Воды Мары

Повернув голову, я вижу нашего клятого проверяющего изъ военной канцелярії. Этот моложавый, гладковыбритый, всѣгда съ иголочки одѣтый бюрократическій крыс Антон Смирнов. Выблядок паскудный! Наводчик! Контра пендостанская!

— Ах, ты, гнида американская! И когда ты продался этим вшивым пендосам? — мой голос полон презренья и ненависти.

Смирнов лишь морщится будто ему дерьма подъ нос швырнули, однако преждѣ него отвѣчает один изъ главарей "охотников".

— А кто сказал, что он предавал? — говорящій стягивает съ сѣбя маску, и я узнаю его. Сѣдая короткая стрижка аменриканского коммандос, шрам на скулѣ, холодные глаза убійцы съ фанатичным проблеском патріотизма 'старая Америка'.

— Твою мать, я думал, что вы сдохли при штурме Аляски, маршал Рекстон. Но какъ вижу, дерьмо не тонет. Здоровья и хлѣба съ солью вам не желаю. Думаю, сами поймётѣ почѣму.

— Ты слишком много о сѣбѣ думал, Оборотень. Но какъ видишь мы тѣбя нашли. Пришло время разплаты. Старую Америку уже не вернуть, но уж твой род извести нам по силам!

Не имѣя сил и возможности дотянуться до него, отъ всѣй Души плюю кровавым сгустком маршалу прямо въ глаз. Рекстон лишь хладнокровно усмѣхается, утирается и подходит ко мнѣ ближе, сжимая кулаки. Въ слѣдующее мгновенье я могу лишь задыхаться, корчась въ путах. Хорошо бьёт, сволочь.

— Это всё, на что вас хватило, Рекстон? Напинать мѣня, пока я не могу до вас дотянутся. Какъ вы, американцы, были мамочкиными сосунками, такъ ими и остались. Только и можетѣ бить тѣх, кто вам не может отвѣтить.

— Это тѣбѣ, Оборотень, за моего старшего сына и мою роту спецназа "Дельта". — лицо Рекстона перекошено въ бѣшенствѣ, но его дальнѣйшіе попытки что-либо сдѣлать перываются другим: къ нам подходит ещё один персонаж этих масок-шоу и также стягивает свой намордник. Открывается лицо типичного японца. Я слышу, какъ сквозь кляп ругается мой старшій племянник. И надо сказать, что я тоже чуть не ругнулся вслух, ибо это генерал Янамото — бывшій командующій тихоокеанским флотом ВМФ ОА собственной персоной. Въ прошлом японскiй адмирал, прейдя на службу Пендостану, он прославился своїми чудовищными казнями военнопленных и враждебного гражданского населенія. Его самодовольное лицо потомственного самурая было обезображено во время войны шрамами отъ язв "русской чумы", которую он подхватил при моём непосредственном участiй, и отсутствіем левого глаза, который ему выбил кортик моего старшего племянника при штурме Гавайев. Въ головѣ проносятся картинки съ тѣлами его жертв. Конкретно же нас угораздило влипнуть. Программа защiты важных лиц у нашего ИСБ ещё дерьмовая, коли нас нашли спустя пять лет послѣ войны.

— Рекстон, угомонитѣсь, мы ещё порадуемся, глядя, какъ он сгорает заживо со своей семьёй. Да-да, мой дорогой враг, мы спалим вас заживо въ вашем вонючем языческом храмѣ, чтобы ты понял, что возмездие тѣбя настигло, даже не смотря на твою мощь, поддержку РФИ и заступничество твоїх Богов, нелюдь.

Глаз Яномото пылает огнём мести. Наше дѣло швах, но даже сѣйчас я не могу удержаться отъ сарказма въ адрес своего врага.

-Это была вѣликолепная операція, жаль, что ты не сдох после того... хотя вижу мордашку твою знатно покарябало. — Теперь уже Рекстону приходится удерживать разярённого Янамото отъ поспѣшных дѣйствій.

— Сказать честно, вы достойные враги. Эх, умѣю же я вас заводить. Война давно закончилась, а вы жаждитѣ мести. Будто бы вы не воевали подъ дудку своего командованiя?! Что вы добьётѣсь фактом уничтоженiя мѣня вмѣстѣ съ моей семьёй?

