Искра

Подведенная конюхом кобыла была серой. Она аккуратно переставляла сухие мускулистые ноги, и на снегу оставались полукруглые отпечатки новеньких зимних подков. Лошадь негромко заржала, потянулась к магу. Тот погладил ее нос, протянул раскрытую ладонь, на которой, по волшебству, появился кубик сахара. Лошадь аккуратно сняла его губами и громко захрустела.

Маг отобрал поводья у слуги, вычертил свободной рукой контур телепорта. В воздухе замерцал ярко-синий прямоугольник. Пространство внутри него смазалось, исказилось, а вырвавшийся с той стороны порыв стылого ветра едва не сорвал с меня капор — я отшатнулась. Лошадь, в отличие от меня, даже ухом не повела, только наклонила голову, оберегая глаза. Уилбер расширил пробой и, крепко сжав мою ладонь, шагнул вперед.

Портал открылся на пустоши, в ложбине между холмами, сплошь поросшими вереском. Сырой, пахнущий солью и снегом норд укладывал бурые стебли на землю, развевал юбки, гнал по небу черные тучи, грозящие бурей. Дикое, безлюдное, бесплодное место — только камни, камни, камни... Камни и потемневший от дождей верещатник.

Впереди, в трех десятках футов, лежал испещренный рунами кимров валун — не то страж, не то предупреждение.

Маг сделал короткий жест, будто раздвигая шторы, и ругнулся:

— Кретин твердолобый... Отойди назад, — велел он мне и, развернув, шлепнул по крупу лошадь.

Позванивая копытами по камням, кобыла зарысила прочь. Приподняв юбки, я последовала за ней.

Маг засунул в карман пальто перчатки, которые приготовился, было, надеть, и швырнул в валун файерболом. Камень ярко вспыхнул желтым и погас.

— Осел.

Еще один файербол, теперь крупнее. Снова желтая вспышка, шипение — будто на угли плеснули водой, — и завывание ветра среди холмов.

— Баран валлийский! — Кажется, Уилбер начал злиться. Слепленный им плазменный шар по размеру превышал тыкву с осенней ярмарки, и валун потек, теряя очертания не то свернувшегося кольцом дракона, не то чудовищного пса.

— Остатки!..

Вспышка, и долетающий даже до меня жар.

— На щит!..

Файербол, вспышка, дрожащий раскаленный воздух впереди.

— Переводить!..

Файербол, вспышка, горячее марево.

— Moorkh! [идиот, хинди]

С пальцев мага сорвалась сдвоенная молния, и валун взорвался, засыпав все вокруг мелкой крошкой.

Уилбер натянул перчатки и свистнул.

— Айше!.. — Лошадь, фыркнув, вернулась к хозяину. — Тебе особое приглашение? — покосился на меня маг, заметив, что я медлю.

Уилбер крепко стиснул мою талию и усадил боком в седло, уперев ногу в стремя, устроился сам. Повинуясь поводьям, кобыла обогнула дымящиеся останки каменного стража, а выбравшись из низины, перешла на рысь, на ровных участках ускоряясь до галопа.

Дорога петляла, и Уилбер направил Айше напрямик, через пустоши. Маг торопился: он то и дело нюхал воздух, смотрел на тучи, оглядывался в сторону моря — туда, где горизонт затянуло свинцово-серой мглой — и подгонял кобылу резкими командами.

Мое же внимание было целиком поглощено высотой, на которой я оказалась, непрекращающейся тряской и безумной скоростью, с которой мы двигались вот уже пятый час. Сидеть было неудобно, прислоняться к магу, только что взорвавшему камень размером с кладовку, где тетя Скарлетт хранила джемы, страшно, падать — еще страшнее, и в лошадиную гриву я вцепилась так, что свело руки. Я не запомнила ни поворотов, ни подъемов, ни спусков — только комья грязи из-под копыт, пожухший вереск с белыми, потерявшими краски от осенних дождей лепестками, шумящие над головой валлийские сосны и огромного одноглазого волка.

Зверь появился из ниоткуда. Секунду назад дорога была свободна, и вот он стоит поперек тропы, скалится, прижав уши к голове, предупреждающе рычит. Айше пронзительно заржала, прянула в сторону, и если бы не маг, поймавший меня поперек живота, я бы кубарем вывалилась из седла.

