Адепт тьмы

Говорят, пришла беда — открывай ворота. Через неделю сюрприз преподнесла Лиза. Они встречались уже больше года, и все в семье считали, что дело идёт к свадьбе. Даже мать, с первого взгляда невзлюбившая новую подружку старшего сына, смирилась и втайне начала мечтать о внуках. А тут, как гром среди ясного неба. Лиза заявила, что полюбила другого, и уходит от Никиты к счастливому сопернику.

Если честно, Никита никогда и не считал, будто их с Лизой, 'обручило небо'. Цепкая и пробивная провинциалка, приехавшая в Москву почти с самого края области, поставила себе целью закрепиться на достигнутых рубежах. Для этого нужен был перспективный муж с пропиской, и Никита на первом этапе вполне соответствовал. Но поварившись в столичной действительности, Лиза сообразила, что простой прокурор, даже из богатой семьи — это не то, что ей нужно. После долгих поисков, в ходе которых она на всякий случай далеко не отпускала Никиту, Лиза нашла восходящую звезду чиновничьего мира из мэрии. Помог случай: невеста чиновника не рассчитала с выпивкой и погибла в автомобильной аварии. Уж тут Лиза не упустила своего шанса. Растолкав толпу претенденток, утешила молодого человека, и освободиться от её мёртвой хватки тот уже не смог.

Никита даже удивился, насколько спокойно встретил это известие. От Лизы тоже не ускользнуло равнодушие бывшего жениха, и в какой-то момент она даже захотела устроить небольшой скандальчик, но вовремя одумалась и, собрав вещички, исчезла из его жизни. И только тогда он почувствовал, что такое свобода. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Зато Галина Семёновна не скрывала радости. Она стала просчитывать варианты: у кого из подруг есть свободные хорошие дочки, но первое же предложение Никита встретил в штыки.

— Требую передышки, — шутливо воскликнул он, когда мама осторожно намекнула, что 'у Тёти Зины дочка — такая хорошая девочка'.

Эти то и дело повторяющиеся атаки матери даже в субботний вечер такой, как сегодня, удерживали его вдали от семейного гнезда в холодющей квартире отчима. Управители местного ЖКХ в полном соответствии с народной расшифровкой аббревиатуры (Живи, Как Хочешь) начали ремонт котельной в мае. Аргументация у них была вполне весомая: летом начнут ремонтировать все, и стоить это будет значительно дороже. Электрообогревателя у Никиты не было, но 'спасение замерзающих — дело рук самих замерзающих', вот и пришлось напялить на себя, всё, что можно. Никита плотнее запахнул халат, но теплее от этого не стало. Наконец решился, включил мобильник и позвонил домой.

— Ты почему на звонки не отвечаешь? — вместо приветствия строго спросил дед. — Мать Максимку из больницы забрала. Собрались отметить его выздоровление, только тебя и ждём. Она уже беспокоиться начала.

— Сейчас буду, — Никита положил трубку и решительно снял халат.

В следующие несколько минут он ясно понял, что переодевание в холодной квартире никогда не станет его любимым занятием. Не найдя ни одной свежей рубашки, Никита надел тонкий свитер — благо одежда подходила к нынешней совсем не по-весеннему холодной погоде. Пришлось немного помучиться, выбираясь из объятий, близко прижавшихся к его Форду соседских автомобилей, но зато до цели удалось добраться без проблем, ни разу не попав в пробки, что было небольшим чудом для теперешней Москвы.

Дверь открыла мать. Она уже хотела устроить ему выговор, за то, что не отзывался на звонки, но положение спас дед, выглянувший в прихожую.

— Успокойся, Галя, — остановил он дочку, — у молодого человека могут быть личные дела, которые тебя не касаются.

— Дай-то бог, — проворчала Галина Семёновна. — Зови брата, мойте руки и к столу, а то мы уже заждались.

