— Угу, — скептически хмыкнула я. — Давай так. Судя по твоим интонациям, никаких реальных оснований у твоего обвинения нет?
— Да как ты смеешь?! — вскинулся он.
— А что? — равнодушно отозвалась я. — Хочешь меня за это ударить?
Он дёрнул головой, как от пощёчины. И более холодно пробурчал:
— Не было никаких оснований. Я, конечно, не монах и не ангел во плоти, но предпочитаю иметь дело со взрослыми женщинами, а не с детьми.
— Но, может быть, у людей появился повод тебя заподозрить? Может быть, девочка сама что-нибудь наболтала? У подростков бывает богатая фантазия и к тому же весьма своеобразное представление о романтике.
— Она нормальная, адекватная, умная девушка, — отрезал Андре, ясно давая понять, что продолжать дискутировать на эту тему не собирается. — И ей четырнадцать, а не три.
— В таком случае, может быть, пищу для слухов дал какой-нибудь пустяк? — продолжала прощупывать почву я. — Не знаю, ты приобнял её в знак привязанности, а слуги поняли это превратно? Она поцеловала тебя в щёку в порыве чувств?
— Ты находишь это достаточным основанием для подозрений в изнасиловании? — мрачно фыркнул он. — Да нет, не было ничего подобного. Я всегда вёл себя предельно корректно. В рамках этикета. Она тоже.
— Ну что ж, в таком случае всё понятно, — удовлетворённо заключила я.
Андре вопросительно изогнул брови.
— Кажется, у меня проблемы с пониманием логического мышления призраков, — констатировал он.
— Тебя подставили, — пояснила я, умышленно проигнорировав его иронию. — Причём, вероятнее всего, поработали над этим два малосвязанных между собой человека. Один — достаточно близкий к тебе. Второй — отсюда, из столицы. И очень высоко сидящий.
— Продолжай, — сосредоточенно кивнул Андре.
Кажется, хотел сравнить мои выводы со своими собственными.
— Ладно. Раз никаких более или менее объективных причин для обвинения нет, значит, от тебя решили избавиться, — принялась рассуждать вслух я. — Вопрос заключается в том, кому это было выгодно. Один такой человек приходит на ум сразу: дядя твоей подопечной. Ведь именно он рассчитывал стать её опекуном и наверняка считает твоё назначение страшной несправедливостью. С его точки зрения ты перебежал ему дорогу. Почему бы не отплатить тебе тем же? Как я понимаю, теперь, когда тебя лишили опекунства, контроль над герцогством переходит в его руки. Это очень хороший мотив. Так что логично предположить, что именно он настрочил на тебя донос. Что скажешь, понятна тебе логика призраков?
— Пока да, — кивнул он. — Продолжай.
Судя по реакции, ничего нового я для него не открыла. Видимо, выводы совпадают. Ладно, продолжим.
— Простейшая схема донос-арест-наказание здесь бы не сработала. Ты, как-никак, аристократ, а не простой лавочник. Если бы жертва была из простого народа, на кляузу вообще бы внимания не обратили. Учитывая же, что речь идёт о девушке, унаследовавшей герцогство, дело бы, конечно, рассмотрели. Но сделали бы это основательно, а не так, как ты рассказываешь. Допросили бы тебя, расспросили девушку, свидетелей. Если до выдвижения обвинения вообще дошло бы дело — в чём я сомневаюсь, — то это было бы сделано в ходе нормального суда. Короче говоря, ничего бы у этого кляузника не получилось, — высказала своё мнение я, — если бы не нашёлся очень высоко сидящий человек, который ухватился за этот донос. У тебя есть враги в ближайшем окружении короля, на самой верхушке?
— Нет, — вздохнул Андре, снова запуская руку в волосы.
Мой очередной вывод тоже не явился для него неожиданностью.
— Не думаю, что ты помешал кому-то как граф Дельмонде, — протянула я. — Если не ошибаюсь, графство это маленькое, провинциальное, находится далеко. Скорее всего и тут причина в герцогстве. Кому-то здесь, в столице, ты сильно мешал именно на месте опекуна Антонии Сафэйра. Кстати, раз её отец был герцогом... Насколько она близка к трону?
— Близка. — Губы Андре на секунду скривились в слабом подобии усмешки. — Она — вторая наследница после младшего брата короля.
— М-да. Тебе не позавидуешь, — заключила я.
— Я уже догадался, — невесело отшутился сокамерник.
— Ну как, похожа логика призрака на человеческую? — поинтересовалась я.
— Похожа, — признал Андре и совсем тихо добавил: — очень похожа. А ты неплохо разбираешься в интригах, — громче заметил он. — Любопытно, откуда у тебя такие глубокие познания?
— Не знаю, — растерянно, будто извиняясь, ответила я. — Не помню.
Глава 2.
Когда я умер, ты был так рад,
Ты думал — я не вернусь назад.
Но я пробрался однажды в щель между строк,
Я взломал этот мир, как ржавый замок.
Канцлер Ги, "Тень на стене"
Обход проводился, как и всегда, в полдень. Впрочем, время имело здесь, в самых недрах цивилизованного мира, весьма условное значение. От солнечного света нас отделяло несколько этажей. Так что люди здесь спали, когда спалось, и бодрствовали, когда бодрствовалось, быстро утрачивая возможность следить за часами.
Стражники, как и обычно, пришли вдвоём — один высокий и тощий, второй пониже ростом и пополнее. Принесли миску с едой и кружку воды. Всё это в одном экземпляре, для моего сокамерника.
Помещение ненадолго осветилось ярче обыкновенного. Один стражник нёс в руке горящий факел, а второй в придачу заменил тот, что недавно потух в коридоре. Первый осветил камеру, поднеся свой факел поближе к решётке.
