Путь в надвремени. Книга I

— Постой. Если я ее спасу, то будущее изменится, ты меня не пошлешь на спасение... Получается ерунда...

— Начитался фантастики... Не бери в голову! Ты не изменишь события, которые уже произошли в нашей страте ('вагоне') времени. Ты можешь их изменить там, где они еще не произошли. Прошлое, настоящее и будущее существует одновременно. Существует в "надвремени". Это физическая среда, и скорость распространения возмущения в ней конечна. Конечна в "надвремени". Возмущения, распространяющиеся в этой среде, порождают новые возмущения. Образуются сгустки распространяющихся возмущений. Эти сгустки и есть страты времени. Скорость течения нашего времени — это и есть скорость распространения сгустков возмущения этой среды в "надвремени". Твои изменения событий в прошлом нас не догонят! Они так и останутся в стратах прошлого.

Серж вынул из стола пачку цветных фломастеров и вытянул относительно чистый клочок бумаги из кипы чертежей:

— Вот посмотри, это координата времени t, а это — координаты нашего трехмерного мира X,Y,Z. То есть наши высота, ширина и длина, — пояснял он, быстро рисуя две перекрещивающиеся стрелки черным цветом. — Это страты времени -2, -1, 0 (в которой мы живем) и +1, — синий фломастер оставил на листе бумаги четыре неровные, горизонтальные линии. Уловив недоумение Тима, Серж добавил:

— Ну как этажи, в многоэтажке...

Тим быстро кивнул в ответ.

— Смотри дальше, вот это твоя "мировая линия", — продолжил изобретатель, и красная, вертикальная кривая пересекла синие линии, — Я еще называю ее "глобальной линией". А вот и ты — в пересечении ее со стратой 0, — на бумаге появился желтый кружок. — А в других стратах живут твои отражения, — продолжал пояснять Серж, обводя зеленым фломастером остальные пересечения красной кривой с синими линиями. — В стратах -1 и -2 живут более молодые твои отражения, а в страте +1 — более старшая версия тебя. Уловил?

— М-м-м... Я теперь вообще ничего не понимаю... — схватился за голову Тим. — Хватит болтать! Отправляй меня.

Тим встал на столик, опутанный проводами. Серж воскликнул:

— Прыгаем!

Всплески зеленой змейки на экране осциллографа стали расползаться, смещаясь влево. На какое-то мгновение Тим ощутил, что он как бы увеличился в размерах. Его окутала чернота, затем его сжало, отпустило и вновь сжало в точку... 'Вот как работают машины времени', — успел подумать он, проваливаясь в полную темноту сознания.

Глава VI. В пути назад

Тим пришел в себя от чего-то прохладного, прикасавшегося ко лбу. С трудом открыл страшно тяжелые веки — да, он в парке и обнимает осину. Голова раскалывалась, к горлу подступала тошнота. Тим оторвал руку от ствола дерева — ноги подкашивались. Его стошнило. От этого стало легче, и Тим смог оглядеться по сторонам. Вместо яркой весенней зелени молодых листиков его окружала потемневшая зелень разросшейся поляны, солнечное утро сменилось пасмурным днем середины лета. "Почти год разницы! Или Серж меня закинул в будущее?" — мелькнула в голове первая мысль. Тим сделал несколько неуверенных шагов в сторону выхода из парка — его еще качало от слабости. "Н-да, нелегкое это дело — путешествовать во времени", — думал Тим. Его мысли были такими же ватными, как и ноги.

