Возвращение

Выход нашелся, когда расстроенный курсант начал подумывать о глобальном залете. Ссамоходе, с пьянкой и попаданием в комендатуру. Спасло прибытие в училище подполковника с красными просветами в погонах и шитым желто-красным якорем шеврона. Он предложил выпускнику место комвзвода в дивизии морской пехоты, к тому же расквартированной во Владике. Начинать карьеру в строевой части, но в большом гарнизоне явно предпочтительней должности командира береговой базы в забытой богом дивизии старых дизельных лодок, в бухте с красноречивым названием Бечивинка.

Предпочтение "покупатель" отдавал крепким, уравновешенным, пусть даже и не особо разбирающимся в высшей математике, оперативной и марксистско-ленинской подготовке, но спортивным.

Георгий понял — это его шанс распределиться не теряя лица, и в тот же день представил в учебную часть рапорт.

В решении не было никакой романтики, сугубая рациональность. Когда за плечами пять лет какой-никакой, а службы, есть четкое понимание того факта, что выбранная профессия скучна и малодоходна. Единственный шанс для морского офицера сделать карьеру — это либо иметь крепкую руку в кадрах, либо попасть на активно эксплуатируемый боевой корабль. Служить на "атомаче" всяко приятнее, чем гнить в тесных промасленных отсеках заштатной "дизелюхи", и Камчатка с ее двойной выслугой, по любому, круче Большого Камня или Павловска.

Но Георгию было уже не до выбора.

"Что ж, пехота так пехота, — решил он. — Но как-никак город, опять же". Сюрпризы начались сразу. "Долина смерти", как прозвали городские острословы район, где располагалась часть, встретила молодого лейтенанта толстым слоем цементной пыли, марсианским пейзажем каменного карьера и дорогой, разбитой БТРами.

Служба в части, упрятанной на плато между сопок, густо заросших мрачновато-корявой приморской флорой, поразила рутиной и бессмысленной скукой.

Участь молодого лейтенанта известна: наряды, патруль, обеспечение и снова наряды. А в перерывах — изучение организационно-штатной структуры, написание десятков планов и конспектов. Редкие посиделки с такими же бедолагами в определенном под общежитие младшего офицерского состава одноэтажном бараке, построенном после самой войны японскими пленными, и еще более редкие выезды в город.

Автобус из их медвежьего угла ходил по четкому расписанию, однако редко, всего раз в час, и то до восьми вечера. А возвращаться из центра города по ночи пешком было сомнительным удовольствием даже для бравых морпехов.

Однако шло время, Георгий втянулся, освоился. Начал различать бойцов своего взвода в лицо и по характеру. Вот только что-то подсказывало ему: служить здесь до капитана — дело долгое, а ждать после майорскую звездочку, когда таких должностей в части всего меньше десятка, можно до самой пенсии. Куда вернее имелась крепкая возможность тихо спиваться в кампании таких же неудачников, как и он сам, попасть в черный список, затем в жернова офицерского "суда чести" и, в итоге, вылететь со службы с волчьим билетом. Без выслуги, без специальности и жилья.