Закатное солнце пробивалось сквозь бордовые шторы, окрашивая ткань в складках густо-вишнёвым цветом и сияя розовым на ровных местах. Максим сидел, задумавшись, заворожено глядя на эту игру оттенков красного, и не заметил, как вошёл брат.

— Пойдём, нас ждут, — сказал Никита, положив руку на плечо брата.

Максим, вздрогнув, обернулся, и тут же заулыбался. Он даже попытался встать, но скривившись от боли, опустился назад в кресло.

— Какой шустрый, — улыбнулся Никита, осторожно обняв его за плечи, — давай потихонечку.

Он помог Максу встать, проводил его до ванной, а потом в комнату, где был накрыт стол, раздвинутый на полную длину по случаю праздника. Во главе сидел, выбравшийся с дачи по такому случаю, патриарх семейства Катанский Семён Михайлович. Галина Семёновна со счастливой улыбкой сидела рядом.

— Давайте к столу, орлы, — широким приглашающим жестом махнул рукой отчим. — Наконец, вся семья в сборе. Мы, Максим, считай, второй твой день рождения сегодня празднуем.

Сам Пётр Николаевич появился в семье семь лет назад. Выйдя в отставку, сорокапятилетний подполковник оказался в однокомнатной квартире, среди незнакомой раздолбанной мебели в спальном районе на окраине Москвы, доставшейся ему после развода. Там раньше жил более счастливый соперник, окрутивший жену Петра, пока глава семейства мотался по горячим точкам. Можно было, конечно, отсудить что-нибудь более пристойное, но Пётр пожалел

сына, которому пришлось бы сниматься с насиженного места, и оставил трёх комнатные хоромы, доставшиеся ему от рано умерших родителей, наследнику. Адвокат, представлявший жену, порекомендовал не в меру порядочного сорокапятилетнего отставника Катанскому. Семён Михайлович решил не возобновлять контракт с охранной фирмой, о которой до него дошли нехорошие слухи, а создать собственный отдел безопасности, и искал подходящего человека, способного возглавить его. Подполковник Сиротин подошёл на эту должность идеально.

Время лечит все раны, и когда, по-юношески влюбившийся в свою начальницу, бравый отставник сделал Галине Семёновне предложение, она ответила согласием. Мальчишек появление отчима ничуть не смутило. Дядя Коля к тому времени уже был для них своим человеком. И сейчас он вместе со всеми радовался, что на этот раз горе обошло семью стороной.

Максим глядел на собравшихся, искренне радовавшихся его выздоровлению и не мог разобраться в своих чувствах, точнее, в отсутствии чувств. Он смотрел на самых близких ему людей, как на приезжих родственников, про которых всю жизнь слышал, но никогда не видел.

Мать, чутко уловившая его смущение, кивнула мужу, чтобы заменил её на кухне, и поспешила к сыну.

— Всё будет хорошо, — прошептала она сыну на ухо, обняв за голову и прижав её к груди.

И от этих немудрёных слов лёд отстранённости поселившейся где-то глубоко внутри Максима стал понемножку таять. Он уже без прежней насторожённости встретил объятья деда, а на дружеский тычок в плечо отчима даже ответил. Праздник по случаю чудесного выздоровления удался.

* * *

— Вы что устроили в больнице, Леонид? — скривив губы, протянул Павел Анатольевич.

Он что-то просматривал на экране компьютера, а напротив стола стоял навытяжку давешний молодой человек, к которому и относились упрёки аристократа.

— Был приказ добыть информацию в кратчайшие строки, — пожал плечами тот, кого назвали Леонидом. — Да ничего особенного и не произошло. Все участники инцидента уже, наверное, забыли о нём.

— Дай-то бог, дай-то бог, — вздохнул шеф и впервые за всё время оторвал глаза от монитора.

Взгляд его обежал кабинет, заставленный мебелью, которая не смутила бы и жителя девятнадцатого века, попади он чудом сюда, и остановился на собеседнике, позволившем себе слегка расслабить мускулы.

