Наследие Меннеля

Таков был мой первый друг в этом мире Микай (для тех, кто читал "Встречу" — довольно распространенное имя в Форлане). Он протянул мне руку помощи, когда я был обречен умереть от голода в этом мире, не зная языка и вообще ничего. Именно его дочь учила меня языку, его жена шила мне одежду и кормила меня, хотя сами они жили впроголодь.

Дружинники местного графа схватили дочь и жену Микая, когда вся семья и я вместе с ними, возвращалась с ярмарки. Микай не мог остаться в стороне и бросился на стражников с небольшим ножом, за ним последовал я с небольшой задержкой. Его прирезали профессиональным быстрым росчерком меча, под истошные крики его жены и дочери, и я должен был умереть вместе с ним, просто потому, что нечестно живому мужчине слушать эти женские вопли и ничего не делать. Но я не умер, я смог лишь подрезать одного из них и отскочить в кусты в надежде выманить его и убить, таким образом, их всех по одиночке (о чем я только думал с моими то навыками?). Он даже не взял напарника чтобы разделаться со мной, и пока я героически готовился прирезать его в кустах, он нехотя, с ленцой в глазах ткнул меня своим мечом так быстро, что я не до конца осознал произошедшее.

Позже, лежа перебинтованным у одной сердобольной вдовы, я узнал, что дочь и жену Микая стражники сдали в местный бордель, который сами и крышевали — в тот день я умер в первый раз. Через полгода я впервые стал осознавать свои способности. И следующие полгода, партизаня в местных лесах и неимоверно рискуя (талантом я еще не мог толком управлять), убивал этих мерзавцев по одному — их лица у меня отпечатались в памяти навсегда. Если первые два умерли быстро (я не рисковал поначалу), то о последующих этого сказать не могу. Потом, почувствовав себя достаточно сильным, устроил одной темной ночью налет на бордель — резал воздушными клинками как охранников, так и клиентов — не разбирая. В конце-концов, я нашел их обеих в одной комнате с грязным полом и запахом застарелой мочи. Их было не узнать — они обе сошли с ума, смотрели на меня тремя пустыми глазами (один глаз у жены Микая оказался выбит) в которых не было и тени узнавания. Через минуты должны были появиться стражники. Мы еще могли попытаться убежать вместе, будь они в здравом рассудке, но только не в этом состоянии... В тот день я умер во второй и третий раз.

Как позже я осознал, история Микая не единственная в Форлане, да и в соседних государствах вряд ли дела обстояли лучше.

И сейчас, когда у меня есть Миранда я буду убивать любого, кто посмеет ее тронуть, даже если это будет какой-нибудь барон, а если за его смерть меня начнет искать граф — убью и графа, если за смерть графа будет искать глава ордена стражников королевства — убью и его, глава Тайной стражи — туда же, король Форлана — значит туда тебе и дорога. Правда, чтобы добраться до последних, силенок у меня еще маловато — тут я возлагаю большие надежды на книгу.

Средневековье, скажите вы, здесь такое — норма. Идеи гуманизма появляться позже, с развитием массового производства, когда от жизни низшего звена производственной цепочки будет зависеть прибыль богатеев. Ну, уж нет. Раз я попал сюда, и у меня есть силы, я попробую изменить этот порядок, и правила для всех будут одни не только на словах, но и на деле. Может быть, в этом и есть смысл моего здесь появления? — такие мысли витали у меня в голове после произошедшего. Тогда идея того, что я смогу все изменить не позволила мне сойти с ума от пережитого. Позже, встретив Миранду, я почувствовал, что мой бунтарский дух угасает — я просто хочу быть с ней и не видеть того, что творится рядом, но другая часть меня говорит "от мира не убежать, либо меняй правила, по которым он живет, если они тебя не устраивают, либо смирись с ролью бессловесной скотины".

С тех пор для меня насильники и убийцы — в одном ряду. Я не испытываю к ним жалости и сострадания. И если возникнет необходимость использовать их бренные тела для своих целей или просто почистить немного мир от их присутствия — за мной не заржавеет.

К чему вся эта печальная история? Я больше не мог позволить себе быть слабым, неспособным защитить себя, и тех, кто рядом. А именно такая проблема наклевывалась в Меардаре.

Без эфира я практически беззащитен. Я действительно неплохо стреляю, но до уровня профессионального лучника мне далеко. Мечами владею и того хуже — для того чтобы поддерживать себя хотя бы на уровне ниже среднего — нужны постоянные тренировки, должны быть развиты определенные группы мышц, чем я, разумеется, не заморачиваюсь.

