Юный Узумаки стиснул зубы, чтобы не заплакать. Одиночество особенно остро чувствуешь, когда кто-то только что ушел из твоей жизни, захлопнув навсегда за собой дверь. До встречи с Гама Сеннином ему было куда проще. Он сам выстроил толстую стену между собой и всем миром. Добровольно принял свое одиночество, которое ему предложили обстоятельства. Он радовался этому маленькому месту, в которое мог сбежать в любой момент, и в котором было спокойно. Но он сделал ошибку — впустил туда другого человека. И его цветущий мирок превратился в выжженную пустыню.

Когда ты один — крошечная неуверенность разрастается до размеров Монумента Хокаге. Когда ты один — озерцо грусти превращается в океан печали. Наруто понял это жаркой летней ночью, в то время как Хи но Куни дремала, отрешившись от всех дел, забот и волнений. Как ни старался он отделаться от грустных мыслей, они бежали за ним, как прилипчивая собачонка, ни на минуту не оставляя его одного.

Наруто лежал на своей постели, вслушиваясь в темноту. Но то чувство наполненности окружающего мира не приходило. Пустота была внутри и пустота была снаружи. Даже спасительный черный омут сна не спешил принять мальчика в свои объятия.

Мальчик долго ворочался с боку на бок. Поняв, что уснуть не получится, сел и обхватил колени руками. Нужно было что-то делать. Как можно быстрее. Иначе эта тоска высосет все силы, и его не хватит ни на что, кроме жалости к себе и бессмысленного сетования на судьбу. Он до конца своих дней останется бедным охотником и собирателем корений, жизнь которого будет всего лишь медленным умиранием, лишенным всякого смысла. Со временем он превратится в подобие черноногих крестьян, которые озабочены только урожаем и здоровьем своей скотины и не видят больше ничего. У него будет такой же потухший и злой взгляд, тяжелая походка и подобострастно согнутая спина. А еще бесконечная усталость от жизни и от самого себя.

Наруто стало страшно. Это не был бодрящий, искрящийся страх перед схваткой, не глупый и оттого немного смешной и стыдный страх перед темнотой и не призрачная боязнь неизвестности... Это был парализующий липкий ужас, словно он взглянул в зеркало и увидел там отражение не восьмилетнего ребенка, а безобразного старика.

Чтобы сбросить наваждение, Наруто поднялся с футона и принялся вышагивать по комнате взад и вперед, приводя в порядок мысли. Что он мог сделать?

Ответ пришел внезапно. Воспоминание о вчерашней ночи. То, что он почувствовал не было бредом воспаленного сознания. Он ощущал странную силу в своем теле. Чакру. А еще весь мир вокруг себя. Наруто с трудом подавил желание закричать от радости. Нужно... Нужно вспомнить, как он сумел пробудить свою чакру.

Мальчик сконцентрировался на воспоминании и попытался впустить в себя мир.

У него это легко получилось. Горячая энергия разлилась по его телу. Это было подобно тому, как смешиваются три маленьких ручейка, рождая безудержный поток. Где-то на дне сознания промелькнуло воспоминание о том, что Кушина рассказывала об энергии, которую использовали шиноби. Чакра являлась продуктом слияния телесной и духовной силы. Но почему в его чакре был третий элемент? Наруто не знал ответа этот на вопрос. Но казалось, что сама природа помогает ему. Третий поток он решил назвать природной энергией.

Он ощущал необычайную силу в себе. И еще все живое на расстоянии многих ри. Это было непередаваемое чувство, так, будто прежде он был глух и слеп, а сейчас, наконец, прозрел. Мальчика затопила эйфория.

Радость немного отступила, лишь когда он заметил свое отражение в темном зеркале на стене. Его карие глаза сменили цвет на желтый и, казалось, светились в темноте.

Наруто захотелось сделать хоть что-то со своей чакрой... Хоть...