Он шел и во все глаза смотрел по сторонам — вроде бы знакомый парк, ан нет. Деревья какие-то заросшие. Знакомые статуи в облупленной извести. Лавочки с облезшей краской и плохоузнаваемой модели. Тим напрягал память, чтобы вспомнить, когда же такие стояли — безуспешно. Еще больше он запутался, когда вышел за пределы парка — по дорогам бежали исключительно "Жигули", "Москвичи" да "Волги". Иногда попадались "Запорожцы" — Тим уже почти забыл, как они выглядят! А вот иномарок — ни одной. "Ого, похоже, Серж сильно перестарался! Это не полгода разницы, а десятки лет..." Прохожие тоже с любопытством посматривали на Тима — его простенькие по современным меркам джинсы и спортивная курточка сильно выделялись на общем фоне. Тим и сам с любопытством глазел на людей — пытался по одежде определить год. Ядовитые фиолетовые оттенки плащей и почти у всех — одинаковые иностранные буквы на спинах да еще торчащие из курток перья. Как там этот прикид назывался? А, пуховик... Кажется, мама о таком мечтала, но купить — денег не хватало...

Однако все эти детали не помогали вспомнить год — только визит на почту прояснил дело. Тим зашел в дверь под синей вывеской 'Почта. Телеграф'. Табло с написанными от руки цифрами показывало, что он вернулся в прошлое на 15 лет назад. "Томе сейчас 4 года, мне — 10. Долго же придется ждать встречи..." От этих мыслей ему стало совсем грустно. "Стоп, если мне сейчас 10, то и родители живы!" Тим собрался было их повидать, тем более, что мамина контора совсем рядом... Тим сделал несколько шагов к ее институту, но тут же остановился — всплыло воспоминание из детства, как он первый раз сам пришел сюда к маме. Тогда вахтерша строго посмотрела на него поверх очков и спросила: "Мальчик, ты чей?" Он тогда опешил от такого простого вопроса и выпалил почти на автомате: "Мамин". И потом сбивчиво пытался объяснить, как зовут его маму и кем она тут работает. А теперь? Что он скажет на проходной? А потом — маме?..

Тим сделал несколько бесцельных кругов по городу, читая давно забытые названия улиц. "Блин, живешь и не замечаешь, что город каждый день меняется!" — думал Тим по дороге. Магазины на первых этажах жилых домов стали уже такой реальностью, что теперь было странно их не видеть. Как и ярких билбордов, рекламных плакатов, неоновых вывесок. Зато разномастные "комки" со всякой ерундой стояли на каждом шагу — какие же они уродливые! А вот ветвистые деревья понравились ему даже больше — по сравнению с ровненько подстриженными и приниженными деревцами его времени они были какими-то более живыми. Казалось, их длинные ветки о чем-то говорили прохожим, и в каждом движении дерева чувствовалась сила, мощь, радость бытия. Тиму понравились даже не убранные на тротуарах красно-желтые листья — они делали город более неформальным, домашним. Сейчас же (разум Тима продолжал жить покинутым временем) за каждый листик возле самого маленького офиса полагается штраф, поэтому вылизывают всё. "Странно, мне раньше и в голову не приходило, что деревья могут что-то чувствовать... Интересно, а когда я по деревьям лазил, им было больно?.." Тим вспомнил детство, и тут же захотелось встретиться с самим собой: "Я как раз должен быть в школе". И Тим зашагал в нужном направлении.

Тим быстро подошел к школе, но в нерешительности замялся у ворот — входить? Или нет? Придется узнавать, где занимается его четвертый класс, а этого делать не хотелось. Как раз в этот момент прозвенел звонок, и через пару минут в школьный двор выбежали школяры.

Первое, что бросилось Тиму в глаза — противный красно-синий ранец, который выпрыгнул из двери школы впереди мальчишки. О, как он ненавидел этот девчачий клеенчатый портфель с лямочками! Но выбора школьных принадлежностей не было — мама просила какую-то приятельницу привезти ранец из самой Москвы. И то, что цвета 'дефицита' не очень нравились Тиму, родителей совсем не смущало — они были рады, что достали ранец, который можно носить за спиной и исправлять этим осанку своему единственному сыну. Тим улыбнулся своим воспоминаниям — он изо всех сил старался скорее испортить родительский подарок, тогда бы ему купили угловатый коричневый портфель, с которыми ходила половина класса.

