Немало пришлось бороться за власть Дине III. Ибо многие считали незаконной её. И основания весомые: никогда не была замужем Дина II. Но привлекало многих и то, что она одна. И нет у неё братьев и сестёр. И вряд ли после неё разгорится новая война за трон. А та, что идёт, должна стать последней.
После смерти Дины III война и вправду не разгорелась. И спокойно воцарилась её старшая дочь — Дина IV, далеко не столь воинственная как предшествующие Дины. Но вполне способная втолковать кому угодно, где начинаются земли грэдов. И стоит ли приходить на них с мечом. Прославилась она и своими постройками. И мудрыми законами. Почему-то на её правление выпал невероятный взлет человеческого духа. И народы, раньше знавшие только мечи грэдов узнали теперь их картины и статуи, поэмы и романы. Подобного не создавал никто. Сила, мощь, ярость и красота, сплавленные воедино гением народа-воина. Да и мечей Грэды ковать не разучились.
Часто впоследствии правление Дины IV называли Золотым Веком.
Эпоха Великих Еггтов закончилась со смертью Дины IV. Но осталась преображённая их трудами империя. Род Еггтов продолжал существовать, иные его представители даже бывали у власти.
А ведь наступил уже век пороха.
Грэды шли вглубь материка. Шли словно прорубая огромный коридор к другому великому океану. Ширина этого ''коридора'' чётко определялась границами земель, подходящей для выращивания традиционных культур грэдов. Они забирали земли, где жило не слишком много людей. Теперь эти народы оставались, где и раньше. И продолжали жить по своим прежним законам. И довольно сильно смешивались с грэдами. Иные за сотни лет жизни рядом перемешивались вовсе. Оставались от них уже ставшие своими для грэдов имена. И мало кому понятные рукописи.
Весь север материка великолепно знал грэдов. На юге же про них только слышали да торговали. Но сильно влияние их культуры. В искусстве, строительстве, в мореходстве. Ибо много где бывают грэды. И далеко не везде идёт про них добрая слава.
Почти из центра материка далеко выдаётся на юг большой полуостров. Благодатная земля, богатые недра, мягкий климат. Всё, что хочешь для жизни. Приходи и владей. Если пройдёшь через пустыню, закрывавшую дорогу на полуостров с запада. И переберешься через стену, стоящую на границе пустыни. А с востока преграждают путь нежеланным гостям высоченные горы. И главное: если сможешь выгнать нынешних хозяев этих земель.
А зовут их Миррены. И весь полуостров принадлежит им. И даже отчаянные грэдские пираты, без зазрения совести грабившие прибрежные города на всех материках, не особенно любили совать нос к мирренам. Добычи-то у них можно взять немало. Но неплохи мирренские корабли. И крепки стены городов. И отважны защитники. Только по океанам они плавать не любят. Больше всё вдоль побережья плавали. И основывали новые города. Торговали с местным населением. И очень активно.
А торговые фактории мирренов стали превращаться в города. И довольно крупные, не терявшие, однако, своей связи с родиной. Миррены вскоре выжили с побережья прежних хозяев. Двинулись они вглубь материка. Но чёткую границу проводили миррены между собой и теми, которых покоряли. Не миррен — человек второго сорта. А были миррены сильны. И весьма отважны. И довольно лихо подминали под себя государство за государством. Впрочем, со временем миррены стали помягче. Они стали даже даровать права своего гражданства тем, кого ещё недавно считали почти своей рабочей скотиной. Даже довольно широко стали его даровать. Но на новых граждан всё равно смотрели с оттенком пренебрежения.
Такими уж они были, уверенные в своей исключительности миррены. Исключительность исключительностью, а говорила между собой их аристократия почти исключительно по-грэдски. И куда больше интересовалась грэдской культурой, чем своей собственной.
В положенное время зашлёпал колёсами и первые пароход. Это было лет через пятьдесят после того, как закрепились грэды на берегу великого океана. Забухали паровые молоты. Задымили доменные печи. А вскоре и корабли оделись в броню.
И два потока с разных концов материка, наконец, столкнулись. Грэды и Миррены. Велик этот мир. Но недостаточно велик даже для двух столь сильных народов. Сначала в великих степях встречались различные экспедиции и охранявшие их военные отряды. И довольно быстро от одного великого океана до другого пролегла длиннющая граница.
И от одного великого океана до другого граница покрывалась сетью крепостей. А где крепости — там и гарнизоны. И в результате сложилось так, что в относительно недавно занятых и теми, и другими землях соответственно грэдов или мирренов среди населения оказывалось намного больше, чем в иных территориях, вроде бы давно занятыми теми или другими.
Потом настал черёд укрепрайонов.
И как это часто бывало, встал сильный с сильным лицом к лицу.
Разразилась Великая война.
Тысячами ложились пехотинцы у фортов крепостей. Ровняла крепости с землёй тяжёлая артиллерия. От одного великого океана до другого взрыли землю траншеи. Не смолкал над ними гул артиллерии. Ползли по траншеям медлительные и неповоротливые первые танки. Трещали в воздухе пулемёты бипланов. Поднимались над траншеями ядовитые облака.
