2. Порченая кровь

Жилы на его лбу вздулись от страшного усилия, лицо потемнело, но приржавевшая дверь не поддалась ни на пядь. Даймир прошипел сквозь зубы длинное ругательство — он явственно представил себе, как погиб здесь тот несчастный в старых сапогах, кем бы он ни был. И если они не справятся с проклятой створкой... Его одолевало отчаянное желание бросить кусок ржавого металла и взяться за собственный "хольд"... Нет, с их оружием против алой плети — это верная смерть!

— Сайгос, придержи его! Можешь?!

Кинетик ничего не ответил, но стрельба разом стихла. Даймир не стал оборачиваться, он и так знал, что увидит: расставив ноги, Сайгос застыл посреди туннеля и руками будто упёрся в невидимую стену. А успевшая одолеть полпути до обречённых людей, тварь увязла в воздухе. Кинетик стонал от напряжения, перекрывая проход "хрустальным куполом", и слышно было, как скрежещут, кроша древний бетон, лапы чудовищной сколопендры.

Пальцы до боли впивались в ржавый металл. Ну, давай же, зараза! Открывайся! Нет, даже не шелохнётся...

— Дайте мне! — эльм бесцеремонно отпихнул переводящего дух Рогера. Он ухватился за створку, упёрся ногой в косяк... Стройный, гармонично сложённый, но по виду — никак не силач. Вон, у того же ментата ручищи против его вдвое толще, и мускулы — что камень. Но, вопреки всякому здравому смыслу, непокорный металл поддался первому же рывку тонких бледных пальцев. С пронзительным скрежетом броневая плита повернулась на заржавленных петлях. В открывшуюся щель уже можно было просунуть руку по плечо.

— Навались! — взревел Рогер.

Они налегли втроём — и щель увеличилась ещё на ладонь.

— Все внутрь! Скорее!

Никто не мог знать, что ожидает их по ту сторону древней двери — в недрах "Гнезда семнадцать", но выбирать сейчас не приходилось. Первым во тьму протиснулся с фонарём Даймир. Он осветил небольшую комнату, тонконогий стол в углу и ещё одну дверь, распахнутую настежь. За его спиной с шорохом посыпались на пол бурые ломкие хлопья — из коридора змеёй проскользнул гибкий эльм, за ним тотчас влез и Хетч. Дюжий Рогер зло шептал ругательства, обдирая форменную куртку о ржавый металл. Сайгос отступал последним — кинетик всё ещё сдерживал тварь и, судя по тяжкому дыханию, силы его были на исходе.

— Скорее, Сай, скорее! Лезь сюда!

Но Сайгос не показался. Даймир услышал, как тот застонал — страшно и отчаянно, потом вскрикнул...

— Сай, нет!

Рогер рванулся в проклятую щель и если бы не Хетч, он, пожалуй, попытался бы выбраться назад в туннель. Рыжий стрелок повис на плечах командира и тем спас ему жизнь. Снаружи снова вскрикнул кинетик, его крик перекрыл жуткий стрекочущий звук, а затем...

Грянуло гулко и тяжко. Пол вздрогнул, по ушам больно ударила звуковая волна, и мощный толчок с такой силой впечатал дверь в косяк, что слетели, рассыпаясь на куски, изъеденные ржой запоры. Людей в комнате сбило с ног, фонари погасли и всех поглотила непроглядная тьма.

4.

— Дайм! Дайм, твою мать! Отзовись!

— Да здесь я, не ори. Голова точно колокол, и ты ещё вопишь...

— Тьфу на тебя! У меня с тобой "ниточка" оборвалась. Секунд на пять.

— Отключился, видать... Ничего, руки-ноги на месте, вроде. Остальные как?

Даймир только теперь понял, что лежит на холодном и, кажется, очень грязном полу. В полной темноте и тишине, нарушаемой лишь звуком чьего-то порывистого дыхания. Он приподнялся и сел.

— Хетч...

— Жив я, — отозвалась темнота слева. — А если ещё командир с меня слезет...

— Ты сам-то как, Дайм?

— Порядок. Разве что в ушах звенит... Гальбо?

— Я цел, — голос молодого эльморфа немного дрожал. — Свету бы.

