Перерождение: Эффект Массы (глава 52)

* * *

Сойра и Лили запаздывали. По их расчетам они уже давно должны были вернуться: спуститься на склады и подняться — это пара часов, максимум, даже если идти медленно и осторожно, даже если делать крюк. Прошло уже больше четырех часов. За это время можно весь комплекс обойти!

Итан подхватил влажную тряпку и стер пот со лба, сглатывая тягучую слюну, горькую от таблетки. Его повело, мужчина схватился за край нависающего стола, судорожно стиснув пальцы на пластике.

— Держи.

Рядом подсел Хис, положил винтовку на пол, открутил крышку с бутылки с водой и протянул командиру.

— Спасибо.

Итан взял бутылку, отхлебнул воды.

— У тебя опять жар. — широкая ладонь накрыла быстро покрывающийся испариной лоб сослуживца. — Я поищу жаропонижающие. Вроде бы оно еще осталось.

— Не надо.

Толку от этих жаропонижающих, если источник жара — онемевшая, пульсирующая болью и огнем нога? Жар — лишь симптом. Хис отвел взгляд, не зная, что сказать. Оба понимают: в их ситуации Итан — не жилец. Сложный перелом, раздробленная кость и множество осколков, отсутствие даже простейших медикаментов... Воспаление уже началось. Сколько потребуется времени, чтобы начали отмирать размозжённые ударом ткани и началась гангрена? День? Два?

Действие обезболивающего подходило к концу, от сильной боли мутилось в голове и подкатывала тошнота, по лицу стекали капли пота, становилось тяжело дышать, словно грудь сдавливало стальным обручем. С каждым вдохом все сильнее и сильнее. Итан чуть запрокинул голову, тяжело, быстро, жадно вдыхая холодный воздух, чувствуя, как темнеет перед глазами.

Дассар неожиданно встрепенулся, вскинул дробовик, наводя оружие на закрытые двери. Хис тут же поднял винтовку. На тихий свист из соседней комнаты выбежал только недавно вернувшийся Саррад.

— Что там? — настороженно спросил Итан, с трудом сводя фокус и сглатывая.

— Кто-то идет. — ответил темнокожий турианец.

Индикатор на двери сменил цвет, створки дернулись и резко распахнулись. Дассар опустил дробовик: из коридора комком оптимизма и счастья влетела Лили с тревогой напополам с радостью на нахмуренной мордашке. Следом за ней в помещение вошел Сойра и... Итан удивленно моргнул, с недоумением глядя на вошедшего последним парня. Где они этого чудака подобрали? Вроде бы среди бойцов "Вершины" такого... оригинала точно не было. Он бы знал.

Сойра передал металлический бокс в руки Дассару, Саррад склонил голову в привычном им кивке, приветствуя чужака. Стремный белобрысый парень ответил таким же кивком, улыбнулся и что-то тихо спросил с искренним недоумением в голосе. Саррад поморщился, ответил, и между ними завязался оживленный быстрый разговор на каком-то рычащем турианском диалекте. О чем они говорили осталось загадкой: в базах данных инструментрона этого диалекта не было.

Хис открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и молча закрыл, переведя недоуменный взгляд на командира. Итан дернул плечом, не зная, как реагировать на такой поворот: Саррад белобрысого узнал и явно был рад его видеть, хоть и не ожидал встретить. Удивление и растерянность в первые мгновения встречи были настолько сильными, что пробили у светлокожего язвительного турианца его привычную маску высокомерного засранца.

— Аэ! — укоризненно произнес Сой, заметивший молчаливую пантомиму.

Беловолосый запнулся на полуслове, виновато потупился и что-то ответил, на что Саррад тихо рассмеялся, язвительно прокомментировав.

— Потом обменяетесь новостями. Наш командир ждет.

Пацан бросил быстрый взгляд на Итана, опустил глаза и что-то едва слышно произнес на том же диалекте. Сойра вздохнул.

— Ты можешь что-то с этим сделать?

Тот помотал головой, отчего вычурные побрякушки заблестели под тусклым светом.

