Услышав рассказ, Романх схватил Краснохряка за грудки и объявил, что лучше бы тот сгорел вместе со всей своей мельницей! Князь Герхард поспешил урезонить старого воина, провозгласив, что нечего винить несчастного простолюдина в случившемся. Романх пробурчал что-то себе под нос и недовольно удалился. Я знал ветерана достаточно хорошо и отлично понимал, что действительно далеко не Краснохряка он считает виновником постигших нас бед. К счастью, врожденная верность господину и чувство армейской дисциплины мешали Романху напрямую обвинить в огромных потерях самого князя. Тем не менее, всем, кто хоть немного знал ветерана, были вполне очевидны его чувства.
Сигнальный костер с мельницы мы увидели на рассвете. Первое, что пришло нам на ум — это банда разбойников. Князь хотел немедленно помчаться в бой. Во-первых, за славой в битве, во-вторых, помочь своим верноподданным. Хотя лично я предполагал, что последнее для господина Герхарда было не так уж и важно. Романх урезонивал князя, заставляя взять с собой дружину. Однако двоюродный брат лорда, барон Бриссен, а также рыцарь Рогус Бра, по прозвищу Черный Лебедь, тут же вступили с ветераном в спор, объявив, что славный подвиг может уйти прямо из-под их носа. Благородные господа утверждали, что если мельница уже ограблена, то бандитам не будет повода там задерживаться. Услышав о том, что сражение может не состояться, князь разразился праведным гневом, но Романх, подобно упертому быку, стоял на своём. Ветеран был опекуном и защитником князя, он не раз спасал ему жизнь. Посему господин Герхард иногда прислушивался к его словам. В итоге, князь пошел на уступки, но от планов своих не отказался. Дружину было решено разделить на две части. Князь двинулся к мельнице в сопровождении отрядов: мечников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, а также нас — светлых братьев. Вторая группа, состоявшая из более легких и подвижных лучников, и двух десятков всадников, должна была собраться под началом Бриссена и Черного Лебедя, а затем выдвинуться на юго-восток. Именно туда, в неисхоженную часть Вороновья, по предположению рыцарей, и должны были направиться бандиты. План казался князю идеальным. Если на мельнице ещё кто-то оставался, то наша тяжелая пехота и арбалетчики запросто бы выбили врагов. Если же бандиты успели уйти, то более быстрые солдаты барона Бриссена и Черного Лебедя должны были догнать их и расправиться с ними. Романха такой план не устроил. Следуя старым военным правилам, ветеран выступал резко против того, чтобы разделять силы. Однако благородные рыцари сумели-таки убедить князя принять их план. Дружина была разбита на две большие группы. В итоге, Романх тяжело переживал последствия утреннего боя. Помимо непосредственного командования гвардейцами, пожилой воин ещё и являлся начальником стражи Вороновья. Следовательно, в обязанности Романха входил и подсчет средств на содержание дружины. Посему, оставив в покое мельника, старый ветеран вооружился пером и чернилами, попытавшись на старом пергаменте подсчитать, во сколько казне Вороновья обойдется восполнение сегодняшних потерь. Как буркнул Романх, усаживаясь на пенек: "нужно прикинуть, почём в злате нам встанет утренний замысел!". По тому, насколько выражение его лица менялось от мрачного до откровенно взбешенного, можно было легко догадаться, что разговор с казначеем Вороновья — Эдом Держи Монета, ветерану предстоит тяжелый. Я был вполне склонен понять Романха, во время учебы в монастыре, я помимо чтения Святых Книг, неплохо освоил и счет. За проявленные способности к математике настоятель повесил на меня ведение домовых и складских книг. Так мне волей-неволей пришлось познать и азы экономии. Посему, подобно Романху, я мысленно прикинул последствия утренней авантюры.