Холостяцкое бытье известно, лейтенантского оклада хватало на полмесяца, дальше выручала столовка. Сдав продовольственный аттестат в канцелярию штаба, он получил гарантированную возможность угробить желудок на матросском камбузе. Повара, понимая суть приготовления калорийной пищи несколько своеобразно, прогорклого масла не жалели. Отчего все, что подавалось к столу, имело непередаваемый и довольно специфичный вкус и аромат. Что до умений и навыков, то с этим оказалось вовсе никак. Ну какого солдата можно воспитать из молодого матроса, который львиную долю своей службы либо еще не готов служить, либо уже не хочет. Фактически нормально выполняет свои обязанности боец максимум полгода. Шесть месяцев он постигает основы службы: дневалит, драит камбуз, грузит уголь и, вообще, выполняет все мыслимые виды хозяйственных работ, а последние полгода просто сачкует, получив заветный статус дедушки. Оставшийся год службы, из которого месяц забирает непременный отпуск, а еще один — нахождение в столь же неизбежном лазарете, никак не может позволить научить новобранца тому, что он должен знать и уметь. Один-два прыжка с принудительным раскрытием, учения в районе бухты Суходол, которую злые языки метко прозвали "Сопка ваша, сопка наша", где бойцы в основном бегут, изнемогая под тяжестью полной выкладки, ну и непременные политзанятия, а также отработка мероприятий по защите от оружия массового поражения. Нужно ли говорить, что воспитать полноценных "коммандос" в таких условиях просто немыслимо. Набраться десантного форсу и получить навыки в рукопашке пацаны старались, отрабатывая приемы на бойцах первогодках. Служба, казавшаяся Георгию решением его проблем, начала крепко тяготить. Он стал с интересом прислушиваться к рассказам сослуживцев о способах досрочного увольнения из рядов доблестных Вооруженных Сил на гражданку. Возможно, тем бы и кончилась для Георгия его карьера в Вооруженных Силах, если бы не начавшаяся в семьдесят девятом Афганская кампания.

В тот вечер, один из немногих, когда у него выдался выходной, Георгий мирно выпивал в ресторане Зеркальный. Поглядывал на парочку местных шалав, невнимательно слушая хмельной рассказ своего приятеля, такого же комвзвода, как и он.

Девочки, впрочем, были симпатичные и компанейские. Обработчицы с Обухова. Плавбаза стояла на ремонте уже второй год, береговой оклад позволял только что не протянуть ноги, поэтому девчонки, скинувшись по рублику, частенько заскакивали в кабак, где по традиции гуляли морпехи. Бравые ребята могли угостить шампанским, пригласить танцевать, ну а там уж как выйдет.

Георгий, уже с практическим интересом, взглянул на профиль одной из соседок, однако что-то в словах его товарища заставило отвлечься.

— Как ты сказал? — переспросил он. — Добровольцы?

— Ну, да. Я вчера, когда по дивизии дежурил, с ЗАСа телефонограмму принял, с "Люстры".

Летеха задумчиво взглянул на эстраду, где бренчал на гитаре новый Антоновский шлягер про море и белый теплоход мордатый ресторанный лабух.

— Как же там? Ага... — попытался припомнить текст сообщения, пришедшего из штаба флота, старлей. — "Направить на утверждение кандидатуры трех добровольцев из числа младшего офицерского состава, для исполнения интернационального долга в составе ограниченного контингента в Демократической республике Афганистан".

— Погоди, — Георгий прикусил ноготь большого пальца, — ну и что ты об этом думаешь?

Антон хмыкнул: — А чего тут думать? Нашли, тоже, дураков. Там жара, змеи.

— Змеи? — повторил Георгий, — змеи, это да...

Рапорт он вручил командиру полка до утреннего построения. Спешил, чтобы выглядело, как инициатива.

Не то, что Георгия тревожила судьба демократии в далеком Афганистане. Он рассуждал куда прагматичней. Перевод в армейцы сулил куда больше возможностей, особенно по окончания командировки, после которой вполне могли разрешить свободное распределение для дальнейшей службы. К примеру, в Западную группу войск. Ну и кроме того, держал в голове слова приятеля о доплатах за участие в боевых действиях в чеках Внешторгбанка.

Взвесив все, он решился.

Характеристику обрадованный замполит полка выдал отличную, и через две недели его личное дело ушло в кадры, а еще через месяц в дивизию поступила копия выписки из приказа, подписанного самим Устиновым. Вопрос смены офицером рода войск решался на уровне аппарата Министра обороны и был по тем временам событием из ряда вон выходящим, но для спецконтингента добровольцев, видимо, сделали исключение.

Отгуляв с сослуживцами отвальную в том же самом кабаке, приткнувшемся на подступах к злачному району Луговского рынка, попрощавшись с симпатичной рыбачкой, Георгий вылетел в Москву.