— Ну так что теперь? — турианец покачал головой, перевел взгляд на сослуживцев, пару раз моргнул, сощурился, а потом спросил: — Хис, твой визор еще работает?

— А зачем он тебе? — по привычке вопросом на вопрос подозрительно ответил тот.

Сойра поджал мандибулы, подошел, жестом поманил к себе парня. И когда тот подошел, все так же глядя в пол, Сой подхватил пальцами его под подбородок, требуя поднять голову.

— Глаза не спрячешь. — укоризненно сказал турианец. — Я знаю, что тебе не нужно зрение для ориентирования в пространстве, но выглядеть это будет очень странно.

Парень хмыкнул и открыл глаза, глянув прямо в лицо отшатнувшегося с невнятным матерком Хиса.

— Возможно. Но по крайней мере шарахаться от меня не будут. — иронично ответил он, криво улыбаясь и присаживаясь возле раненного. — Меня зовут Аэте. И я бы не отказался от визора.

Итан сглотнул застрявшие в горле слова, глядя в глаза сидящего на корточках напротив него... существа. В черные-черные, жуткие, нечеловеческие глаза, курящиеся темной дымкой в уголках, с сияющей, словно расплавленный металл радужкой. От такого сюрреалистического зрелища даже боль в ноге поутихла.

— Хис. Принеси ему визор. — справившись с первым шоком, хрипло сказал мужчина. — А то правда шарахаться тянет.

Аэте на это лишь фыркнул. Хис молча кивнул, глянул нечитаемым взглядом на новоприбывшего и ушел.

— Я — Итан Донован. Взял на себя командование выжившими.

Светящие глаза чуть сощурились, на какое-то мгновение полыхнув ярче. Беловолосый молча изучал сидящего перед ним Итана, а тронутые сединой брови медленно поднимались в немом изумлении.

— У тебя жар... зрачки расширены, тик... Болевой шок? — наконец, произнес странный парень, его взгляд прошелся по телу, замер на сломанной ноге. — Открытый перелом? Или раздроблена кость?

Итан поморщился.

— Второе.

— А почему не обработали, не убрали осколки и не зафиксировали ногу? — еще удивленнее спросил он. — У тебя начался некроз. Скоро дойдет до гангрены.

Итан скривился. Можно подумать, он этого не понимает?

— Нечем обрабатывать. В медотсек не попасть. Осколки убирать не рискнули, чтобы не повредить артерию. Из медиков у нас только Лили, но она не хирург. — буркнул вернувшийся Хис, протягивая странному существу свой визор.

Аэте взял устройство, надел на голову, закрепив обод между вычурных драгоценностей, подстроил визор под себя и включил. Светящаяся полоса голографического экрана перечеркнула лицо, скрывая глаза. Если не присматриваться, голубая голограмма искажает восприятие, и глаза у парня выглядят лишь чуть ярче и пронзительнее, чем у обычного человека. Никакой огненной жути на черном белке!

— Так лучше? — спросил парень, поднимая голову и глядя на Сойру.

Турианец оценил внешний вид, поморщился и честно ответил:

— Все равно видно.

— Но хоть не так в глаза бросается. — буркнул Хис. — Ты вообще кто? Уж извини, но человеком тебя назвать не поворачивается язык. — подумав, добавил: — Без обид, лады?

Аэте на такое высказывание лишь усмехнулся.

— Я не обижаюсь. Это — бессмысленно.

Беловолосый сел на пол, поджав под себя одну ногу. Так, чтобы раненному человеку не приходилось задирать голову.

— Не стоит надумывать лишнего: такой я от рождения. — с тихим смешком произнес парень, глянув на насупленного Хиса. — Надо мной не проводили никаких экспериментов. И опыты на мне тоже не ставили.

Саррад фыркнул и что-то язвительно сказал на незнакомом языке. Аэте усмехнулся.

— Ррад, ты его знаешь? — сумрачно спросил Хис.

— Вместе служили. — ответил турианец. — Не стоит ждать от него подвоха: Аэте не лжет, как и мы.