Треск ломаемого деревянного пола прервал мысли мальчика. Он повернулся и с недоумением увидел, что прямо в центре его комнаты выросло небольшое деревце.

Спираль радости оборвалась. Нельзя, чтобы кто-то узнал о его секрете, иначе можно оказаться на операционном столе, где «во благо Конохи» добрые дяди разберут его тело на части, пытаясь понять, как «дефектный» ребенок сумел пробудить не только чакру, но и Мокутон.

Следует уходить. Бежать. Прямо сейчас, не медля ни минуты. Но уходить придется в неизвестность. Не имея достаточно денег, ни даже еды на первое время... Далеко ли он сможет уйти? Он знал, что сможет найти пропитание в лесу, но что насчет городов и селений? О том, чтобы попрошайничать, не могло быть и речи. Он был слишком горд для этого. Подрядиться к кому-нибудь в подмастерья, чтобы заработать денег? Он умеет многое и сможет быстро научиться всему... Ему не привыкать к работе. Но захочет ли кто-нибудь брать к себе незнакомого ребенка?

Мысли Наруто лихорадочно метались, перескакивая с одного на другое. И как только находился ответ на один вопрос, тут же вставал десяток-другой вопросов, на которые тоже нужно было отвечать. Наруто почувствовал, что почва уходит у него из-под ног...

Нет, пока он ничего не может сделать. Это совершенно ясно. Остается только ждать и готовиться. Хорошая подготовка к пути — это тоже шаг вперед.

Наруто вдруг осознал, что и до встречи с Джирайей у него не было никакого четкого плана. Он просто играл в интересную игру. У него была мечта, с которой легче переносились невзгоды, обычно выпадающие на долю тех, кто одинок и беззащитен. Но он не задумывался всерьез о том, как сможет достичь своей цели. Одинокие тренировки в роще — это хорошо. Но к чему они могли привести? Ведь каждый новый день, каждое освоенное ката не приближали к ней ни на волос. Всего лишь игра маленького мальчика. В такие же игры играли его сверстники, те кто не поступил в Академию Шиноби.

И в тот миг он с беспощадной ясностью понял, что игра отличается от жизни не столько серьезностью происходящего, сколько серьезностью намерения идти до конца.

Наруто с грустью прекратил смешивать три потока. Никто не должен узнать о его секрете. Но, однажды, придет время...

Глава 2

Узумаки Кушина услышала, как хлопнула входная дверь и маленькие босые ноги прошлепали по деревянному полу. Мягкая улыбка появилась на лице куноичи Конохи. Она аккуратно убрала с очага сковороду с простым блюдом из жаренного риса, мяса, лесных трав и одним молниеносным движением разложила еду по тарелкам. Через пару секунд на кухню вбежал ее сын. В одной руке он держал зайца, а в другой — сетку с пресноводными крабами.

В лесах вокруг Конохи водилось много живности, но даже Кушина не была уверена, когда у ее ребенка появилось столь странное увлечение. Маленькие дети, обычно, не получали удовольствия от охоты или рыбалки.

Пятилетний Наруто был явно горд сегодняшней добычей, несмотря на свой продрогший и мокрый вид — на улице лил дождь. Кушина не удержалась и обняла мальчика, согревая. Ребенок ответил, добыча упала на пол, а сам он крепко вцепился в ее коричневое платье.

Ее Наруто был так похож на Минато. Несмотря на темные волосы и карие глаза, он унаследовал черты лица своего родителя. Кушина знала, что Минато был бы горд своим сыном. Мысль о погибшем муже отозвалась привычной болью в груди.

— Давай уберем твою добычу и позавтракаем, — женщина мягко отстранилась от Наруто.

— Хорошо, — мальчик важно кивнул и откинул со лба прядь мокрых волос.

Завтрак маленькой семьи прошел довольно мирно, но Кушина заметила, что Наруто был необычайно тих и ерзал гораздо больше обычного.