— Довольно бахвальства, Оборотень. Мы пришли по твою Душу. И по их тоже. Мы хотим отомстить за своїх близких и за всё то человѣчество, что погибло отъ твоей руки, палач рода людского. Я всѣгда говорил, что вы, русскiе, отморозки каких не видѣл Господь. Но даже я не предполагал, что вы начнётѣ примѣнять запретное оружiе. По твоей вине, диверсант, умерли наших родственики и теперь ты будешь смотрѣть, какъ вмѣстѣ съ тобой умирают твои. — Рекстон указал на мою семью. — О, не безпокойся, Оборотень, я лично прослѣжу, чтобы съ их головы не упал ни один волос. Вы всѣ сгоритѣ въ пламени костра, что похоронит ваш род нелюдей. Клянусь Господом Богом, что я найду каждого изъ ваших разпространителей вируса чумы и сожгу его. Ты пѣрвый въ этом спискѣ. — Рекстон оборачивается къ своим и командует. — Ребята, тащите их внутрь, запритѣ и поджигайтѣ. Сѣгодня у нас будет шашлык изъ оборотня! И да смилостивится надъ нашими павшими Господь, а этих тварей пошлёт въ глубины ада, гдѣ им самое мѣсто!

— Не мы начали войну, Рекстон. Вы сами виноваты въ том что случилось. — Только и остаётся мнѣ крикнуть врагу напослѣдок, пока дюжіе пиндосы тащат нас, связанных, внутрь капища. Я очень сильно боюсь за свою семью, на случай если эти гады решат нас въ послѣдній момент приколоть на всякій случай десантным ножом или пустить пулю для контроля качества, чтоб не сбѣжали точно. Мысли перепуганной перепёлкой мѣчутся по моей бестолковкѣ, но путного ничѣго не приходит, кромѣ разве что сожаленья о том, что слишком разслабился на "гражданкѣ", позволил сѣбѣ забыть, что у мѣня могли остаться такіе вотъ враги. Да къ чёрту жалость! Надо думать какъ выпутаться. Проклятье! Ну, какого рожна я не предусмотрел подзѣмный бункер подъ капищем или тайный ход до дома или куда-нибудь въ лѣс, чтобы можно было сбѣжать въ такой вотъ ситуаціи. Мудак я! Ладно, въ сторону панику. Страх — убивает разум. Думай!

Пока я терзаюсь отъ собственных мыслей, наши палачи оставляют нас внутри и быстро покидают помѣщеніе. Двѣри тут же закрываются и я слышу какъ снаружи зданіе поливают горючкой, судя по запаху изъ-подъ дверей — бензином. Качественно подготовились, мрази. А тѣм временем племянник смог разгрызть свой кляп.

— Дядька, что дѣлать будем? Эти выродки нас тут къ уткиной матери сожгут щас! — Въ его голосѣ явственно слышится паника. Остальные смотрят на мѣня, ожидая моїх дѣйствій.

— Пѣрвым делом помолчать. Не шумитѣ! Только эту мразь порадуетѣ. Отъ шума толку мало. А дѣлать что, я щас придумаю. — Я начал волнообразно извиваться и въ один момент послал импульс во всѣ конечности. Вѣрёвки на мнѣ лопнули, и я смог выпутаться изъ них. Подошёл къ алтарю, взял кукри для ритуальных цѣлей и освободил свою семью. Они встали, потирая затёкшие запястья, и снова уставились прямо на мѣня, ожидая моїх дальнѣйших дѣйствій.

— Яръ, что теперь дѣлать? У нас есть здѣсь подзѣмный тайный ход или что-то ещё? — озвучивает самый животрепещущий вопрос свояк.

— Да, есть один выход. Но он будет крайне сложным и съ большой долей вероятности своеобразным. Слушайтѣ внимательно и не перебивайтѣ мѣня. — какъ раз въ этот момент раздаются звуки бьющихся бутылок съ зажигательной смѣсью и въ щели потянуло запахом гари.

— То, что я щас продѣлаю, я ещё не дѣлал никогда, ибо этот трофей достался мнѣ только въ самом концѣ войны. Отъ вас требуется только отвѣчать "да", на мої вопросы и назвать своё тайное имя, когда я о том спрошу каждого. А теперь вставайтѣ въ круг около огнища, такъ чтобы я мог пройти между вами и огнищем. Хорошо.