Миллионов смертей стоила война. И кончилась фактически ничем. Чудовищно усталые противники заключили мир. Фактически на условиях status quo. Властители оказались достаточно мудры, и услышали ропот народов. И не дали ему перерасти во что-то большее.
Противники разошлись залечивать раны.
Однако мир всё равно мал для двух столь сильных народов. И никакое пространство не разделяет их. Уже подросли сыновья павших в первой войне. И снова всё сильнее пахнет порохом.
И было на этом материке несколько очень странных мест. В никуда пропадают там люди, и неизвестно откуда появляются. И тех, и других бывало довольно много. На памяти одного поколения пришлых набиралось до нескольких сотен человек. Пропавшие никогда не находились. Да и был их от силы десяток за поколение. А пришедшие были очень странными. Чаще всего одеты они были так, как никто в округе не одевался. Очень часто они имели очень странное оружие. Не то, что бы оно было лучше или хуже грэдского. Нет. Просто грэды такого не делали. Их иногда убивали, ибо чужаки всегда не знали языка местных. Но многие оставались жить. И выучивали язык, и учили местных своему. И они рассказывали о своих родных землях, где шла очень похожая на местную жизнь. Им казалось, что где-то рядом их земля. Буквально, в сторону шагни, и вот она. С местными эти люди почти не ссорились, более того спокойно роднились с ними, и частенько, но не всегда даже забывали свой язык. Но иногда буквально чернели лицом, увидев нового пришлого. И шли его убивать. Но так бывало не всегда. Частенько хорошо ладили пришлые друг с другом.
Грэды спокойно относились к тем, кто жил рядом с ними. Потомков пришлых становилось больше. И можно было уже понять, что относятся они примерно к десятку разных народов. И там, откуда они пришли, у этих народов довольно сильно не ладились отношения. Многие из пришлых верили в бога, или богов, атеисты грэды в чужую веру не лезли. Пока подати платишь, и другим жить не мешаешь, молись, как хочешь. Но пришлые частенько грызлись из-за того, что верили вроде в одного бога, но как-то по-разному, и всеми силами пытались переубедить заблуждающихся. Попытки переубеждения время от времени заканчивались убийствами. Грэдским наместникам это естественно, не слишком нравилось. В общем, земли пока хватало, и разобравшись с языками пришлых, их просто стали селить подальше друг от друга.
В конце концов, среди пришлых много воинов, да и просто крепких мужчин, а для таких людей дело всегда найдётся. Чуть больше среди пришлых было тех, кто называл себя русскими.
В первом изданном в империи статистическом справочнике численность русских в империи определялась в тридцать тысяч человек. Основная масса занималась крестьянским трудом, тем же самым занимались и жившие по соседству грэды. Конечно, строили какие-то храмы, но они никому не мешали.
Приходили и оставались. Но встречались и иные. Со сталью и грустью во взгляде. Ищущие. Приходят. Поживут. Посмотрят. И уйдут. Иной скажет — ''красиво здесь, но беловодье не тут''. Другой — ''и тут правды мало''. А третий не скажет ничего. И уйдёт. А мир велик. Может, и сгинет где такой путник, а может и найдёт свое беловодье. Только не узнает о находке никто, ибо никогда не возвращались ушедшие.
Качали на таких головами. Как свои, так и грэды. Но ведь и у них рождались искатели праведной земли. Рождались, жили неизвестно зачем, и уходили, что бы не вернуться никогда. Правда, почему-то появлялись грэдские деревни на берегах Великого океана...
Остававшихся русских в принципе всё устраивало: ''земли вдоволь, бар нет, татары мирные, царь далеко'', не устраивало их другое — качество местного вина. И на какой-то свой праздник, по всей видимости, они угостили грэдов своим... Скорее всего, это было в конце правления Великих Еггтов или же сразу после них. Процесс взаимопроникновения культур сразу пошёл полным ходом. Грэдский язык вскоре пополнился словами ''первач'', ''самогон'' , ''горилка'' и ''водка''. Ни одно из них не переводилось, ибо смысловая (и не только) нагрузка этих слов быстро стала ясна абсолютно всем. Последнее слово вскоре обрело смысл ''национальный грэдский напиток'', ибо очень уж он пришёлся по душе всем слоям населения огромной империи.
Время шло. Через степи к приграничным крепостям пролегли железные дороги. Вскоре протянулись и телеграфные столбы. В городах зажёгся электрический свет.
Интерес к русским последние несколько десятилетий значительно увеличился. Причиной этому была национальность нынешнего императора. Он русский по рождению. Только не потомок местных, а как раз из вновь прибывший.
Время тогда было немирное. В очередной раз обострились противоречия с мирренами. Уже объявили всеобщую мобилизацию. Тогда, впрочем, войны удалось избежать. Места появления людей из ниоткуда, к тому времени уже выявлены и обнесены колючей проволокой с несколькими КПП.
Но люди из ниоткуда ещё никогда не появлялись таким образом.
Аэродром, заставленный обтянутыми перкалью бипланами-бомбардировщиками, похожими на гигантских хищных насекомых каменноугольного периода.