Матерясь, как рабочий из доков, Уилбер одной рукой удерживал меня на весу, другой натягивал поводья, заставляя лошадь плясать и кружиться на месте, волк все рычал, не собираясь отступать, я, бестолково пытаясь схватиться за мага, с ужасом чувствовала, как соскальзываю вниз — под копыта, на камни, к зверю! — и отчетливо понимала, что между мной и кобылой Уилбер выберет Айше.

— Да твою ж мать!.. Райдер, я знаю, что ты здесь! Отзови свою паскуду, или я его зажарю! — рявкнул маг.

— Один! — Резкий мужской голос донесся с вершины холма. — Назад!

Рычание смолкло. Волк смерил нас предупреждающим взглядом — я слежу за вами! — и, гигантским прыжком перемахнув через заросли лещины, исчез среди камней.

Маг сбросил меня на землю, склонился к лошадиной голове, успокаивая, поглаживая, почесывая Айше между ушами.

— Все, все девочка... — донеслось до меня.

Я сидела на подмерзшей траве и, зажимая ладонями рот, смотрела на лошадиные копыта, украшенные шипами. Если бы я упала... Если бы кобыла махнула ногой... Капор ведь не защитит, в Уайтчепеле я видела ограбленную с проломленным черепом...

От испуга началась икота. Зажмурившись, я вздрагивала всем телом, пытаясь справиться с судорожными вдохами, давила всхлипы, и тихо вскрикнула, когда на плечо опустилась рука в меховой перчатке — в первую секунду мне показалось, что это волк.

— Шон, ты, как всегда, заботлив и отвратительно бесцеремонен, — сказал тот, кого маг назвал Райдером. — Мисс Уилбер, вы в порядке? Не ушиблись?

— Н-нет... — выдавила я.

— Это не Шелл, — поднял голову маг. Убедившись, что лошади ничего не угрожает, спешился. — Привет, Алекс, — хлопнул Райдера по плечу. — Вирджиния, хватит ползать на коленях, — приказал он мне.

— Мисс, — передо мной снова замаячила ладонь в перчатке с серой кроличьей оторочкой.

— Спасибо, — прошептала я. Оперлась о предложенную руку, подобрала юбки, поднимаясь. Новое пальто было испорченно — налипшая грязь не отряхнулась, только размазалась, выдранный из подола лоскут тянется скоморошьим шлейфом. Опять оборванка...

— Отлично, общий язык вы уже нашли, — довольно кивнул Уилбер. — Думаю, и за остальным...

Это ОН?

Мужчина все так же поддерживал меня под локоть.

— Шон, ты ничего не хочешь объяснить?

Маг, жестикулируя, быстро заговорил на хинди, я же чуть повернулась, из-под ресниц разглядывая мужчину, с которым мне придется...

'Мой друг — неплохой человек'.

Высокий — я не достаю ему до подбородка. Очень крупный. Кажется, действительно нестарый. Голос приятный, низкий. Изумленный:

— Ты шутишь?! — И снова хинди, на котором я не понимаю ни слова.

На ногах у Райдера высокие болотные сапоги, старые кожаные штаны с заплатками на коленях. Рядом, в траве, связка зайцев — охотился. Коричневый полушубок расстегнут, на левой руке перчатка. Голова непокрыта. Волосы темные, собраны в низкий хвост, и тонкие выбившиеся прядки развевает северный ветер. Красивый профиль, но четкую линию скул портит длинная, в полдюйма, щетина, почти борода.

— Вирджиния, ты ведь согласна? — пощелкал пальцами перед моим носом Уилбер. Спрашивает вроде бы участливо, а в глазах — Только попробуй сказать 'нет'.

* * *

— Шон, ты ничего не хочешь объяснить? — сухо спросил Александр. Незваные гости его не радовали.

— Что я хочу — так это задать тебе трепку! — прошипел Шон. — Ты рехнулся, Райдер?! Тратить на щит остатки магии! Тебе жить надоело?!..

— Это уже не твое дело.

— С тех пор, как твой дед выдрал у меня клятву помогать тебе — мое, — сверкнул глазами Уилбер.