Итак, в своих расчетах старый ветеран принимал традицию деления армии по солдатским отрядам. В разговорах и на бумаге Романх, во всяком случае, всегда пользовался именно такими тактическими единицами. Даже нас — светлых братьев, он упорно именовал отрядом. Хотя ни по экипировке, ни по навыкам мы уж никак не походили на солдат. По той же самой причине Романх ткнул пальцем в меня — видимо, самого рослого, и объявил командиром отряда, или страшим. В частности, это означало, что я каждый Божий день должен был являться к нему с докладом, а также присутствовать на совете командиров дружины. Это было странно, обычно в обязанности светлых братьев входило только простое сопровождение войска, но ветеран был непреклонен. Так или иначе, Романх выделял в дружине Вороновья по два отряда мечников и легкой кавалерии, и по одному отряду лучников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, и нас — послушников. В термин "отряд" Романх обычно вкладывал такое понятие, как собрание группы бойцов одного рода войск от четырех до двенадцати человек, из которых он потом выбирал командира или старшего. Почему он не пользовался старым названием — десятка, во главе с десятником, сие было загадкой. Видимо, свежими определениями было легче управлять. Например, выражение: "десятка светлых братьев" смотрелась бы весьма странно, так как нас всего было четверо, а под понятием "отряд" можно было скрыть всё, что душе угодно. Насколько я знал, в своей голове даже господина Герхарда Романх именовал первым отрядом рыцарей, а благородного Бриссена и Черного Лебедя — вторым. Так что, по мнению ветерана, дружина располагала двумя тактическими единицами благородных воинов.
Следуя расчетам Романха, я прикинул, что сегодня дружина не досчиталась двух отрядов — мечников и арбалетчиков. Пятеро из десяти гвардейцев также были мертвы. Оставшийся в живых стрелок явно мог войти лишь в новый отряд, который ещё требовалось сформировать и обучить. На это уйдут время и деньги. Особенно деньги, солдат нужно было вооружить, подогнав под них оружие и доспехи. Для этого потребуется железо. Его можно было приобрести либо на севере — у гномов Северного Всхолмья, либо на юге — в Алиссии. Первое будет дороже, второе — дольше. Алиссия, подобно Вороновью, также ввозила металл. Железо шло из Предгорья — южной провинции Великого Королевства. Поскольку Алиссия и Вороновье тоже являлись его частью, ресурс должен был достаться нам без всяких торговых пошлин и надбавок. В отличие от гномов, которые продали бы нам втридорога, но доставили товар быстрее. Какое бы решение в этом случае ни принял Романх — казначей явно будет недоволен. Эд Держи Монета был редкостным занудой, денно и нощно крутившимся возле своих ненаглядных сундуков. Однако, и его можно было понять. Несмотря на все потери в утренней битве, великий князь вряд ли откажется, даже на время, от своих любимых развлечений — охоты и турниров. А на всё это тоже требовались средства. К тому же, славный Герхард просто обожал песни всех окрестных бардов, особенно те из них, что складывались в его честь. В пылу своей безграничной щедрости господин нередко одаривал рифмоплетов золотом, ненароком вызывая нервный тик у Эда Держи Монеты.
Мои размышления прервал Тимоф.
— Думаешь о вечном? — спросил послушник.
Я повернулся к собрату и кивнул. В чём-то он был прав. Светлый брат присел на колени и предложил:
— Вознесем молитву Светлому Отцу об убитых душах?
Я подавил чуть не соскользнувшее с языка едкое замечание. Определенно Тимоф был прав. Мне следовало раскаяться. Сегодня мы потеряли не золото, а людей, и нам не стоило уподобляться ворчливому Романху. Собрав братьев, мы вознесли заупокойную молитву. Мне оставалось лишь надеяться, что погибшие увидят свет, а не бесконечную тьму, и души их обретут тот покой, которого они заслужили.
"Опять ересь, — подумал я, — послушника не должны одолевать сомнения!".