— А информацию вы добыли очень интересную, — губы аристократа тронула слабая улыбка. — Его возвращение расходится с нашими данными всего на две минуты, но это может быть неточность приборов. Проверьте. Только, если, можно без шума.

— Будет сделано, — отчеканил Леонид, и по тому, как развернулся и вышел из кабинета, стало особенно заметно его недавнее воинское прошлое.

— Хороший мальчик, — проскрипел кто-то из эркера, где стоял журнальный столик и два кожаных кресла с высокими спинками, повёрнутые в сторону окна.

— Плохих не держим, — аристократ поднялся из-за стола, прошёл к эркеру и сел в свободное кресло.

Некоторое время они любовались открывающимся с высоты семнадцатого этажа видом на ещё не проснувшуюся Москву.

— Надолго к нам, Джон? — спросил аристократ, вытянув ноги, и тут же поспешно переспросил. — Ничего, что я называю вас этим производным от вашего настоящего имени? Просто Джоанес вызовет у нас в России лишний интерес к вашей персоне.

Сидящий рядом тощий старик ростом не более ста шестидесяти сантиметров вяло махнул маленькой рукой похожей на цыплячью лапку.

— Оставьте церемонии, Павел. Именно так я и записался в гостинице.

Говорил он по-русски гладко, и только опытный человек расслышал бы в речи лёгкий акцент.

— А останусь тут до тех пор, пока не разберёмся окончательно с известным вам случаем месячной давности, — старичок немного помолчал и продолжил. — Как вы думаете, почему я приехал?

— Потому что кто-то оставил след в сети нашего района, — ответил Павел неуверенно.

— С таким же успехом кратер Садбери можно считать следом астероида, — проворчал старик, — а в нём без малого двести пятьдесят километров.

Глава вторая

Верхнее чутьё.

Май и июнь пролетели со скоростью экспресса. Подчистка хвостов и защита диплома прошли если не на ура, то не с таким уж сильным скрипом. Максим подозревал, что в учебный процесс вмешалась его, если так можно выразиться, слава человека вернувшегося с того света, а так же, как он понял по ободряющим намёкам матери, тряхнул своими старыми связями дед. Так или иначе, к концу июня он уже был дипломированным юристом.

В юридических структурах всех стран не очень приветствуют, когда родственники работают вместе, но в России всё условно. Достаточно было Семёну Михайловичу немного заняться этим вопросом, и тот решился. Более того Максим стал стажёром у родного брата. Правда, официально он был приписан к другому человеку, но кого волнуют подобные формальности?!

— Старый лис Катанский определённо получит у меня отпущение грехов, — вместо приветствия пропела районный прокурор Костюшко, поднимаясь из-за стола навстречу братьям Ерёминым, и тут же добавила. — Конечно, если твой братец окажется таким же толковым, как и ты, Никита.

Волосы, несмотря на увещевания секретарши Лидочки, Раиса Владимировна не красила, отчего выглядела даже чуть старше своих пятидесяти двух. Зато в сочетании со спортивной фигурой и волевым крупной лепки лицом седина придавала облику прокурорши настолько строгий вид, что все, кто видел её впервые, начинали чувствовать себя провинившимися школьниками.

— Я смотрю, ты меня совсем не боишься, — с шутливой строгостью округлив глаза, обратилась она к Максиму.

— Так у нас дом полон начальства, привык, — в тон ей ответил Максим, не объяснять же, что страх пропал вместе с другими эмоциями и пока не вернулся.

Надо сказать, кое-какие чувства, правда, в сильно разбавленном виде начали потихоньку возвращаться, да и в разговорной речи Максим за последнее время поднаторел. Он ещё ошибался, с кем в какой манере разговаривать, но такое случалось всё реже.

Тут в разговор вклинилась по внутренней связи Лидочка.

— Раиса Владимировна, — почему-то виноватым голосом сказала она, — звонят с проходной, Никиту Константиновича срочно ищут.

— Переведи звонок ко мне, — сразу посерьёзнев, приказала прокурорша и включила громкую связь.