Автобус заскрипел тормозами, двери раскрылись.

— Все, селяне, вылазь, приехали, — произнес водитель, вытряхивая из полупустой пачки беломорину. -Дальше на метро.

Народ затолкался, торопясь поскорее выбраться из душного салона. Георгий вышел последним. Оглянулся по сторонам и замер. Уйдя с головой в свои мысли, по сторонам не смотрел, тем сильнее оказалось потрясение.

Зеркальные стены высоток, ажурное переплетение разноцветной иллюминации, растянутые прямо над проезжей частью плакаты, рекламирующие все на свете, а главное, сплошной поток красивых, фантастически обтекаемых автомобилей.

Георгий опустился на присыпанную снегом скамейку, осмысливая, привыкая к новизне окружающего.

Изменилось все, дома, машины. Даже люди, спешащие по тротуару, выглядели куда ярче, наряднее. Яркие явно заграничные вещи, обувь. Даже прически молодых и не очень пешеходов. Все казалось странным и непривычным.

"Ну а чего ты хотел? — кое-как справился он с чувствами. — Сколько лет прошло. Так и должно быть". Вот только, понимать — это одно, а увидеть своими глазами — тот еще стресс. Поселок, в котором находилась больница, не смог отразить всю картину перемен. Там время словно замерло, остановилось. Перемены, хотя они, конечно, были, показались Георгию вовсе незначительными. А вот в большом городе было от чего потерять спокойствие.

Георгий закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Отвлек его строгий голос, прозвучавший над самым ухом: — Сержант Андреев... Документики, гражданин, предъявим.

Возле скамьи стояла пара, наряженных в серую, мышиного цвета, форму.

Георгий достал из кармана паспорт.

— Из Решетов, значит, — констатировал сержант, пролистав страницы. — Зачем в город прибыли?

— В собес приехал, — коротко пояснил сельский житель. — Пенсию оформить.

— Недозволенных предметов нет? — скорее для проформы поинтересовался патрульный.

— Чего? — не сообразил Георгий.

— Наркотики, оружие, взрывчатые вещества, — пояснил сержант.

— Да откуда у меня?

Мент хмыкнул: — Знаю я вас. Тихарей. Откуда... А у самого, может, волына за пазухой, — он сноровисто охлопал карманы пенсионера.

— Да ладно, Паша, чистый он, — отмахнулся его напарник. — Чего время терять?

— Извините, — буркнул сержант, прикоснувшись затянутой в перчатку ладонью к виску.

"Надо же? — покачал головой Георгий, искренне удивляясь. — Неужели теперь люди вот так, запросто, оружие носят? Хотя, наверное. Иначе, какой смысл проверять?"

Отряхнул испачканное в снегу пальто и двинулся в сторону центра.

Логика подсказала, что, несмотря на все перемены, ДК Строителей должен находиться там же, где и двадцать лет назад, на перекрестке Советской и Ленинской улиц.

Недолгая, но содержательная прогулка принесла много новых впечатлений.

"Отставить, — скомандовал капитан. — Иначе я по-новой свихнусь. Всему свое время, разберусь потихоньку. Сейчас главное, разобраться с наградами".

К его великому удивлению, вместо грандиозного здания Дома культуры на углу стоял не менее громадный, сияющий тонированными стеклами витрин кубик.

— Казино "Эсмеральда", — прочитал Георгий иностранные буквы на громадной цветной вывеске. Оглянулся, отыскивая знакомые ориентиры, и остановился в нерешительности. Все говорило, что этот диковинный аквариум и есть бывший "Строитель".

Он не стал ломать голову над загадкой и обратился к идущему мимо человеку в толстой, словно накачанной воздухом, болоньевой куртке: — "Строитель" — это где?

— Да вот же "Строитель", — кивнул мужик, не замедляя шага, и невольно скаламбурил: — недавно перестроили.

— Спасибо, — Георгий пожал плечами, нерешительно двинулся к широкой, блестящей гранитными ступенями лестнице.