Ранец подняла рука в клетчатой драповой курточке. Мальчишка вздохнул и поволок ранец по земле. "Это я? А что, похож. Примерно такой же я на фотографии, когда мы всем классом после учебного года снимались". Тим увлеченно разглядывал своего двойника, а мальчик тем временем приближался к воротам школы. Сосредоточенное лицо, немного нахмуренные брови и губы, которые что-то беззвучно бубнили. "Интересно, почему я в плохом настроении? Двойку получил или с кем-то повздорил?". Тим сосредоточился на подходившем всё ближе мальчике, захотел вспомнить свои тогдашние мысли и...

Неожиданно Тим впал в какое-то необычное состояние. Как будто время и всё вещество вокруг него пропало. Да и он сам из большого дяди превратился в какую-то еле видимую песчинку в безразмерном и бесконечном пространстве. Песчинка резко поднялась куда-то ввысь, в нее влилось что-то большое. И теперь он, но только бестелесный, смотрел на Землю с высоты. В ушах запульсировала кровь, дыхание участилось, ладони предательски намокли — Тима охватил панический страх.

Сердце билось так сильно, что, казалось, было готово выпрыгнуть из полуоткрытого рта. Воздуха не хватало. Ему хотелось убежать, но тело не слушалось. На ватных ногах и плохо соображая, он двинулся в ближайший скверик — от людей подальше. Тим чувствовал раздвоенность или даже растроенность — одновременно он был ничто, висящее в темном космосе; задыхался от страха и делал неуверенные шаги к скверу; а также нес красно-синий ранец. Как только он отдалился от школы, к горлу подступила знакомая тошнота, голову сжало обручем боли. Расширения тела на мгновение, новый всплеск страха, сжатие в точку, и он опять провалился в темноту.

Глава VII. После прыжка

После полета открытий тоже много

И хоть болит ужасно голова

И думается плохо,

Сверхчувственному ты скажешь 'да',

Прочувствуешь другого человека,

И душу его, и слова,

Несказанные никогда...

Первое, что увидел Тим — удивленные глаза друга. Серж с любопытством смотрел на Тима:

— Быстро ты...

Однако ответить Тим был не в состоянии — его колотила дрожь, но не от холода — вибрировала как бы каждая косточка и клетка тела. Животный ужас начал спускаться вниз — Тим прямо явственно почувствовал, как волосы на голове опустились, зато засвербило в желудке. На него напал голод — не менее дикий, чем недавний ужас.

— Серега, дай что-нибудь поесть! А то умру!

Тим хотел сделать шаг к столу, но ойкнул и удивленными глазами посмотрел на свои пальцы в носках, которые выглядывали из-под верхней части его туфель:

— А подошвы-то где?!

Сергей почесал за ухом:

— Н-да, подошвы остались в прошлом. Полагаю, вместо коврика.

Но Тим уже забыл про испорченную обувь — новый спазм голода скрутил его буквально пополам. Экспериментатор быстро оценил обстановку и кинулся к холодильнику. Вместе с батоном колбасы и хлебом на столе оказалась и бутылка водки. Спазмы голода мешали нормально жевать и глотать — Тим давился кусками колбасы и одновременно зябко кутался в свою куртку.

— Тебе надо выпить — немного успокоишься. Да и ванну погорячее я сейчас приготовлю, — Серж изо всех сил заботился о своем первом человеке-испытателе машины времени.

Тим погрузился в горячую воду и начал потихоньку успокаиваться. Дрожь в теле постепенно замирала, зато он с удивлением обнаружил, что пузырьки воздуха на стенках ванны и волосках его тела — живые. Он даже расслышал писк, с которым они отрывались от поверхности ванны и всплывали наружу при его малейших движениях. 'Да я, похоже, пьян!' — мелькнуло у него в голове. 'Странно, и это всего с одного стакана водки...'. Впрочем, додумать эту мысль ему не пришлось — веки стали свинцово тяжелыми, и Тим сделал нечеловеческое усилие, чтобы успеть вылезти из воды — еще чуть-чуть, и он бы заснул прямо в воде. Завалившись на диван, он проспал до вечера.