— Тут женщина Ерёмина требует и плачет всё время, — доложил милиционер с проходной.

— Дай ей трубку, — скомандовала начальница.

— Никита! — прокричал в трубку женский голос. — Настя пропала.

— Соседка моя, — шёпотом сообщил Ерёмин старший, слушая всхлипы, идущие из телефона.

— Сейчас за вами спустятся, — прервала её Костюшко, и приказала Никите встретить женщину и вернуться с ней в кабинет.

Когда брат вернулся со своей соседкой, Максим сразу понял по её виду, что случилось что-то ужасное. Раиса Владимировна с помощью секретарши, как-то быстро сумела успокоить рыдающую женщину и, слегка направляя вопросами, заставила всё рассказать.

А случилось следующее. Перед самым выходом в школу выяснилось, что сын Нели (так звали соседку Никиты), ещё с вечера жаловавшийся на горло, разболелся окончательно. Пришлось отпрашиваться с работы, чтобы отвезти Серёжку к врачу, а Настю в школу. Они все вместе вышли из подъезда сели в старенькую девятку и медленно двинулись вдоль дома. Когда длинная, как корабль, девятиэтажка кончилась, Неля притормозила. В поликлинику нужно было повернуть налево, к школе — направо. Она глянула в сторону школы и засомневалась. У самого здания стояли несколько машин, и развернуться было абсолютно негде, а ходьбы минуты три пешком даже для второклашки.

— Ты уже большая, — сказала дочке Неля, — пойдёшь сегодня в школу самостоятельно.

— У нас многие девчонки сами ходят, — обрадовалась девочка, выскочила из машины и бегом устремилась догонять своих подружек, уже подходивших к школьным воротам.

Неля посмотрела ей вслед и, подгоняемая сердитыми гудками сзади повернула налево.

Когда выходили от врача, обнаружившего тривиальную ангину, на мобильник позвонила подружка Света. Она преподавала английский в старших классах и по Нелиной просьбе присматривала за Серёжкой, который последнее время повадился прогуливать занятия.

— Чего-то не видно сегодня твоего шалопая, — сообщила подруга, без вступлений переходя к делу.

— Со мной он, — вздохнула Неля, — заболел. От врача возвращаемся.

— Настюха тоже болеет? — неожиданно спросила Света.

— Нет, — тихо ответила Неля, и в груди у неё похолодело. — А почему ты спрашиваешь?

— Я на переменке хотела спросить её, что с Серёжкой, но не нашла.

— Еду, — крикнула Неля и бегом кинулась к машине, таща за руку ничего не понимающего сына.

Она почему-то была уверена, что случилось что-то нехорошее.

По дороге Неля заехала домой, со слабой надеждой, что Настя вернулась по какой-то причине и болтается сейчас возле подъезда или сидит на ступеньках около двери. Оставила Серёжу в квартире и, бросив машину, бегом рванула к школе.

Света уже провела предварительное расследование. Настя в школе не появлялась и никто из детей её сегодня не видел. Рассказав это Неле, она отвела подругу в кабинет директора, где уже находились завуч, Настина преподавательница и ещё несколько учителей.

Неля рассказала, почему дочка пошла в школу одна.

— Тут же идти всего ничего! — воскликнула она в конце и разрыдалось.

Директриса объявила, что звонит в милицию, и стала набирать номер местного отделения.

— Я за участковым, — крикнул физрук, подтянутый мужчина лет тридцати и, набирая скорость, выбежал из кабинета.

— Почему ему тоже не позвонить? — пожала плечами полная женщина, учитель истории.

— Он на телефон не отвечает, а номер мобильника в секрете держит, — тихо объяснила секретарша, робко заглядывающая в дверь. — Как дети в районе начали пропадать, они все на ушах стоят.

Директор оторвалась от разговора и даже стукнула трубкой по столу. Секретарша округлила глаза и прикрыла рот ладошкой, но было поздно, роковые слова о пропавших детях уже были произнесены.