— Я тебя от нее освободил! — процедил Райдер. Мужчина сдерживал гнев, но тот все равно прорывался — раздраженными вопросами, оставшимися без ответа, валлийским акцентом. — Какого черта ты сюда явился? Кто дал тебе право ломать защиту? Какого хрена вам всем от меня нужно?! Дайте хотя бы подохнуть спокойно!

Шквальный, все усиливающийся ветер на мгновение разорвал тучи. Бледный солнечный луч скользнул по траве, по холмам, по лицу Алекса, и померк — прореху в небе затянуло. Посыпался снег.

— Болит? — спросил Шон, глядя на изуродованное лицо друга.

— Болит, — не стал отказываться Александр. — Ты за этим приехал? Посочувствовать?

— Лекарство привез, — криво усмехнулся Шон, кивнув на девушку. — Неучтенный Источник.

— Ты шутишь? — выдохнул Алекс, и Шон удовлетворенно отметил, что рука валлийца сжала локоть девчонки. Как бы Райдер не бравировал смирением, как бы демонстративно не отрезал себя от мира — умирать на четвертом десятке он не хотел.

— Я похож на шута?

— Королева...

— О ней не знает. Никто не знает — я всю ночь просидел над документами. Думаю, один из лордов задрал юбки ее бабке, не озаботившись последствиями. На твое счастье. Пользуйся. — Предупреждая очередной вопрос Александра, Шон поднял руку. — Она воровка из Саутворка. О даре не знает. Если решишь тянуть через секс — она не против. ...Ты ведь согласна, Вирджиния? — спросил он на английском.

* * *

— Согласна, — тихо ответила я.

— Прекрасно. В гости не напрашиваюсь, — сказал Уилбер, поднимая воротник, — надеюсь увидеть тебя в Ландоне в ближайшее время.

Маг насмешливо приложил два пальца к полям шляпы и вернулся в седло.

— Заплатку на щит я поставлю, но слабую. Это тебе для стимула! — крикнул он, разворачивая кобылу. — Адью!

Айше заржала и взяла с места в карьер. Темная фигура всадника быстро скрылась в опускающейся на холмы снежной мгле.

А я осталась. Где-то в Уэльсе, одна, с чужим мужчиной, которого должна соблазнить. Или он все сделает сам? Неужели прямо сегодня? — разлилась в животе противная слабость.

'Мой друг — неплохой человек'.

— Буря идет, — сказал Райдер. — Вирджиния, будет лучше, если мы встретим ее в укрытии. До моего дома полчаса ходьбы.

— Меня зовут Тин, — подняла я голову. — Тин Хорн, сэ...

Я не договорила, подавившись словами и отвращением. Всю левую, прежде скрытую от меня половину лица Райдера покрывала черная глянцевая чешуя. Она начиналась чуть выше виска, у границы темно-русых волос, обрамляла глаз, наростами бугрилась вдоль носа, шелушилась на щеке и шелестела на скуле. Крупные, размером с пенни, выпуклые овальные чешуйки сбегали вниз по шее и неприкрытому горлу, прятались под рубашкой. И, наверное, под перчаткой — вот почему она только одна!

Я почувствовала, как придавленные капором волосы на затылке встают дыбом. В глазах Райдера отразилась моя перекошенная ужасом физиономия, и мужчина сделал шаг назад, запахнул полушубок. А я впервые в жизни упала в обморок, увидев вблизи поймавшего смертельное проклятие человека.

5

— Тини! Тини!..

— Мэри!

— Тин!

— Мэри! Девочки!..

— Тш-ш! — прижимает палец к губам Мэри Агнесса МакЛин, моя лучшая подруга.

Мы прячемся в вымоине под кустом роз. Желто-зеленые листья зефирен друэн [Zephirine Drouhin, сорт бурбонских роз] отлично скрывают нас от взрослых, крупные малиновые лепестки светятся на просвет, и мне кажется, что я смотрю на маму сквозь витраж.

-Тин!

— Мэри!

— Тин!

— Несносные девчонки, — ворчит под нос миссис Пембрук, гувернантка. Она похожа на ведьму, и Мэри ее не любит — вечно недовольную чопорную старуху с бородавкой на подбородке и двумя черными котами. — Без сладкого останетесь!

