словно волнами на море. Зверь протрубил, развернулся строго на юг и потрусил размашисто и деловито, как будто хотел успеть куда-то к назначенному сроку. В высокой траве за слоном оставалась просека. Всадник успел порадоваться, что хоть слониху отложили до следующего рейса. Вдвоем они могли бы и лихтер повалить.

      Между тем распахнули и четвертый трюм. Животные в нем уже немного успокоились; высокие дрыкганты выбегали на трап, а потом на траву хоть и рысью, но все же не так неистово, как перед тем табун мустангов. Ристанийцы быстро накидывали потники, привычно запихивали железки уздечек в зубы. Затягивали подпруги. Кони с достоинством подчинялись, но и их снедало нетерпение. Какой-то наездник уже из седла спросил, даже не пытаясь отделить себя от лошади:

      — Всадник! В галоп поднимемся, ноги не поломаем?

      Неожиданно для Всадника ответил тот самый незнакомец. Он вышел на трап, окинул равнину взглядом и уверенно заявил:

      — Не поломаете. Степь во все стороны как стол. Овраги не резкие, да и видны издали. Ям и камней нет совсем.

      — Откуда ты знаешь? — уставился на него Всадник. Тот молчал. Некоторое время Всадник рассматривал его в ожидании ответа. Невысокий, скорее коренастый, чем стройный. Голова и глаза круглые. Волосы темные, почти черные. Вьются или нет, сказать нельзя — пострижен коротко. Одежда... Стандартные всепогодные куртка, ботинки и брюки для освоения новых земель. Все предметы одинакового серо-зеленого цвета, нигде нет ни говорящей вышивки, как у индейцев и хакеров Раздола, ни гербов, как у рыцарей Роланда. Кисти рук неожиданно для плотного телосложения небольшие, пальцы тонкие и длинные. Возраст? Что угодно от двадцати до тридцати лет. Если не высаживается со своей группой, а попал на чужой челнок, то по характеру может оказаться одиночкой, но может и наоборот — пришел в поисках новых знакомств.

      — Кто ты? — спросил, наконец, Всадник.

      — Вот уж что совершенно неважно, — ответил человек с явным облегчением, словно ждал более неприятного вопроса. — Бери коня и едем! — и сам без всяких колебаний вскочил на ближайшего жеребца, словно для него и седлали. Но хозяин, похоже, не обиделся — если вообще заметил. Коней много, хватит каждому. Не в такой же день, как сегодня, жалеть седло гостю!

      И тогда Всадник Роханский отбросил сомнения, а потом отправил следом и мысли. Кто-то уже оседлал и его Белого Ветра, так что задерживаться не пришлось. Всадник потянул поводья на себя — Ветер послушно встал на задние, а Всадник посмотрел по сторонам. За спиной нетерпеливо топтался табун; смеялись люди, фыркали и коротко ржали кони.