...— А потом на меня навалился такой страх — сам не знаю почему. И без всякого браслета с кнопками и даже коврика я оказался на твоей кухне... — рассказывал Тим свои впечатления за чашкой крепкого кофе. — Почему так случилось?

— Вероятно, произошло резонансное замыкание во вневременную петлю твоей глобальной линии. Надо же, я и не думал, что может быть такая сильная связь вдоль этой линии...

Изобретатель сосредоточенно поскреб подбородок.

— Такое ощущение, что ты говоришь на каком-то иностранном языке! — на полном серьезе разозлится Тим. — Ох и любишь ты меня запутывать! Лучше скажи, мне что, придется ждать пятнадцать лет, чтобы спасти Тому?

— Теперь я вижу, что перестарался — заслал тебя на две страты назад, — как бы говорил сам с собой Серж. — Но есть еще одна — поближе, там разница с нашим временем — семь с половиной лет...

— А еще поближе нельзя? Хотя бы на годик назад? — с надеждой в голосе спросил Тим.

— Существует теория, по которой время как бы свернуто в спираль, а с помощью моей машины удается как бы перескакивать с одного витка спирали на другой. Но я не знаю, как можно произвольно двигаться вдоль витка спирали... Да эта теория и не стыкуется с тем, что я уже знаю. В нестратифицированном времени невозможно изменить события, невозможно путешествовать во времени... А в твоем прыжке меж страт времени я перемещал тебя вдоль глобальной линии Земли...

— Ой, хватит! — схватился Тим за лоб, — У меня от твоих умных мыслей опять голова болеть начинает! Ладно, семь так семь. Когда едем?

— Пока ничего точно сказать не могу. Надо будет поставить дополнительные эксперименты, подумать, перенастроить аппаратуру. В-общем, периодически заглядывай...

...Разочарованный Тим медленно шел домой — ему хотелось отправиться в прошлое прямо сейчас. После эксперимента наступило какое-то внутреннее отупение — в голове не было ни одной мысли. Он просто наблюдал, как люди спешили домой после работы, забегали в магазины, улыбались друг другу или хмурили лица. Тим как бы видел жизнь города со стороны — эмоционального отклика события не вызывали. Единственная вещь, которая возвращала его в настоящее — парадные туфли Сержа, совершенно новые и не разношенные. Идти в них было не очень удобно, и особенно остро Тим чувствовал их чужеродность — не мои. Удивительно, но даже боль от потери любимой притупилась. 'Как после хорошей тренировки, когда тело как бы 'высасывает' все силы из души', — оценил свое состояние Тим.

Однако всё быстро изменилось, когда он подошел к автобусной остановке — в голову начала стучать боль, посыпались обрывки каких-то чужих мыслей, захлестнула раздражительность. Медленно поползла к горлу тошнота. Повинуясь инстинктивному желанию, Тим отошел в сторону от людей — полегчало. Однако добираться домой надо, и Тим сделал еще одну попытку подойти к автобусу, в который как раз набивались другие пассажиры. Делая огромное усилие, он уже почти вошел в дверь, но боль, граничащая с тошнотой, остановила циркача. Застонав сквозь зубы, Тим опять отошел от людей. Отпустило. 'Видимо, на общественном транспорте мне сегодня уехать не суждено', — подумал Тим по пути к стоянке такси.

По дороге он опять ловил себя на ощущении, что чувствует приближение каждого человека. И тут же делал инстинктивный крюк в сторону — не хотелось ни до кого 'дотрагиваться'. 'Странно, а на Сержа я так не реагировал. Потом спрошу его, почему', — думал Тим, усаживаясь в такси. Он забрался на заднее сидение — подальше от водителя, но все равно чувствовал присутствие другого человека пульсирующей в висках болью. В данный момент Тим хотел одного — оказаться дома в полном одиночестве и тишине. А обо всем, что было и будет, он подумает позже. Когда-нибудь...