Итак, передо мной стояла задача — обеспечить себя эфиром. Первое, что приходит голову человеку моего века в данной ситуации — аккумулятор. Значит, мне нужно найти материал, удерживающий эфир в себе. Искать ответы мне предстояло исключительно самому по двум причинам. Мест, где эфир полностью отсутствовал, было крайне мало и большинство из них ничем не примечательным не выделялись. Соответственно, современная "магонаука" не искала решение подобной задачи по причине отсутствия практической ценности применения "эфироаккумуляторов". И второе, термин "пропускная способность" для мага фактически означает, что он выступает в роли преобразователя: он потребляет эфир в своих целях, а на выходе эфир преобразуется в нечто иное, способное воздействовать на вещества и предметы. Мне же было необходимо для увеличения концентрации эфира в аккумуляторе его туда закачивать, т.е. тоже концентрировать. Для начала мне следовало узнать, могу ли я вообще перекачивать эфир без его преобразования? Могу ли я концентрировать эфир? Вопросом: концентрируется ли эфир вообще? — я не задавался, поскольку, согласно по данным современной теории магии, плотность его действительно бывает разной. Другое дело, что для магов это ничего не меняет, поскольку его объем, при любой известной плотности, всегда был достаточен для них, т.е. маги преобразуют если ни ничтожную, то очень малую его часть. Налицо вообще слабая для человеческого организма способность его преобразовывать по сравнению с его запасами в мире.

Естественно методик по перекачке эфира не было. Метод проб и ошибок поначалу привел лишь к порче части имущества в моем доме: я даже умудрился расколоть часть каменной кладки. Пришлось поднимать "конспекты" с вынесенных из магической академии книг и шерстить методики воздействия на разные вещества. Через пару месяцев я усмотрел некоторую общую закономерность в методиках воздействия на вещества, если выстроить их в условный ряд, от менее плотных к более плотным. Экстраполировав полученные закономерности в сторону менее плотных, получил некое предельное значение, которое раньше никем не использовалось, вероятно, по причине отсутствия в этом какой-либо практической составляющей. Т.е. я получил некую бесконечно малую величину, к которой следовало стремиться, манипулируя максимально разряженным веществом в рамках действующих магических парадигм, управления веществами в целом. Еще месяц испытаний — и я мог перекачивать слегка уплотненный поток эфира в нужном мне направлении. Тут мне открылось две истины. Первая — никто корме меня в этом мире заниматься подобным извращением не может: всей моей магической мощи хватало на тонюсенькую струйку уплотненного эфира. Второй — занятие это для человеческого организма совершенно противоестественное, проходящее на грани физических возможностей организма и наносящее ему ущерб. После часа "перекачки" я отходил сутки, с ощущением, того что меня бросили внутрь бочки со множеством выступов внутри и крутили в ней скоростью шестьдесят оборотов в секунду.

Решив первую проблему, я принялся искать материал способный удерживать в себе эфир, концентрируя его плотность. Сложившийся у меня стереотип о том, что драгоценные камни или редкие металлы лучшие держатели "маны" не выдержал испытания практикой. Что обычное дерево, что драгоценный камень, что золото, что албентум (еще один редкий и ценный металл этого мира, зеленоватого цвета, иногда бликующий розовым, если смотреть на него под определенным углом) не желали впускать в себя и концентрировать эфир. Потом я, дитя своей эпохи, перенес свой взгляд на кислоты, потом на щелочи, потом вообще на все что можно найти в лавке алхимика — все бестолку. Пока однажды в лавке ювелира, в которой уже бывал не раз, не направил поток эфира на необработанные полудрагоценные камни, которые ему только что принесли. Одна группа камешков, еле-еле, практически на грани моей чувствительности, зафонила. Этот вид камня я знал, и он прежде никогда не "откликался" на мои манипуляции. Получив разрешение у ювелира, я взял в руки один из них, и обнаружил сероватый налет на нем. Дальнейшие расспросы прояснили картину: в шахтах, где этот камень добывался, в очень редких случаях его находили закутанным в эту серую породу. Сама по себе порода не представляла ценности несмотря на ее редкость: пористая, постоянно крашащаяся, она не нашла какого-либо применения в современной "промышленности", даже названия своего не имела.

В процессе разговора удалось выяснить примерное место добычи камня. Две недели на дорогу. Месяц — на заведение нужных знакомств, небольшая взятка, скорее за труд по выносу породы из шахт, чем за нее саму — и я обладатель двух кубов этого никому не нужного чуда.

Материал действительно удерживал концентрированный эфир, но удерживал недолго. Импровизированный аккумулятор разряжался за сутки. Поначалу эта проблема поставила меня в тупик. Потом я хлопнул себя по лбу: "если этот материал задерживает теоретически существующие "частицы эфира", то, уплотнив его до максимального значения, я могу рассчитывать на то, что он перестанет их пропускать". Сказано — сделано. И вот я становлюсь обладателем ящика, стенки которого сделаны из того же вещества, что и его содержимое. Открываем небольшую створочку в ящике — и я имею эфирную подпитку. Насколько эффективную? — большой вопрос, ведь экспериментировать я мог бы в случае отсутствия эфира в окружающем меня пространстве, т.е. пока не попаду в долину — не узнаю.

* * *

К полудню третьего дня стало ясно, что еще пара часов и кладка сдастся. Работали по двое: "бревно" работало практически без перерывов, а вот второй киркой махали все по очереди за исключением Карда.