Первым нашарил и оживил свой фонарь Даймир. Разгорающийся жёлтый свет потеснил кромешный мрак, выхватил из темноты бледные, хмурые лица. Рогер уже поднялся с придавленного им стрелка. Тот, сидя на пыльном полу, потирал отдавленную кисть. Гальбо Линт тоже сидел, поджав ноги и прислонясь спиною к стене. Испуганным он не выглядел... А впрочем, когда на лице эльма вообще можно что-то прочесть?

— Спасибо, парень, — сказал ему Даймир.

— Я... Струхнул я... Ты велел мне уйти. Прости.

— Ну, уж со страху там или нет, а работу ты сделал за четверых. И спас не только себя. Придётся простить на этот раз.

Рогер тем временем тоже зажёг фонарь. Он подошёл к захлопнувшейся двери и прислушался. Потом приложил ухо к ржавому металлу — все затихли, чтобы ему не мешать. Ментат вдруг навалился плечом на створку и с силой толкнул — дверь даже не шелохнулась, лишь посыпались с неё редкие бурые хлопья.

— Эх, Сайгос, Сайгос... Ну, как же так?!

— Чем он его рванул? — спросил Хетч. — Гранатой?

— Нет, — Рогер скривился, точно от зубной боли, — не гранатой.

Даймир видел такое года три назад, у Межи, на страшном северном берегу Ржавой. Его десятку прижал к реке рой, выкатившийся из Мёртвого города; бой был страшным, пастыри потеряли четверых. Среди погибших оказался тогда и кинетик — он умер, положив одним махом добрую дюжину жнецов. Ему было едва за сорок, но сердце всё равно не выдержало нагрузки. Потом Даймиру объяснил их отрядный витал: у человека всегда что-нибудь, да остаётся в запасе, некий неприкосновенный ресурс — "выдох обречённого" — к которому можно за всю жизнь вовсе не притронуться, но иногда только он и спасает жизнь. И так уж устроены спириты, что им из этого запаса зачерпнуть легче, чем обычным людям. Но и истратить его подчистую, сжечь себя насмерть — тоже легче. Для Сайгоса "выдох обречённого" стал и впрямь последним. Когда "купол" поддался, он понял, что не успевает уйти и вложил весь свой резерв в мощную атаку.

— Ясно, — пробормотал Хетч, до которого тоже дошло. — Не в тварь ударил, а просто в скалу под ногами. Но тогда... Ве-ечная туча...

— Тварь, во всяком случае, он прикончил, — произнёс Даймир глухо, и про себя добавил:

"А если рухнули стены туннеля, то и нас заодно похоронил".

— К нам идёт Валенцо. Уже подобрался к пролому. Говорит, в коридоре много пыли, но путь пока свободен.

Они немного помолчали в напряжённом ожидании, потом ментат сообщил:

— Cтены перед дверью обрушились. Жнеца накрыло завалом.

— Но они к нам не пробьются, — Даймир не спрашивал, он утверждал.

— Нет. Придётся ждать помощи из города. Бажец вызовет обе патрульных группы, там есть кинетики — они помогут с завалом.

— Это сутки, самое меньшее. А всего вернее — двое или трое суток. Да ещё пока управятся тут... Придётся нам немножко поскучать.

Хэтч выругался и в комнате повисло тягостное молчание.

— Откуда там взялась эта дрянь?

— Спала, — Рогер с силой сжал жилистый кулак. -Мелькурт может год в спячке пролежать, а то и лет десять — бес знает. Никто не проверял, на что способен этот ублюдок сороконожки. Он впадает в полную неподвижность, не жрёт, не пьёт, почти совсем "гаснет". И всё же толковый ментат должен... Туча грёбаная!

— Если скажешь, будто виноват в смерти Сайгоса, я тебя пристрелю, — спокойно предупредил Даймир. — Из милосердия избавлю от душевных мук.

Обычно такой тон приводил Рогера в чувство, но сейчас он лишь оскалился по-волчьи и зарычал:

— А кто виноват?! Бажец?! Я его сюда привёл, я за него и в ответе! Если бы эту тварь учуял...

— Скрайта облезлого ты бы учуял. Тут помимо тебя ещё и Малеш есть, но он тоже ничего почуять не смог. Вы оба тут спасовали, и дураку ясно — другие спасовали бы тоже.

— Разве что менталь бы справилась, — добавил Хетч, — да и то, небось, не всякая.