— Чего надо? — выглянул из двери охранник в темном костюме.

— Скупку ищу. Сказали — в "Строителе", — отозвался Георгий.

— Понятно, — мужик оглянулся и щелкнул окурок в сторону: — С торца. Там написано, — он потерял интерес к неприметному гражданину и вернулся в тепло.

Георгий обошел здание и остановился перед неприметной железной дверью, на которой висела табличка "Ломбард". Старательно поскреб подошвами о жесткий пластмассовый коврик и шагнул внутрь.

В маленькой, удивительно нарядной, чистой и ярко освещенной спрятанными где-то на потолке софитами комнате, за отгороженной матовым стеклом стойкой, сидела эффектная девица. Она с интересом смотрела в экран большого, совершенно плоского, телевизора, где отражалась яркая, неестественно четкая картинка ползающих по зеленому фону игральных карт.

— Слушаю вас, — заученно оскалилась блондинка, однако, разглядев внешний вид посетителя, погасила улыбку и выжидающе уставилась на гостя.

— Ордена мои забрать хочу, — смутился Георгий, не зная, как объяснить ситуацию. — Витька сказал, что он их на "Строителе" в скупку сдал.

— Простите? — девица надменно вздернула тонкие брови. — Мы не принимаем награды. И вообще, если кто-то что и сдавал, то вот пусть он и приходит, вы здесь причем?

— Да у меня на них и бумаги есть.— Георгий потянулся к карману. — Их Витька из дома украл, пока я в больнице был. Вы мне лучше добром верните...

— Вот что, гражданин, — приемщица незаметно коснулась маленькой кнопки, едва выступающей над пластиковой поверхностью стола. — Я вам сотый раз говорю: Мы не принимаем государственные награды. Понятно, папаша?

— Вот тебе и здравствуйте? — Георгий искренне удивился. — Какой я тебе папаша? Сдурела?

В волнении он вовсе запамятовал, что выглядит на все свои пятдесят.

— Ах, так? — вызверилась девица. — Как вы достали, скоты, алкаши вонючие. —

Однако внезапно успокоилась.

— Ну ладно, ладно. Погоди, сейчас поищу, — приемщица пошурудила рукой под крышкой стола, а затем начала неторопливо перелистывать толстый журнал с записями.

— Странно, — теперь пришел черед удивляться Георгию. — То в крик, то поищу?

Он привстал на цыпочки, стараясь разглядеть, что написано в тетради.

И тут в комнату ввалилась парочка здоровых парней в странной, похожей на заграничный камуфляж, форме, с оружием в руках. Один из них навел короткий автомат на замершего у стойки Георгия, второй сноровисто завернул тому руки и щелкнул наручником.

— Стоять, — рявкнул старший. — Отдел Вневедомственной Охраны.

— Что случилось? — спросил он уже у девчушки.

— Привет, Славик, — расплылась та в улыбке. — Опять ханыга какой-то. Сначала чего-то про награды болтал, потом вдруг за пазуху полез. — Давай, — говорит, — деньги...

— Я дальше слушать не стала, кнопку ткнула и, как вы говорили, стала время тянуть.

— Все понятно, попытка ограбления... — старший наряда упер ствол в спину, обтянутую потертым драпом. — На ханку не хватает? Как вы уже достали, наркота треклятая, — он сноровисто пнул высоким ботинком в ступню задержанного, разводя его ноги в стороны.

— Смирно стоять, — с угрозой осадил он дернувшегося Георгия. — Руки, — провел по бокам, отыскивая спрятанное оружие.

— Почему нарушаем? — развернув низкорослого посетителя, уставился он в одутловатое, небритое лицо Георгия.

— Я за орденами пришел, — наконец сумел произнести Георгий, кривясь от стягивающих запястья обручей. — Мой сосед их украл и здесь продал, а я в больнице лежал, — от волнения он не сразу сумел отыскать нужные слова.