— Мама, ты сегодня покажешь, как пользоваться чатрой?

Кушина покачала головой, убирая посуду со стола. Ей не следовало удивляться странному поведению ребенка. Многие дети из семей шиноби очень рано начинали тренировки по управлению внутренней энергией, и Наруто, похоже, узнал об этом.

— Правильно говорить не «чатра», а «чакра». — Кушина серьезно взглянула на сына.

Она налила чай в кружку, поставила ее на стол и села на циновку перед мальчиком.

— Понимаешь, Наруто... — начала рассказывать женщина. — Ты отличаешься от других детей и пока не сможешь...

Ребенок ударил по столу кулаком, разлив чай, и вскочил на ноги.

— Значит это правда! — закричал он. Женщина с удивлением заметила слезы в глазах сына. — Значит это правда, что они говорят... Что я никчемный ублюдок!

Кушина устало закрыла глаза. Она, конечно, знала, что в Конохе ее недолюбливали... Но чтобы сделать объектом ненависти ее сына... Иногда она жалела, что Минато спас эту проклятую деревню.

— Довольно, — голос куноичи был тих, но властность в нем заставила Наруто проглотить новый выкрик. — Разве должно потомку Узумаки слушать ложь из уст низкорожденных? А насчет моего мужа и твоего отца... Намиказе Минато был сильнейшим ниндзя. Он был Хокаге!

— Но я даже не похож на него! Или на тебя!

Прошла секунда и нахмуренное лицо женщины разгладилось.

— Причина этому лежит в другом. — Она махнула рукой, приказывая сыну сесть. — Мы с твоим отцом выкупили у Сенджу Тсунаде кулон, — реликвию Первого Хокаге — извлекли из него чакру и запечатали ее в твой плод после зачатия, но до первого деления клетки. — Заметив непонимание на лице Наруто, Кушина вздохнула. — Это должно было защитить тебя от воздействия отравляющей чакры Девятихвостого Лиса... Можешь считать, что ты унаследовал свой цвет глаз и волос от Сенджу Хаширамы.

— Я не пойму. — Наруто сложил руки на груди. Он немного успокоился и сейчас пытался выглядеть более взрослым. — Почему я тогда не могу использовать чакру?

Кушина потрепала сына по голове.

— Я не знаю... Пока не знаю...

* * *

Никакого плана у Наруто так и не появилось. Он продолжал жить в своем маленьком домишке, охотился, рыбачил, тренировался, экспериментировал с чакрой... Словом, жизнь его не сильно изменилась. Зато изменился он сам.

Наруто начал с жадностью поглощать информацию об искусстве ниндзя, подмечая интересное. Он часто искал встречи с молодыми генинами, которые любили похвалиться своими успехами. Мальчик, при каждом удобном случае, засыпал их вопросами. Его интересовало все: как ходить по стенам и воде, почему гендзютсу влияет на разум, где прошла крупнейшая битва Третьей Великой Войны. При малейшей возможности он старался подсмотреть тренировки в Академии или групповые занятия уже сложившихся команд. И не просто подсмотреть, а научиться хотя бы азам. Не зная усталости, он бегал, прыгал, плавал, кидал кунаи и шурикены. Несколько раз Наруто выполнял скучные задания D-ранга вместо генинов, за ценный совет и полезные знания. Пожертвовав частью своих невеликих накоплений, он даже выкупил учебные пособия у одного не слишком умного выпускника Академии.

Через два года юный Узумаки легко ломал огромные гранитные валуны ударами кулаков, мог украсть кунай из под носа отставного шиноби в ближайшей лавке или незамеченным подкрасться к джоунину со спины. Он окреп физически и приобрел силу, сноровку, уверенность в себе. На вид ему можно было дать лет тринадцать, а не десять. Но лишь когда он сумел освоить три стандартные техники — Буншин, Каварими, Хенге — то понял, что для дальнейшего развития ему нужен учитель или хотя бы реальный опыт.