Вынырнувший из облаков небольшой тупоносый самолёт. Казалось, что он вот-вот разобьется, ибо под крыльями нет шасси. Но уже почти над самой полосой они словно нехотя появились из крыльев машины. Пока он катился по аэродрому, все хорошо сумели рассмотреть. Сразу стало понятно — это истребитель. Хотя и не похожий совершенно на привычные бипланы и трипланы. Чувствовалось какое-то родство. Волкодав всегда заметит, что какая-нибудь карманная собачонка тоже пёс. Так и здесь. Только никто не видел монопланов со столь толстым крылом. Большинство не видело и самолетов из металла, хотя наиболее опытные пилоты уже знали — такие тоже есть. Голубой низ со звездами на крыльях, чёрный нос, зелёный фюзеляж с красной звездой позади козырька пилотской кабины. Руль поворота тоже красный, и на нём какой-то знак.
Когда машина остановилась, заметили десяток маленьких красных звёздочек нарисованных возле кабины.
Из самолёта выпрыгнул очень высокий лётчик, казалось непонятным, как он там вообще помещался. Лётный шлем совсем не такой, к каким привыкли, очки непривычного вида, кожаная форма и странные сапоги мехом наружу. В руке он сжимал пистолет.
Скулы белые. Несколько минут назад он был уверен, что это чужой аэродром, и сейчас будет последний бой. Он видел чужих, но вовсе не тех, которых он ожидал. Но не понимал, как взлетев весной на Кольском полуострове на перехват ''Юнкерса'' — разведчика, шедшего над морем, можно вдруг оказаться над огромной сушей, внешне напоминающую только среднюю полосу России ранней осенью. Он помнил этот ''Юнкерс'' и ломанный камуфляж крыльев. Он поджёг правый мотор, но машина ещё тянула. Оба верхних пулемёта выплёвывали огонь. Вспышка! Он ослеп на мгновение. А потом... Где ''Юнкерс'' ? Где море? Под ним земля. Местность совершенно незнакомая. Видна железная дорога и дым поезда, леса, деревни... Только чуть позже он заметил, что самолёт тоже повреждён и до аэродрома не дотянет. Только где этот аэродром, что произошло? Прыгать? В такой населённой местности? Самоубийство! Машина тянула какое-то время, потом он заметил заставленный самолётами аэродром. Он хорошо различал силуэты самолётов, и стоявшие на земле бомбардировщики не походили ни на какие известные ему. Желтели длинные и тонкие крылья. И никакой маскировки. Однако, было вовсе не похоже, что они собираются взлетать. Узнай он стоявшие на аэродроме самолёты — и он бы не рассуждал. Их тут штук двадцать. Может больше. Стоят в три ряда. Он хорошо знал свою машину, и её возможности. Пусть она повреждённая, но ещё есть боеприпасы и можно разок пройтись над ними, обстреляв их. Хватит сил у машины и на второй заход... И врезавшийся в стоящие такой почти что толпой самолёты, истребитель будет хор-р-рошей бомбой. Вряд ли хоть один из них не сгорит. Но... Это не они. Он шёл низко, и различал даже знаки на крыльях. И это не чёрные кресты или синие свастики. Это звёзды. Красные звёзды. Вот только не узнавал он самолётов. Они напоминали машины времён Первой Мировой Войны, какого-нибудь ''Илью Муромца'', модель которого он видел в училище. Странно...
Он решил садиться. Хотя почему-то и был уверен, что это не свой аэродром. К нему почти сразу подбежали несколько человек. Он хорошо их разглядел и не узнал формы. У окружавших его солдат винтовки, но почти у всех за спинами. И все разглядывали его только с любопытством, переговариваясь друг с другом. Лётчик отлично знал немецкий и на слух воспринимал финский и английский. Но их язык был другим. Ему казалось странным, что на них погоны, и форма непривычного покроя, но на пилотках почему-то красные звёзды с чёрным кружком в центре.
А кто-то из офицеров уже догадался, и вызывал переводчиков...
Прошли годы...
Летчик оказался не только неплохим пилотом, но и талантливым организатором. Немало нового он внес и в тактику воздушного боя. У него появились могущественные покровители из Управления ВВС и среди директоров крупных заводов. Появились и могущественные враги. Карьера летчика развивалась стремительно. Гремели бесконечные колониальные войны. Неслись через океан многомоторные летающие лодки. И пилотом первой, пересекший океан был совсем молодой генерал авиации с непроизносимым именем. Неторопливо ползли дирижабли. Люди осваивали небо. Оно немного пугало, но так манило! А на земле все шло своим чередом. Управление ВВС превратилось в министерство авиации, генерал стал министром. И весьма популярным среди всех слоев населения. А годы старого императора катились к закату. Были, не было у него сыновей — не играло никакой роли. Наследником император назначал популярного военачальника или политика. И специально для молодого министра учредили должность Главного Маршала Авиации. А вскоре он получил и титул наследника. Годы спустя даже враждебно настроенные к императору деятели признавали — единственное решение, за которое императора не упрекнешь — назначение наследника. Будь не он — была бы революция. Кровавая, беспощадная. И практически неизбежная.