Да, не должны, но одолевали. Я заметил удивленный взгляд Тимофа. Видимо, послушник заметил мою задумчивость. Я покачал головой. Командир отряда или нет, но Тимоф раньше меня станет монахом. Духовный Совет найдет его более достойным, а всё потому, что он в этот момент думал о погибших душах, а я — о том, кто раньше получит повышение. Паршиво. Интересно, всегда ли моя душа была такой? Я попытался вспомнить свою святую наивность, веру в добро и людей, но почему-то не смог. Если когда-то цинизм и был чужд мне, то это было давно. Интересно, почему я таким стал?
По счастью, работа оторвала меня от недостойных размышлений. Необходимо было похоронить павших. Убитых было слишком много, чтобы доставить их в замок Вороновья и передать родным. Все телеги нашего обоза были забиты скарбом. Ничего не оставалось, как вырыть могилы прямо здесь, у мельницы. Краснохряк пообещал заботиться о погибших, как о собственных детях. Мне, как, впрочем, и всем, хотелось ему верить.
Взяв из ангара мельницы лопаты, мы принялись рыть могилы, по очереди сменяя друг друга. Я загрустил. Никогда мне ещё не приходилось видеть столько трупов. У нас не нашлось даже простыней, не говоря уже о саванах, чтобы завернуть столько умерших. О гробах тоже мечтать не приходилось. Несколько мечников направились к небольшому пролеску, дабы срубить несколько тонких деревьев и сколотить хотя бы кресты. Типичная смерть типичных солдат. В этот момент я, как никогда, осознал, что меня самого вполне может ждать такая участь, когда в следующий раз удача отвернется от дружины. Наверное, мама была права, и мне стоило податься в более мирные места Вороновья. Например, нашему торговцу Хрюну всё ещё требовался писарь. Меня бы он взял, но я не хотел сам. Протирать десятилетиями штаны, переписывая унылые бумажки — не таким я видел своё будущее. Церковь была единственным местом, где простолюдин мог бы добиться положения.
Я снова осекся. Снова в разум пришла ересь. С такими мыслями Духовный Совет оставит меня в ранге светлого брата надолго! И, разумеется, думать об этом тоже было недостойно честного послушника.
Стремясь отвлечься, я усерднее заработал лопатой. Другие братья, а также мечники, стремились не отставать. Видимо, глядя на меня, они думали: "какой искренний и бескорыстный брат, раз вкалывает, как землеройка", я же просто хотел забыться.
Скоро могилы были готовы. Мы принялись укладывать умерших в землю. За этим занятием нас и застукал оторвавшийся от своих подсчетов Романх.
— Вы что тут творите, а!? — рявкнул он, — старшие ко мне!
Я послушно вытянулся по струнке и потопал к Романху. Деррик опередил меня. Перейдя на четкий строевой шаг, он подошел к командиру и бойко отдал приветствие.
— Прибыл, господин командующий! — объявил он.
Я ограничился кислым кивком. Если Деррика и забавляла вся эта военная мишура, то меня ничуть. По счастью, Романх уже давно с этим смирился. Святой Орден Белого Орла мог отозвать нас в любой момент, а ветерану вовсе не улыбалось оставить дружину без целебных молитв. Потому мне, равно как и другим послушникам, позволялось многое, правда, так уж особо мы и не наглели.
— Что тут, вашу мать, происходит? — шепотом, как он сам думал, произнес Романх.
Вообще, седовласый ветеран строго придерживался древнего кодекса, по его неписаной традиции солдатам не полагалось слушать речи командиров любого ранга. Во-первых, меньше знают — лучше спят. А, во-вторых, смотри "во-первых". К несчастью в своих разговорах Романх столь легко переходил от непринужденных матов до откровенных гневных тирад, что порой его слышала вся дружина. Прямо как сейчас, когда все стоявшие рядом мечники и светлые братья вздрогнули от его "шепота".
— Хороним павших, господин командующий! — без особой надобности пояснил Деррик.
Романх уставился на него бешеным взглядом. Пальцы его латных перчаток сильно сжались в кулаках, кое-где корежа металл.