На фоне ее серого форменного платья и коренастой фигуры мама и леди МакЛин похожи на порхающих бабочек: мама — на лимонницу, леди МакЛин — на голубянку.

Взрослые проходят мимо, не подозревая, что мы совсем рядом. Вот они скрываются за поворотом садовой дорожки, и Мэри — заводила и непоседа — вылезает из-под куста, тащит меня за собой: Питер, помощник конюха, поклялся Триединым, что в старом домике привратника живет настоящий проклятый, и у Мэри прямо свербит на него посмотреть.

— Говорят, он поймал лепрекона, и не отпускал, пока тот не отдал горшок с золотом! А Джонсу этого показалось мало, и он отобрал у лепрекона еще и кольца! — рассказывает на бегу Мэри. — А лепрекон его за это проклял!..

Удобная, выложенная округлыми камнями дорожка обрывается, и мы сбавляем шаг. Цветы вокруг становятся невзрачнее, бузина и черемуха гуще, деревья выше — сад переходит в старый парк с шепчущими над головой березами и кленами. Домик привратника раньше стоял у самых ворот, но лет двести назад, а может, даже целых триста — еще до того, как имение стало просто летней резиденцией графов МакЛин, прадед Мэри расширил поместье, и коттедж теперь прячется в глухом углу, среди дрожащих осин и терновника. Если не знать, где он — не найдешь.

Здесь сыро и как-то жутко. И голосов не слышно. И птиц — только взлетела, громко каркая, ворона.

Мэри притихла, смотрит то на меня, запыхавшуюся от бега, то на старый дом с крышей, усыпанной прошлогодними прелыми листьями.

— А почему у вас в поместье живет проклятый? — шепчу я.

— Он дедушкин ублюдок... Только никому не говори, что я это сказала! — щипает она меня.

— Никогда! — клянусь я.

— И не смотри ему в глаза, иначе умрешь! — инструктирует Мэри. — Поняла?

Я киваю. На самом деле, я бы прекрасно обошлась без этого Джонса, и мама, наверное, волнуется... А папа скажет, что я расстраиваю его своими шалостями. Но не могу же я бросить Мэри одну!

Моя подружка решительно поправляет ленту на прямых, зеркально-гладких волосах с зеленоватым отливом — наследие Морской Девы — и бросает в дверь дома камень. Удар выходит неожиданно громким, и мы испуганно приседаем.

Дверь обита листами железа.

Камень падает на ступени, катится вниз и останавливается рядом с лужей.

Тишина.

— Мне кажется, здесь никого нет. — Только, наверняка, привидения, но неупокоенных духов я боюсь, и потому не упоминаю.

— Не может быть! — топает ногой Мэри. Она сбежала от Пембрук, пропустила чай, вымазала панталоны, лазая под розами, и ради чего?

Когда Мэри злится, кончики ее ушей становятся чуточку острее, а зрачок расширяется, перекрывая радужку. Мама говорит, что у Мэри дар Старой крови, и я ей немножко завидую. С другой стороны, перепонки между пальцами я бы себе не хотела. Мэри их стесняется и прячет под митенками.

Камни летят в дверь один за другим. Стучат, прыгают, шлепают по луже, разбрызгивают зацветшую воду.

— Никого, — повторяю я и тяну Мэри обратно, к прячущейся за сиренью тропинке.

— Я посмотрю, что там внутри.

Мэри старше меня на два года, но иногда мне хочется залезть на табурет — чтобы оказаться выше — и хорошенько ее потрясти.

— Я тебя не пущу, — хватаю я ее за рукав. Мэри сердито вырывается. — А вдруг там крысы? — нахожу я аргумент. Это работает — крыс моя подружка боится.

— Откуда им взяться... — неуверенно говорит она, остановившись на полпути. — Здесь и грызть нечего.

— Крысам всегда есть что грызть! — авторитетно заявляю я. — Миссис Финн, наша кухарка...

Договорить я не успеваю. Дверь коттеджа распахивается, и на пороге появляется ...существо. Высокое, сутулое, очень худое, с торчащими ребрами и впалым животом — по-рыбьи белый, вялый, контрастирующий с черной чешуей, подобно болотной ряске затянувшей тело, он приковывает взгляд.