Наруто решил, что скоро, уже совсем скоро он навсегда покинет постылую деревню.

Скоро... Но когда?

Он был готов к тому, чтобы пуститься в дорогу немедленно. Но что-то удерживало его. Возможно, это было предчувствие, что вот-вот случится что-то такое, что укажет ему единственно верную дорогу и точное время отправления... Умом, конечно, Наруто этого не понимал. Но он чувствовал, что время еще не пришло. И благоразумно прислушивался к своей интуиции, которая зачастую оказывается гораздо полезнее холодного расчета.

Он ждал.

Ждал так, как ждет решающего боя настоящий шиноби. Не предаваясь пустым размышлениям, лишающим сил сомнениям и безвольному созерцанию, а неуклонно закаляя свою волю и тело, пестуя решимость победить и беспощадно избавляясь от своих слабостей. Ожидание боя должно быть наполнено действием. Иначе поражение неизбежно. Наруто ждал нужного момента без суеты и спешки, без ненужных волнений и боязни пропустить начало.

* * *

Однажды в Конохагакуре но Сато въехала дюжина ярко раскрашенных фургонов. Шумный и красочный караван появился в обеденное время и принес в Коноху атмосферу праздника.

Это был цирк. Имея в запасе несколько незатейливых трюков, эти бродяги развлекали простой люд на площадях небольших городков, за что получали еду, разрешение на ночлег и несколько полновесных монет. И хотя шиноби могли с легкостью исполнять цирковые трюки гораздо лучше чем сами циркачи, а внешний вид артистов иногда вызывал не смех, а слезы жалости, такие цирки были ярким событием даже в скрытых деревнях, где в жизни людей было так мало поводов для радости.

Такой цирк и приехал жарким летним полднем. Весть об этом сразу облетела весь город. Люди — шиноби и гражданские — начали стекаться на площадь перед Башней Хокаге. Артисты уже соорудили из разборных фургонов некое подобие сцены. Наруто, пришедший одним из первых, понял, что выступление не ограничится прыжками акробатов и кривлянием шутов. Будут показывать ниндзютсу. Он даже увидел главное действующее лицо. Невысокий и стройный, странствующий шиноби небрежно облокотился на борт фургона и заигрывал с местными красотками.

Мальчик облизал губы. Он осознал, что сегодня тот день, которого он так ждал. Во что бы то ни стало, он должен уехать с бродячими артистами и с этим молодым ниндзя. Любой ценой... Другого такого шанса придется ждать неизвестно сколько.

Людей на площади становилось все больше. Пестрая толпа шумела в ожидании представления. Мужчины пили саке из фляг, при этом не переставая разговаривать, перекрикивая друг друга и оживленно жестикулируя. Женщины в ярких нарядах вторили им, только выше на тон. Повсюду с веселыми криками сновали дети, внося еще большую сумятицу.

Единственный островок спокойствия был там, где стоял Наруто. Он ни с кем не разговаривал, отвечая на каждое обращение лишь рассеянным кивком, не бродил бесцельно по площади, не пил и не кричал. Мальчик не сводил взгляд со странствующего ниндзя, ловя малейшее движение, едва заметное изменение выражения лица... Вот шиноби снисходительно улыбнулся, когда к нему подбежали несколько мальчишек, что-то галдя, вот он весело подмигнул проходящей мимо девушке, вот чуть нахмурился, когда взгляд его скользнул по суровому джоунину Конохи, от которого веяло силой. Обыкновенный человек из плоти и крови.

Но для Наруто он сейчас был дверью к мечте.

При помощи этого человека, юный Узумаки планировал пройти неимоверно трудной дорогой и пересечь черту, за которой обычная жизнь заканчивается и начинается нечто совершенно иное. Притягательное и пугающее, наполненное надеждой и болью, радостью и страхом... Что-то абсолютно отличное от существования остальных людей. Со своим смыслом, своими законами и своим предназначением.