Быстро развернувшись, я подбѣгаю къ алтарю и нажимаю на скрытую кнопку. Алтарь 'развалился' на двѣ части, и сервоприводы открыли скрытую нишу, въ которой лежит толстая книга въ чёрном кожаном переплётѣ. Сама собою книга взмывает въ воздух, вызывая дружный единогласный выдох у моей семьи. И есть отчѣго... передо мной висит въ воздухѣ не просто книга, она притягивает взор, вокруг неё изгибается пространство, кажется, будто этот фоліант находится и въ нашем мірѣ и въ тоже время прибывает гдѣ-то далеко за предѣлами человѣческого познанія. И самое главное: отъ книги вѣет чудовищной дрѣвностью. Всем своїм видом она кричит о том, что ей много не лет, а тысяч лет.

— Книга, покажи мнѣ обряд "Тёмного спасительного завѣта"!

Волшебная книга разкрывается на нужной страницѣ, и съ пустых строчек льются въ пространство огненные буквы, изтекающіе кровью. Чистое знаніе заполняет мой разум, научая какъ провести обряд.

— Истино такъ! — отвѣчаю я, и Книга закрывается, опустившись мнѣ на руки. — Такъ начнём наш новый путь, родичи. Наша вода здѣсь стрѣмительно заканчивается.

И я начинаю обряд. Слова дрѣвнего забытого езыка Предков льются, смешиваясь съ рёвом пламени, что начало прорываться внутрь. Вокруг стоит пекло, но мы всѣ сосредоточены на обрядѣ. Режу ладонь ритуальным кукри, чтобы помѣтить своей кровью сѣбя и семью знаком Мары. И наконец произношу слова Завѣта, призванные спасти нас.

— Клянусь, во имя спасенія наших жизней, принять на себя Долг Рода. И пусть каждый изъ нас, стоящій нынчѣ въ коло, назовёт своё имя, подтверждая свою причастность къ этой клятве. — Называем свої тайные имена. Вотъ, завершающее слово обряда и мір качнулся въ бѣшеной круговерти, Ослѣпительное сіяніе знака Мары перебивает зарево пожара. А затем приходит дикая Боль. Дрѣвняя сила выворачивает нас наизнанку. На мгновенье, каждый изъ нас понимает, что чувствует отлично остальных. И мы взмываем вверх.

Какъ последняя память о покинутой навѣчно Отчизнѣ, нам открывается картина того, какъ мѣчутся въ паникѣ по окрестностям Лысой горы наши палачи, спасаясь отъ багровых искр Тьмы, что настигают их въ предразсвѣтных сумерках и выжигают им сердца. Прощальная месть за тѣх, кто ушёл въ Иной мир со словами прославленія Мары на устах. Милосердная Матушка, прими дыханіе чад своїх, что поклялись изполнить Волю Твою во имя Ряда и Лада жизни Божеской по Прави. И Тьма разкрывает свої ласковые объятія, даруя покой.

Въ ту ночь все ближайшіе посёлки не смогли уснуть, ибо дикій рёв надъ Лысой горой и девять ярких маленьких солнышек взвились въ небеса, уносясь ввысь, прочь отъ здѣшней суеты. Спустя сутки вѣсь район кишѣл сотрудниками имперской службы безопасности. Но им удалось лишь обнаружить пожарище на мѣстѣ, гдѣ жил их секретный сотрудник съ семьёй и трупы карательного отряда американцев...

Глава 2. Воля Тьмы.

Гдѣ-то далеко отъ Мидгарда въ Обители Богов...

Долгій перелёт через неизвѣстность. Девять красных искр несутся въ этом эфирѣ съ немыслимой скоростью. Мимо проплывают міры — многоцвѣтные переливающіеся сферы. Чувства есть, но странные. Их словно и нет, но въ тоже время странники возпринимают чудовищные объёмы информаціи. Всё это кажется им подобіем того, когда смотришь на что-то подъ водой. Какъ прыжок въ родную стихію суши чувствуют странники миг появленья большой сферы, сіяющей словно сотни тысяч солнц. Кажется этот чистый свѣт пронзает каждого до самых нѣдр. Девять красных стрѣл вонзаются въ предѣлы этого божественного міра. Мгновеніе и вотъ наши герои через сложные барьеры попадают на портальную площадку.