— Это да, — неохотно согласился Рогер — он уже успокаивался, — бабы — они чуют... тоньше.

— Что будем делать? — заговорил вдруг Гальбо. — Дальше.

— Будем? — Даймир саркастически приподнял бровь, но от едкого замечания удержался — как ни крути, а эльм здорово им помог. Он повёл фонарём, разглядывая тесное помещение, почти квадратное и совсем пустое. Два выхода — один теперь замурован, другой открыт: входите, гости незваные, милости просим. Стрелок подошёл к тёмному проёму, посветил внутрь. Луч света выхватил из мрака всё те же сырые серые стены и древний письменный стол — краска на нём истрескалась и облупилась, а столешница прогнулась от старости, точно гамак. Перед столом вросли в пол останки двух стульев: ткань обивки давно истлела, сиденья провалились, детали из смутно похожего на дерево материала изогнулись причудливо и жутко. Так же выглядели прочие предметы меблировки — были они чудовищно ветхими и большей частью потеряли форму, приданную им когда-то при сборке. Лишь общая конструкция ещё угадывалась — непривычно обтекаемая, рациональная. Когда Даймир сталкивался с прежними вещами, эта вот рациональность казалась ему особенно неприятной. Она была сродни красоте эльморфов, точно так же пугала и отвращала. Но эльмы хотя бы рождались здесь и сейчас, они были частью этого искажённого мира, а те вещи...

"Они так стремились к совершенству, так старались улучшить всё и вся. Сшили из своего рацио знамя и водрузили эту цветастую тряпку на башню самомнения. И чего добились в итоге? Гибели миллиардов. Краха всего, за что боролись. Проклятые дураки!"

Показалось: под черепом прокатилась тёмная, нестерпимо горячая волна, омыла мозг, обожгла, ослепила... Стиснув зубы, Даймир достал из кармана длинный гвоздь, сжал его в пальцах и одним движением согнул пополам, а потом — точно так же, рывком — разогнул снова. Помогло. Ненависть схлынула, осталась лишь раскалённая, болезненно-жгучая точка где-то в затылке. Туда будто ткнули нагретой над огнём спицей — теперь та медленно остывала, унималась и боль от ожога.

— Ты что делаешь? — спросил Рогер, покосившись на стрелка.

— Думаю. Раз уж мы застряли в этой норе, давайте сделаем то, зачем сюда полезли.

— Согласен. Хоть каким-то делом себя займём.

Хэтч посмотрел на чёрный портал, ведущий из тесного, зато безопасного тамбура, и молча пожал плечами.

— Малеш там наверху бранится, — проворчал Рогер. — Требует не глупить, не рисковать без нужды и просто дождаться помощи.

— Добро ему советовать, — Даймир фыркнул. — Мы-то тут, а он — наверху.

— Верно, — поддержал его Хетч. — Нам тут виднее, в каком риске есть нужда, а в каком нету.

Рогер мрачно ухмыльнулся.

— Говорит, мы безмозглые упрямцы... Да пошёл бы он к бесам.

5.

Гальбо Линт долго вертел в руках то, что дал ему Рогер. Больше всего оно походило на кусок толстой тёмно-коричневой кожи.

— Что это?

— Подмётка, — ментат подмигнул пареньку.

— Что? — лицо эльма осталось бесстрастным, но голос маленько дрогнул.

— Ешь, не бойся, — успокоил его Даймир. — Это всего лишь полевой рацион. Сушёные фрукты, орехи, патока и мёд — измельчённые и спрессованные. По виду и впрямь как подмётка, но на вкус не так уж плохо.

За пару часов они успели обойти всю доступную часть "Гнезда", обыскали дюжину комнат, но ничего интересного не нашли. Хлам, мусор, запустение. Влажные пятна на стенах и потолках, осыпавшаяся штукатурка, рассевшиеся шкафы. От бумаг почти ничего не осталось, лишь на одном из насквозь проржавевших стеллажей Рогер нашёл тонкую пачку потемневших листов. Но от самых лёгких прикосновений древние документы рассыпались ломкими хлопьями.

