— Не бойтесь.— Вот дурак! Сначала неожиданно пришел, напугал, а теперь пытаюсь успокоить. Думать надо было головой, как еще дама могла отреагировать, увидев чужого человека возле Белой пирамиды? Пант растеряно моргал, глядя, как все дальше отползает от него несчастная женщина. Ах, вот оно что! Он же до сих пор сжимал в руке кинжал. Пантак ловким движением спрятал оружие в ножны и вновь обратился к даме в разорванной одежде:

— Месэра, я не причиню вам вреда, поверьте!

— Ты не из его людей?— женщина остановила свое медленное бегство.

— Не знаю о ком вы, но я точно не из числа его людей. Меня зовут Пантак. Я, хм, заключил пари, что приду к Белой пирамиде ночью в одиночку. Но как сюда попали вы?

Женщина снова прислонилась к камню, обхватила колени руками и, наконец, ответила:

— Я скрываюсь от... От тех, кто хочет меня убить!

— Убить?!— воскликнул Пант. Да кто вообще может желать смерти это прекрасной женщине? Новая знакомая юноши действительно была чудесна. Даже в темноте он разглядел ее длинные светлые волосы, аккуратное лицо, пусть и с заплаканными глазами, тонкие благородные руки, высокую грудь.

— Да. По приказу брата Наместника!

— Месэра Валкрица?— Вот это дела. Валкриц Октарэгон не походил на доброго человека, но скатиться до убийства женщины? Недостойный родственник правителя Тримашлонапа, по-видимому, совсем отвернулся от Порядка, раз удумал такой грех. И почему Наместник не приструнит своего чересчур разгулявшегося младшего братца?

— Не месэра, а ублюдка Валкрица,— прошипела незнакомка.— Любой капит куда больший месэр, чем этот негодяй. Меня зовут Элайдаржа. Любезный родич нашего Наместника возжелал меня, а ведь я замужем. Моего любимого этим вечером застрелили из арбалета прямо в нашей спальне! Валкриц хотел силой взять меня рядом с бездыханным телом мужа. Мне удалось вырваться из его лап, но погоня не заставила себя ждать. Я кое-как выскользнула из города, правда, в итоге совершила ошибку — направила своего капита сюда в лес, забыв, что животные избегают этого места. Капит сбросил меня у самой кромки и удрал. Винить бедного зверя незачем, сама не предусмотрела. Туфли я сняла, чтобы быстрее бежать по земле, преследователи отстали — и вот я здесь. Вы поможете мне, Пантак?

Юноша подошел поближе к Элайдарже и присел на корточки. Женщина с надеждой смотрела на него, и он был просто обязан эту надежду оправдать! К Хаосу сокровища, они все равно никуда не денутся; никто, кроме него, не осмелится прийти за ними, а бросить в беде Элайдаржу нельзя. Не помочь ей, значит, опуститься до низости паршивого Валкрица Октарэгона.

— Что я могу сделать для вас, месэра? Спрятать не сумею, предупреждаю сразу, в городе я живу вместе с другом, а он станет задавать вопросы. Пойдут слухи.

— Нет, в Тримашлонап мне возвращаться нельзя!— ответила она.— Люди Валкрица еще несколько дней будут искать меня в городе, да и вероятно на ближайших дорогах. Я думаю переждать здесь.

— Здесь?— Пантак не поверил ушам.— Да вы что, месэра! Это жуткое место, здесь в этих старых камнях погребено зло.

— Уже сто шесть лет прошло,— сказала Элайдаржа, утирая лицо краем платья.— Зато в это страшное место вряд ли придет еще кто-нибудь. Повезло, что сейчас лето, ночами не так холодно, а дрова для костра я найду тут без труда. Но любой плащ или другая одежда не помешает. И еда, я не ела с тех пор как отужинала с мужем... Пантак, ты поможешь?

— Клянусь своим сердцем!— Пант даже не заметил, как Элайдаржа перешла на ты, но уже чувствовал, что готов на все ради этой женщины.

В эту ночь юноша вернулся в Тримашлонап, пробрался на кухню в один из домов, примыкающих к городской стене, и стащил хлеб, полголовки сыра, кусок копченого мяса да бутыль сладкого вина. Этого хватило Элайдарже на пару дней. Плащ Пант отнес ей собственный, тем более со следующего дела все равно собирался купить новый.