— А он так же умеет слова выкручивать, что сам десять раз обманешься на простой фразе? — ядовито буркнул Итан, наклонившись вперед.

Его повело, он чуть не завалился вперед, но был тут же подхвачен сидящим перед ним белобрысым.

— Можешь что-то сделать? — тихо спросил Сойра.

— Могу. — спокойно ответил парень, осторожно придерживая едва дышащего Итана. — Обрабатывать раны я умею, ты знаешь. Но чуда не жди.

— Аптечка у тебя стандартная или ваша? — едва слышно прошептал Саррад.

Виноватый взгляд горящих глаз, четко видимый сквозь голограмму визора, был прекрасным ответом.

— Я могу обработать рану и убрать осколки кости. Полевая хирургия мне известна. Это даст время.

— А что это изменит? — хрипло спросил Итан. — Из этого комплекса не выбраться...

Аэте хмыкнул.

— Ну мы же сюда доехали.

— И это — чудо. — сглотнув вязкую слюну, буркнул он. — Как вы проехали через горы?

— По второстепенной дороге. — честно ответил Аэте, отстегивая аптечку.

Молниеносный рывок Итан заметил, но сделать что-либо не мог: в какой-то момент в глазах потемнело, и он перестал быть...

Когда мир вновь появился, вокруг уже были незнакомые люди, о чем-то негромко беседующие с его бойцами, а сам он лежал на сдвинутых столах, под голову кто-то заботливо подложил свернутый в валик упаковочный материал, нога, упакованная в какую-то странную конструкцию, тупо ныла, но острой боли, жара и чувства, что бедро распирает, уже не было. И лихорадить перестало. Что бы ни сделал Аэте, ему, Итану Доновану, стало ощутимо лучше.

Хрупкая невысокая рыжеволосая женщина прервалась на полуслове, повернулась, чуть заметно улыбнулась.

— Спектр Совета Имрир Шепард. — представилась она, подойдя. — Вы очень удачливы, Итан. Попади один из осколков чуточку левее, и мы бы с вами не разговаривали.

* * *

Сколько раз уже убеждалась: даже в самой страшной катастрофе кто-то да выживет. Даже там, где выжить вроде бы нереально. Вот и здесь, в медленно промерзающем исследовательском комплексе были такие удачливые счастливчики. Другой вопрос, насколько бы они пережили других, тех, кто погиб в самом начале. Без помощи и нормального лечения раненные долго бы не протянули. Один, самый тяжелый, до нашего прихода дожил каким-то чудом: у молодого парня-человека ударом щупа была проломлена грудина, пробито сломанным ребром одно легкое, уже схлопнувшееся, а сильная кровопотеря и воспаление лишь быстрее сводили его в могилу. Как он в таком состоянии протянул сутки — для меня загадка мироздания. Мальчишка, Рэй, не должен был протянуть и пары часов.

Бросить без помощи этих людей, не сдавшихся и не позволяющих сдаться другим, у меня не поднялась рука и не позволила так и не сдохшая до конца совесть. Сколько раз ненужная жалость и милосердие выходили мне боком? Не сосчитать. Но... Но глядя на усталого бойца, ухаживающего за находящимся при смерти младшим братом, я не смогла не предложить помощь. Оборотная сторона эмпатии... Иногда очень, безумно сложно отвернуться и пройти мимо, когда чужое отчаяние и боль бьет в душу. Я легко убиваю, я могу уничтожить населенный город без лишних угрызений совести, но иногда, вот так столкнувшись с чужим горем, я просто не в состоянии заставить себя остаться безучастной, если могу помочь тому, кто вызывает у меня уважение. А сейчас я помочь могу! Ну подумаешь, увидит человек нечто странное... Кому он об этом расскажет? Кто ему поверит? А если и поверит... невелика беда. Мне важнее моя внутренняя гармония и душевное спокойствие, чем сохранение тайн, в которые никто не поверит.