— Это я вижу, — к удивлению спокойно произнес ветеран, — почему в доспехах и при оружии, а!? Вы знаете, почем нынче сталь!? Эти кольчуги и мечи ещё пригодятся Вороновью!
Деррик, несмотря на всю любовь к армейским уставам, не смог скрыть перед командующим своё раздражение. Уставившись на Романха не менее злобным взглядом, мечник произнес:
— Мы отдаем последние почести тем, кто сегодня сложил голову за князя Герхарда и Вороновье. Как и подобает, мы хороним павших героев в доспехах, кои, согласно традиции, должны оберегать воина и после смерти. Так велит нам долг чести! В могилы бойцов мы отправляем и их оружие, дабы, представ перед судом Светлого Владыки, они могли показать его, и добрые ангелы лицезрели бы, что сии клинки бились за правое дело, утонув в крови нелюдей и нечестивцев. Тогда Светлый Владыка, не колеблясь, отправит погибших героев в рай!
Мне захотелось сказать: "Аминь", но я сдержался. Деррика я уважал и любил, чтил и его идеалы, которыми, между прочим, должен был руководствоваться сам, как в поступках, так и в мыслях, особенно в мыслях.
— Идиот! — подвел итог Романх.
Вообще, старый ветеран недолюбливал Деррика. На первый взгляд, это был странно. Мой друг считался самым сильным и рослым бойцом в дружине. В обращении с мечом он также, несмотря на юный возраст, не знал себе равных. Помимо этого, Деррик был одним из самых дисциплинированных бойцов дружины, он редко перебирал с выпивкой, часто занимался боевой подготовкой, не проказничал, не ныл и, более того, умел сплотить вокруг себя других людей. Этим он полюбился князю, и этим он так раздражал Романха. Старый воин видел в Деррике как бы господина Герхарда в миниатюре, и если безрассудство князя гвардеец ещё мог вытерпеть благодаря своей закалке, то лирические настроения Деррика его откровенно раздражали. Однако поделать с этим Романх ничего не мог. Князь души не чаял в Деррике и назначил его ещё и своим оруженосцем, тем самым несказанно осчастливив моего друга. Так что у Романха были связаны руки. Ветеран понимал, что, прикажи он сейчас раздеть павших, и Деррик пойдет жаловаться князю! И нетрудно было догадаться, какое решение примет благородный Герхард. Это и бесило Романха, он ненавидел, когда кто-то прыгал через его голову, и потому не любил Деррика, несмотря на все его положительные качества. Для сравнения, ко мне Романх относился куда лучше. Хотя с неуставным поведением церковников ветерану также было нелегко смириться, но послушники, во всяком случае, редко когда перечили его приказам.
— Мы не мародеры! — стрельнул глазами Деррик.
Романх заскрипел зубами.
— На данный момент я начальник дружины, — заметил ветеран.
Деррик кивнул.
— Никто этого и не отрицает, господин командующий, но наши воины, в том числе и павшие, давали присягу нашему князю, благородному Герхарду Вороновскому. Стало быть, Его Превосходительству и решать, как поступить с умершими.
Шах и мат! Лицо Романха перекосилось. Я решил вмешаться:
— Я думаю, Деррик отчасти прав, господин командующий. Воины достойны того, чтобы быть похороненными с честью. Святая Церковь будет недовольна решением раздеть солдат, умерших в бою с Богопротивниками. Однако, думаю, мы можем забрать их мечи и арбалеты. Как сказано в третьей книге Святого Великомученика Феофана Миролюбского: "Да защитит молитва праведника, а шлем воина. Да покарают еретика слова священника и меч воителя. Молитва и шлем пусть оберегают, а меч и слово пусть несут кару еретикам, законы Светлого Отца предавшим". Искренне считаю, что нам стоит послушаться слов Блаженного Феофана. Пусть доспехи защищают воинов и после смерти, а мечи и арбалеты мы заберем, дабы они продолжали мстить за павших.