В течение нескольких дней Пантак крал деньги на рыночных площадях у зазевавшихся горожан, часть из них он откладывал себе на одежду, а оставшуюся часть тратил на вкуснейшие яства, книги и изящные наряды для своей любимой. Да, шестнадцатилетний вор влюбился в благородную даму старше его, и что? Разве кто-то мог запретить ему слушать сердце? Пант понимал, что Элайдаржа еще горюет по погибшему мужу, времени ведь прошло всего ничего. Но рано или поздно она ответит ему взаимностью, юноше, нет — мужчине, который спас ее, не убоявшись гнева могущественного Валкрица Октарэгона!

Пантак последний раз поглядел на себя в зеркало. Замечательно, мазь стоила своих денег — прыщи, будто по мановению руки, исчезли с лица. Пант улыбнулся, поправил кинжал в ножнах и, схватив букет, вышел из дома.

Из города Пантак выбрался по тому же лазу, что в первый раз свел его с Элайдаржой. Стражники Тримашлонапа каждый день проходили мимо тайного воровского пути, не замечая его у себя под носом. Кладка в этом месте ничем не отличалась от других участков стены. Здесь, между двумя домами, стояла старая телега, груженная высохшим сеном, на которую никто не обращал внимания. А вот под ней прятался тщательно замаскированный люк, ведущий в небольшой туннель, который выводил за стену. Лигрил выдал секрет этого хода, когда Пантак доказал, что достоин зваться вором.

Юноша шел к Элайдарже, перебирая в голове слова. Он до сих пор не объяснил ей, что живет преступлениями, потому что не знал, как любимая отнесется к этому. Они каждый раз беседовали на самые разные темы, но не касались того, чем занимался Пант. В конце концов, Элайдаржа не какая-нибудь нищенка, вдруг она всегда презирала ворье? Стоит ли вообще ей говорить про свое неблагородное ремесло? Но в любом случае они будут вместе, с каждой секундой уверенность Панта в этом только росла.

Зеленый бор встретил мальчика неизменной тишиной. Лес за короткое время из страшного места превратился в уютный сад, где Пантак виделся с женщиной, которая украла его сердце. Подумать только, умелого вора, иной раз проворачивающего сложные дела, тоже ограбили! Но о такой потере жалеть было бы бессмысленно.

Элайдаржа сидела у костра, который уже не раз разводила возле основания пирамиды, и встала, когда из-под деревьев вышел Пант. Она ахнула, разглядев его наряд. Пантак с улыбкой вручил ей букет и сказал:

— Эти цветы лишь бледная тень, твоей красоты, Элайдаржа!

— О как же это приятно!— воскликнула она и поцеловала юношу в щеку. Пант почувствовал жар от этого легкого прикосновения алых губ. Он должен ей во всем признаться, прямо сейчас, довольно медлить! Иначе позже он испугается.

— Элайдаржа, я люблю тебя с нашей первой встречи, я хочу быть с тобой! Могу только гадать, ответишь ли ты мне тем же, но кое-что утаивать от тебя я не могу больше. Вся эта прекрасная еда, дорогая одежда, что я приносил тебе...

— Я уже догадалась, что ты вор, Пант,— перебила его любимая и засмеялась. О, этот легкий смех, слаще него юноша ничего не слышал. Песни вистлов в сравнении с ним — настоящая какофония.— И меня это не сильно волнует. Если бы не ты, я бы сгинула здесь от голода, а люди Валкрица могли надругаться надо мной перед тем, как прервать мою жизнь. Я смирилась с гибелью мужа, поэтому тоже полюбила тебя!

Свершилось! У Пантака закружилась голова — Элайдаржа тоже его любит. О чем еще можно мечтать? Теперь им вместе необходимо сбежать далеко, где люди недостойного брата Наместника их никогда не потревожат. Лигрил поймет, почему его ученик скрылся, а Ваншкиг, конечно, простит друга. Может, когда-нибудь они все вместе еще встретятся на перекрестках судьбы. Какая же Элайдаржа красивая! Свет от костра это только подчеркивал.

— Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее,— любимая словно читала его мысли,— хотя бы в Грелимарай.

— Дай мне пару дней, я добуду деньги!

— Нет, любимый,— возразила Элайдаржа, взяв Пантака за руку.— Сколько бы ты не украл, нам хватит лишь на первое время. Тем более в Грелимарае у воров свои банды, узнают, что ты не местный, выяснят, что прибыл из Тримашлонапа, а там и Валкриц может напасть на след, понимаешь?

— Понимаю,— сказал Пант, какая же она мудрая, он даже не подумал о таком.— Что же делать?

— Мы с тобой стоим рядом с огромным богатством.— Элайдаржа указала на пирамиду рукой.— Изумруды, топазы, рубины — достаточно на всю жизнь.

— Так это не слухи?

— Да, не слухи. С Хашайей захоронили драгоценности, которыми хаоситы покупали оружие для войны. Мой муж знал об этом, но мы итак не бедствовали. Я нашла вход еще в ту ночь, когда сбежала от убийц. Идем. Возьмем головешки из костра, чтобы осветить нам путь.

Пантак и Элайдаржа быстрым шагом направились туда, где начиналась их дорога к новой счастливой жизни. Небольшая дверь в нише, прорубленной в граните, находилась с другой стороны пирамиды. Пант гадал, как будет ее взламывать, ведь отмычки сегодня он не взял. Но в свете прыгающего пламени через мгновение увидел, что на двери не было ни замка, ни отверстия для ключа. Вот так вот, а он бахвалился, что попадет в гробницу. Как же войти внутрь? Может, потайной механизм?

— Дверь закрыта энергией Порядка, Пант,— сказала Элайдаржа, смотря ему прямо в глаза.

— Откуда ты знаешь?— удивился юноша.

— Читала в книге, конечно! Открыть ее можно лишь кровью, но я так боюсь пораниться после преследования. Дай мне нож.

— Что ты! Я все сделаю сам. — Пантака ужаснуло, что любимая готова причинить себе боль, лучше он сам.

— Тогда сделай легкий надрез на ладони, а потом приложи ее к двери.

Пант вытащил кинжал и полоснул по руке. Коготь беурга был острее любой бритвы. Кровь сразу же выступила на коже, но боли Пантак почти не почувствовал.

— Ну же!— торопила Элайдаржа.

Юноша тронул камень. Сначала ничего не произошло, а затем, через неуловимый миг, дверь просто исчезла, беззвучно, словно была лишь иллюзией. Энергия!

— За мной. — Любимая первой отважно бросилась во тьму пирамиды, где когда-то захоронили тело прислужницы Хаоса. Элайдаржа не только красивая и умная — ее смелости должны завидовать многие мужчины. Что за счастье любить подобную женщину и быть любимым в ответ!

Внутри гробницы было душно, а тишина закладывала уши. Голые стены, никаких изображений или знаков. Пламя от головешек слегка дрожало. Элайдаржа шла так, будто знала, где лежат сокровища. Скорее всего, ей рассказал муж. Интересно, как он выведал это, если все воры Тримашлонапа так ничего и не выяснили? Узкий коридор закончился ступенями, ступени привели в другой коридор, который тоже уперся в лестницу. Они блуждали по лабиринту, каждый раз немного поднимаясь на очередной уровень пирамиды. Элайдаржа молчала, Пантак полностью доверился ей. Они все шли и шли, и безмолвие стало тяготить юношу. Через некоторое время он все же спросил:

— Долго ли нам еще идти, любимая?

— Уже недолго,— ответила Элайдаржа,— мы пришли.— Она повернулась к Панту, улыбнулась и исчезла вместе с горящей головешкой также быстро и тихо, как дверь в гробницу Хашайи.

— Элайдаржа!— выкрикнул Пантак. Как, как это произошло? Пантак был в замешательстве и даже не сразу заметил, что стоит в полной темноте. Огонь из его руки тоже каким-то образом пропал. Ужас накатил на юношу так, что у него затряслись ноги. Зачем они кинулись за этими драгоценностями! Нельзя шутить с Хаосом, нельзя. Пусть миновало столетие, но зло живет гораздо дольше. Пант обнажил кинжал, глубоко в душе понимая, что против сил Хаоса это не более чем сухая тростинка против стального клинка. Но любимая! Она должна остаться живой.