Яръ

Голова болит жутко, ломит тѣло и кажется, что изъ мѣня вытряхнули Душу и всё что там къ оной прилагается. Открываю глаза и понимаю, что лежу на чём-то твёрдом и каменном, да не гдѣ-нибудь, а прямо посередь кромлеха циклопических размѣров. Не смотря на хрѣновое самочувствіе, вскакиваю на ноги я довольно бодренько. Быстро осматриваюсь. Произошедшее съ нами вновь пробудило во мнѣ инстинкты войны. Автоматически принимаюсь считывать окружающую обстановку: семья въ порядкѣ, просто сейчас они въ отключкѣ, но всѣ живы, видно, что дышат. Вокруг нас всё тот же кромлех, поражающій своїми размѣрами. Самые маленькіе камни въ мой рост. Жутко подумать, какого росту тѣ, кто его построил. Однако проблемы надо решать по мѣрѣ их поступленія. Въ данный момент важно то, что я крѣпко сжимаю въ руках свой кукри и волшебную книгу.

Да. Я мысленно благодарю самого сѣбя за сообразительность. Я нашёл её при штурмѣ одного военного объекта на Аляскѣ. Там была куча всякого любопытного добра, но Особая Служьа наложила свою лапу на всё то добро. Почти на всё. Улыбаюсь про сѣбя и бережно глажу книгу по корешку переплёта. Слышу, какъ книга мурлычет мнѣ въ отвѣт через мір духов. За эти годы я уже научился спокойно возпринимать её (книги) приколюхи. Но пѣрвое своё впечатленіе касательно неё я помнил какъ зов сердца: взять её въ свої руки и никому не отдавать. Пришлось тогда аккуратно выносить свою находку въ обход патрулей Особой Службы и прятать въ надёжном мѣстѣ. Помню каких усилій мнѣ это стоило. Ещё больше сил за прошедшіе годы потратил въ попытках постичь то, что книга скрывала на своїх пустых съ пѣрвого взгляда страницах.

А там было скрыто многое. Въ частності там подробно разкрывалась невербальная моторика. Въ бытность моей подготовки въ развѣдчики, нам, конечно, читали базовый курс по невербальным способам общенія. И должен справѣдливо замѣтить, что там было очень много всѣго. Ни одна довоенная книга по психології невербального общеніяне содержала столько инфы, какъ нам преподали въ школѣ развѣдки. Но если военные научные спецы могут оперировать въ этом дѣлѣ, скажем такъ, на уровнѣ молекул, то въ книгѣ я получил представленье о невербаликѣ на уровнѣ отдѣльных атомов. И это только по одной темѣ книга выдала мнѣ кучу знаній, которые, чует моё сердце, стоят столько, что иной человѣк съ болѣе развитым эго продал бы всё и всѣх, только бы получить доступ къ подобной информаціи. Хорошо быть минималистом. Мнѣ начхать на власть и иже съ нею, просто потому, что я не рвусь до этого. Книга, какими бы мощными тайнами бы не разполагала, не измѣнит факта необходимости собрать огромную кучу послѣдователей, матеріальную и ресурсную базу, чтобы съ чувством, толком и разстановкой начать борьбу за трон повѣлителя хотя бы отдѣльной имперіи. Я уж не говорю за большее. Я подозрѣваю, что въ книгѣ заложены объёмы знаній, сравнимые своїм количеством съ числовыми параметрами нашего мiра до Большого Взрыва. Только доставать их приходится съ большой осторожностью. За всё время, какъ я обладаю книгой, мнѣ удалось понять лишь примѣрные рамки правил, опредѣляющих её устройством. Хотя можно ли хоть кому-то изъ зѣмлян постичь принципы работы божественного артефакта. Во всяком случаѣ, я точно понял, что инфу она высылает прямо въ мозг. Ну и по ходу въ вегетонику ещё, потому что парочка комплексов для разтяжки и нѣсколько десятков боевых пріёмов, подсмотренных въ ней, заучились до автоматизма послѣ трёх-четырёх тренировок. Моя же семья, когда я дал им выполнять эти упражненія, добилась успѣхов только через три месяца. Такая вотъ занятная вещица. Надо ли говорить, что книга является моїм самым большим секретом. Поблагодарив Богов за свою осмотрительность и чутьё, я возвращаюсь съ небес на зѣмлю. Хотя, судя по всѣму, произошло обратное, и мы какъ раз съ зѣмли на небо попали.