Решив перекусить и посовещаться, возвращаться в сырой и воняющий плесенью "тамбур" они не стали. Выбрали для привала небольшую комнатёнку, полную разваливающейся мебели, зато сухую. Останки столов и стульев выставили в коридор, а потом расселись прямо на полу, кинув поверх холодного бетона чёрные плащи. Когда по рукам пошли фляги с водой и невзрачные но питательные рационы, эльм уважительно заметил:

— Вы запасливые.

— Что есть, то есть, — Даймир кивнул. — Говорят, пастырь даже по нужде не выйдет без оружия и ранца с походной снарягой.

— Это правда?

— Нет, конечно. Ранцы дома оставляем. Но когда лезешь в дыру, вроде этой, запас плеч не натирает.

— Жаль, всего не рассчитаешь, — вздохнул Хетч, — взяли бы побольше.

— Ну, на пару дней нам хватит. А ещё пару поголодаем, не беда.

Никто возражать не стал, хотя каждый наверняка подумал, что за четыре дня завал могут и не разобрать... Да что там "могут", наверняка не разберут — не успеют. Эх, найти бы воду, без неё будет тяжелее, чем без еды.

— Вкусно, — похвалил Гальбо, перемолов свою долю "подмётки" крепкими молодыми зубами. — Ещё бы съел.

— Хватит пока, — Рогер хмыкнул. — Воды тоже много не пей — три глотка, и хорош. Надо поберечь припасы.

Даймир неторопливо дожевал последний кусок, хлебнул из фляги и обвёл взглядом товарищей по несчастью.

— Ну, что ж, братья... здесь пусто. Пока ничего интересного, просто труха.

— И ты загодя говорил, что так будет, — кивнул ментат, — я помню. Но видел тот зал, отсюда шагов сто налево?

— Заглядывал. Там полно хлама — столы, стулья... Учебный класс?

— Нет. Трапезная. Там в глубине — кухня, мы с Хетчем нашли груды кастрюль и тарелок, шкафы для жратвы.

— Занятно, — Даймир прищурился, — я уже смекаю, к чему это ты. Трапезная великовата, мы не видели столько жилых комнат.

— Не только жилых. Та толпа, что здесь ела и пила, ещё ведь должна была чем-то заниматься.

— Резонно. И здравый смысл подсказывает: всё, что мы не нашли, находится где-то за запертыми дверями. Сколько их у нас?

— Четыре, — Рогер задумался. — Одна совсем близко от входа, две в коротком коридоре сразу за круглым таким залом с железным хламом, последняя — рядом с трапезной. И вот ту нам не открыть.

Даймир вспомнил массивную броневую плиту и кивнул. На ней, похоже, когда-то стоял запорный механизм, но его зачем-то срезали, оставив лишь потёки расплавленного металла, а саму дверь намертво приварили к вмурованному в бетон стальному косяку.

— Раз мы не можем туда попасть, то и незачем гадать, что там закрыли. Будем разбираться с остальными.

— Все три выглядят довольно надёжными.

Пробормотав это, Рогер посмотрел на Гальбо и тот правильно понял его взгляд.

— Попробую, — эльм кивнул. — Есть вопрос.

— Спрашивай, — разрешил ментат.

— Что значат эти знаки? На вашей одежде.

Пастыри переглянулись. Даймир поднял правую руку, затянутую в перчатку с обрезанными пальцами. На тыльной стороне красовались алые молнии в тройном круге.

— Эти?

— Да.

Лицо мраморной статуи, бесстрастный взгляд. Сколько лет этому эльму? Семнадцать? Или уже перевалило за два десятка? Юноши с Архипелага редко отправляются на континент, и путешествуют они, как правило, в одиночку. Что погнало в дорогу этого вот паренька? Быть может, желание побольше узнать о людях Эсмагеи. А может... чей-то приказ? Даймир вспомнил Бажеца с его неприязнью к "камнелицым" и поймал себя на том, что понимает сейчас легата. Трудно, очень трудно считать человеком того, кто обладает таким лицом и таким взглядом. Трудно поверить, что за бронёй внешней бесстрастности бушуют обыкновенные человеческие эмоции.

— Зачем тебе это?

— У нас мало говорят о старых временах. О Той войне. О Тёмном веке. О жнецах. О Бастионе — тоже мало. У нас думают: однажды чёрные пастыри забудут про слова Абеля Миротворца. И придут на Архипелаг. Чтобы очистить его от людей Эль.