— Что мы там найдем? — спросил Мосар, высказав вопрос, которым задавались все члены группы.

— Скорее всего — ничего. — ответил Кард.

— Тогда какой в этом смысл?

— Смысл в том, что вам платят за работу, на которую вы согласились — недовольно пробурчал Кард — Но если мы все-таки найдем там что-нибудь ценное, каждому будет двадцатая доля.

Через час в стене образовалась небольшая дырка, еще через полтора — она стала достаточна для того, чтобы в нее смогло пролезть даже "бревно".

Первым пошел Кард, последним залезло "бревно", чтобы не привлекать лишнего внимания к мешку который он протащил в проем.

В подвальном помещении дома было сухо и пыльно. Когда-то здесь был рабочий кабинет: пара резных стульев, стол, шкаф, несколько полок с книгами. Дерево рассохлось — одна полка была сломана и книги с пожелтевшими от времени страницами рассыпались по полу. Наемники начали внимательно осматривать помещение.

— Ничего. — задумчиво протянул Мосар.

— Здесь что-то есть — подал голос Лик — доставая со второй полки небольшую деревянную шкатулку, обильно посыпанную книжной пылью.

— Какой оригинал был здешний владелец — решила вслух поразмышлять Кларисса, рассматривая вместе со всеми содержимое шкатулки — хранил драгоценности вместе с книгами. Хоть бы тайник какой-нибудь использовал.

— Какие это драгоценности, милая. Так, полудрагоценные камни только, причем, не все обработаны — решил включиться в беседу Ганс. — Хотя, с учетом двадцатой доли, думаю, еще треть от той суммы, что мы получим за поход, можно будет смело приплюсовать к нашим доходам.

Видимо слово "тайник" произвело магическое воздействие на головы наемников и они стали методично простукивать стены и пол, прикидывая, какие ценности могут оказаться в тайнике, если практически на виду хозяин оставил шкатулку с полудрагоценными камнями.

— В книжках тайник ищешь? — спросил Мосар, подойдя со спины к Лику, копошащемуся среди книг.

"Бревно", стоящее позади Лика слегка изменило свое положение, перестроившись таким образом, чтобы в случае атаки его приоритетной целью мог стать Мосар.

Последнее не ускользнуло от опытного наемника, но он сделал вид, что ничего не заметил.

— Я, по крайней мере, тут ищу, а вот, ты я гляжу, вообще не ищешь — ответил Лик. — Этим книгам сотни лет и стоить они могут не меньше чем содержимое той шкатулки — пояснил он свой интерес.

— И что, много интересного нашел?

— Здесь, в основном, книги по истории, пара энциклопедий и несколько любовных романов. Остальное пока не разобрал. Хочешь — помогай — предложил Лик.

— Нет. Благодарю. Тащить эти "ценности" на своем горбу может, пожалуй, только твой молчаливый приятель.

— Как знаешь, а я может что-нибудь и прихвачу с собой — пробурчал Лик, глубже зарываясь в пыльные фолианты и мысленно радуясь, тому, что то, что ему было нужно он нашел практически сразу и успел припрятать еще до того как "обнаружил" шкатулку.

Наемники возвращались к месту ночевки слегка приунывшими: все-таки после шкатулки, раззадорившей их аппетит к поискам сокровищ, они рассчитывали найти нечто более весомое. Но тайников не обнаружилось.

В серьезном выигрыше оказался только Кард, имеющий более двух третей от стоимости найденных камней, что превосходило бонус любого наемника в четырнадцать раз и в три раза превосходило ту сумму, которую получит каждый из них за поход с учетом бонуса.

Кард, однако, был не особенно весел. "Хитрожопый Лик, наверняка, опять начнет светить своим перстнем и затребует деньги в пользу фактического организатора похода. Ну, уж нет — фиг ему, хотя бы треть того, что формально мне причитается, я вырву зубами, если потребуется. А если не договоримся — все смертны и "бревно" ему тут не поможет — есть у меня один порошок для таких случаев".

Когда в котле забулькала похлебка, и наемники стали готовиться к вечерней трапезе, "бревно" вдруг неожиданно вскочило и обратилось к Лику: "Там. Идут".

— Кто бы это ни были — они еще далеко, лага два-три не меньше — пояснил реакцию напарника Лик

Наемники — народ пуганный, потому без лишней суеты каждый стал готовиться к встрече тех, кто шел к ним из укрытого вечерними сумерками леса.

Ганс медленно крутил два меча, Кларисса осматривала свои метательные ножи, Кард делал легкую разминку со своим полуторным мечом, Мосар задумчиво осматривал свой составной меч — настоящее произведение искусства. Лекарь стал рассовывать свои снадобья и бинты по карманам, потом вытащил небольшой узелок с каким-то сыпучим веществом и стал его развязывать. Лик натягивал какую-то особенную тетиву на свой лук, а "бревно" стояло прямо за ним, напялив походную сумку вместо спины себе на грудь. В каждой руке у здоровяка появилось по двуручнику. Если один из мечей наемники видели ранее, то наличие второго стало для них сюрпризом.