Джим, так представился едва стоящий на ногах молодой мужчина с потускневшими, угасшими серыми глазами, ни единым словом или жестом не прокомментировал то, что увидел. А увидел он много лишнего. Он молча выполнял все мои приказы, ухватившись за призрачный шанс на спасение для его брата, и не задавал вопросов. Кроме одного: "Что я могу сделать?".

Такие как он или его командир, Итан, — украшение человеческой расы. Те, в ком честь и врожденное благородство не были подавлены низменными инстинктами. Те, кто способен взять на себя ответственность в критической ситуации, кто готов взвалить на себя заботу о незнакомых разумных, даже если они им неприятны, кто способен пожертвовать собой ради другого без раздумий. Просто так, без какой-либо выгоды или корыстной цели, ничего не требуя взамен. Потому что такова их натура, потому что это для них нормально, правильно и естественно. И иначе не может быть.

Если бы таких людей было больше, человечество могло бы стать воистину великой расой. Но... увы. Такие люди — исключения, яркие огни, пылающие в давящей и уничтожающей их серой массе обывателей, не способных оценить полученный по какому-то недосмотру богов бесценный дар.

— Его состояние стабилизировалось. — тихо сказала я, вытирая кровь с рук. — Ранение до сих пор тяжелое, но он хоть не стоит обеими ногами в могиле.

Джим прикусил подрагивающую губу, осторожно, бережно убрал с покрытого испариной лба брата мокрые волосы. Он ничего не сказал. Да и какие слова смогут передать этот шторм, шквал эмоций, прорвавших мутный эмоциональный стазис, когда до него дошло, что брат, которого Джим уже почти похоронил, получил реальный шанс на выживание? Благодарить он будет потом. Когда сквозь мутную отупляющую усталость до него достучится, что именно было сделано.

Критический порог пройден: паренек дышит ровно, без хрипов, переломанные ребра выправлены и скреплены, но они не выдержат даже самого легкого давления. Потерю крови частично компенсируют два пакета донорской крови, которая обнаружилась в металлическом боксе. Лили, девчонка из медперсонала, специально завернула в медицинский корпус, и для каждого раненного с серьезной кровопотерей была взята нужная кровь. Сейчас уставшая, издерганная девушка сидела в уголке и пила отвратительный синтетический кофе с шоколадкой, которую для нее Сойра выколупал из распотрошенного пищевого автомата по дороге через холл.

Что интересно, канонная история умалчивает о выживших на "Вершине-15", словно их не было. Но они есть. Что это? Обычное отклонение, неосвещенный факт истории, прошедший мимо внимания протагониста? Или одно из тех важных неучтенных эгрегором отличий реального мира от выдуманного?

— Джим, тебе стоит немного отдохнуть. — сказала я достаточно громко, чтобы привлечь внимание. — Пока мы не восстановим питание и линии связи, время есть. Пару часов мы точно провозимся.

К нам подошел Саррад, внимательно осмотрел мерно дышащего бледного восемнадцатилетнего парня, склонил голову в молчаливой благодарности, подхватил под локоть сослуживца и буквально силком потащил его к свернутым из упаковочной пузырчатой пленки лежакам, совершенно не слушая вялые возражения очнувшегося от ступора человека.

— Как давно произошел прорыв рахни? — тихо спросила я у Сойры, подходя к занятому раненным командиром турианцу.

Тот ответил:

— Дней семь назад, ночью. — порвав по перфорации бинт, он закрепил его, кивнул асуру, придерживающему под коленом ногу Итану. — Была еще одна группа в южном крыле, но их вырезали еще четыре дня назад. Мы — последние.

Вот как... Возможно, эгрегор был не так уж неправ: сколько шансов выжить у группы разумных, у которых лишь шестеро бойцов на ногах, считая условно подходящую под это определение Лили, двенадцать гражданских и шестнадцать раненных, из которых больше половины в тяжелом и закритическом состоянии? Полагаю, не встреться Лили и Сойра с Аэте, мы бы так и не узнали, что в этом комплексе есть живые разумные, а они вряд ли дожили бы до прибытия группы зачистки. А если бы и дожили? Какова вероятность, что они не разделят судьбу любого ненужного свидетеля?