Пантак левой рукой нащупал гладкую стену коридора, выставил нож перед собой и аккуратно стал продвигаться вперед. Страх неотступно следовал за ним, спина взмокла. Пант сделал шаг, затем следующий. Этот путь во тьме мог оказаться бесконечным. Через несколько секунд его рука скользнула в пустоту, значит, юноша оказался в каком-то внутреннем помещении. Как же здесь темно, хоть чуточку огня. О Порядок, ну хоть немного огня! Эта гнетущая, обволакивающая чернота вокруг убивает.

Внезапно вспыхнул яркий свет. От неожиданности Пантак присел на корточки и прикрыл глаза свободной рукой, измазавшись в собственной крови. Он боялся увидеть перед собой какое-нибудь создание Великого Саусесана или мертвую Элайдаржу.

— Не бойся, мальчик,— раздался громкий женский голос, в котором сочеталась нежность и похоть.— Я тебя не трону.

Пант отнял руку от лица. Он находился в просторной комнате с белоснежными стенами и низким потолком, на котором были закреплены стеклянные шары, дающие почти дневной свет. Посредине на постаменте стоял саркофаг из белого мрамора; те, кто строили пирамиду, не отличались фантазией. Из помещения больше не было выхода. Ни Элайдаржи, ни драгоценных камней, ничего, никого. Но ведь Пантак только что слышал голос, не сошел же он с ума от исчезновения любимой! Никто не сходит с ума так стремительно!

— Нет, ты не лишился рассудка,— произнесла женщина. Голос, казалось, шел отовсюду, как будто сами белые стены разговаривали с ним.

— Кто ты?— спросил юноша. Он дрожал, уже догадываясь, с кем говорит.

— Я Хашайя из рода Чеенув. Та, которую прозвали Черной и Предательницей!

Пантак издал истошный вопль. Он захотел бежать, бежать сию же минуту из этого проклятого места, но служительница Хаоса его остановила.

— Побежишь сломя голову — заблудишься. Или ты запомнил все переходы?

— Не запомнил, но найду, как выбраться, позволь мне уйти!

— Если уйдешь — умрет Элайдаржа!

— Отпусти ее, — взмолился Пант. Он выронил нож, упал на колени и зарыдал. Как он смел подумать о побеге, когда его любимая еще томилась в руках опасного н'удана.

— Просто так не могу,— засмеялась Хашайя. Ее смех терзал уши. Разве так смеется женщина?— Ты должен заключить со мной договор, мальчик, иначе любимой не увидишь.

— Какой договор?— Что он делает! Пантак! Нельзя поддаваться Хаосу. А бросить Элайдаржу на погибель можно? Это обман, ложь, Хаос всегда лжет! О Порядок! Как поступить?

— Просто коснись своей порезанной ладонью крышки саркофага. Клянусь изначальным Хаосом, что не нарушу условия сделки. Обещаю, что твоя любовь останется жива и невредима, а ты скоро ее увидишь, и вы вместе покинете пирамиду.

— Я согласен!— Вот ты и заключил сделку с той, кто продала душу Великому Саусесану. Не для себя, для Элайдаржи, это другое, мне ничего не надо от Хаоса, лишь бы любимая осталась живой. Пант поднялся с колен, подобрав оброненный нож, и подбежал к саркофагу. Он замер лишь на секунду, а потом положил руку на теплый камень.

— А теперь отойди,— приказала Хашайя. Юноша не стал перечить, он хотел как можно быстрее забрать отсюда Элайдаржу и очутиться снаружи. Пантак вернулся к входу в усыпальницу. Кровавый отпечаток его ладони резко контрастировал на белом фоне крышки саркофага. Ничего не происходило, пока уши юноши не уловили шелест. Пант с ужасом наблюдал, как его кровь медленно впитывается в мрамор, словно камень вдруг обратился в мягкую ткань. Через считанные минуты крышка треснула и развалилась на две неровные части, которые с грохотом рухнули на пол. Мрамор разбился на мелкие кусочки, а следом из своей вековой могилы восстала верная слуга Хаоса.