— Преставилась, что ли? — проговорил он, приглядываясь к моему телу. — Эй, Брен, посмотри!
Второй, закончив возиться у стены, отряхнул руки и подошёл поближе.
— Да мне-то почём знать? — проворчал он, щурясь и вытягивая шею. — Может, преставилась, а может, и нет. Да не, кажется, дышит.
— Да где дышит-то? — не согласился первый.
— А что гадать? — отозвался Брен. — Ты у этого, у сокамерника её спроси. Эй, парень, дышит она или нет? — обратился он к Андре, не дожидаясь, пока это сделает его напарник.
— Дышит, — хмуро отозвался Дельмонде, подходя к решётке. — Вы бы лучше сняли её с цепей. Не видите, что ли, в каком она состоянии? Какого дьявола нужно так её мучить?
— Нашёлся тоже самый совестливый, — огрызнулся долговязый стражник. — Нечего нас тут поучать. Как приказано, так её и содержат.
— А вообще любопытно, верно? — обратился к нему Брен. — Девчонку он за всё это время так и не тронул. Хотел бы я знать, почему. Может, он не по женской части? Ну а что, кто их, аристократов, разберёт?
— Да ну, не факт, — горячо возразил долговязый. — Может, у мужика просто интуиция хорошо развита. Чувствует опасность, вот и не подходит.
— Ну, не знаю, — протянул первый. — Интуиция интуицией, но вот я бы на его месте, наверное, не удержался.
— Я понимаю, это чрезвычайно занимательный разговор, — голос Андре буквально дрожал от еле сдерживаемой злости, — но вам нисколько не мешает моё присутствие?
Последние слова он почти прокричал. Лицо раскраснелось от гнева, а руки сжались в кулаки.
— Да нет, не мешает, — вполне искренне ответил Брен, будто принял вопрос за чистую монету. А может, так оно и было. — А чем оно может нам мешать? Ты же там, а мы здесь.
И, пожимая плечами в знак непонимания, как может быть неочевидна столь простая истина, он зашагал прочь вместе с напарником. Мы с Андре снова остались одни.
Оба молчали. Я вышла из себя почище, чем сокамерник, хотя всё это время и не подавала голос. "Вышла из себя"... Чудесное выражение, особенно для призрака. Я давно уже вышла из себя, причём в буквальном смысле слова. Болтовня стражников напомнила мне о том, в насколько беспомощном положении я оказалась. В случае нападения я ничего не смогу противопоставить обидчику, даже банальную и безобидную пощёчину. Ну, разве что громко крикнуть в самое ухо. С другой стороны, физически я и чувствовать ничего не буду. Могу просто взять и уйти куда-нибудь... Но не уйду же.
— Эрта! — позвал Андре.
— Что? — напряжённо спросила я.
— Что они имели в виду, когда говорили про интуицию? Якобы я чувствую опасность?
— Не знаю. — Я ответила охотно, благодарная за то, что из всего сказанного стражниками сокамерник сконцентрировался только на этом. — Может быть, я опасная преступница? Нет, кроме шуток, — продолжила я, видя скептическое выражение его лица. — Ты ведь ничего обо мне не знаешь. И я о себе — тоже. Кто, собственно, сказал, что я — невинная жертва? Вполне возможно, что я заслужила всё то, что со мной произошло. Может, я убивала детей? Или заманивала в ловушку наивных девушек, а потом продавала их в дома свиданий?
Выражение лица Андре оставалось таким же скептическим, как и прежде.
— В таком случае эти ублюдки не решили бы, что ты представляешь опасность для меня, — напомнил он. — Я, если ты не заметила, не ребёнок и не наивная девушка.
— Ладно, — согласилась я, прикидывая, какие такие преступления могла совершить, чтобы прослыть грозой взрослых и не наивных мужчин. — Тогда, может быть, я — серийный убийца? Маньячка, ненавидящая мужчин? Отравительница?
— А ты сама как думаешь? — спросил Андре, вытягиваясь на соломе. В голосе читалась лёгкая насмешка. — Способна ты на преступление? На убийство?
— Трудный вопрос, — честно ответила я. — Откуда мне знать, на что я была способна тогда? И вообще, какой я была...при жизни? Насколько я отличаюсь от той себя сейчас? Скажем откровенно: я могла быть абсолютно кем угодно. Хоть герцогиней, хоть дояркой, хоть сводней, хоть убийцей.
— Ну, а как тебе представляется сейчас? — продолжал гнуть свою линию Андре. — Способна ты на убийство? Я не о возможности, а...в силу характера?
Я задумалась вполне серьёзно, словно речь не шла о чисто теоретическом разговоре.
— Думаю, что способна, — заключила я наконец. — Не для удовольствия, конечно, и не из-за ерунды. Но если бы возникла такая необходимость... Да, подозреваю, что способна, — снова сказала я.
— Понимаю, — кивнул он, кажется, без неодобрения. — И тем не менее хочу напомнить тебе твои собственные слова. Эта тюрьма — не для криминальных элементов, а для политических заключённых. Особенно нижние этажи. Так что твоя романтическая история про маньячку-мужененавистницу очень маловероятна.
— Ты находишь это романтичным? — хмыкнула я. — Неудивительно, что ты неженат.
— Я как-то никогда к этому не стремился, — откликнулся Андре. И мрачно закончил: — А теперь вопрос актуальным не станет.
— Тише! — сказала вдруг я, прислушиваясь к звукам, которые пока ещё не могли достичь ушей живого человека.
— В чём дело? — Нахмурившись, Андре резко принял сидячее положение.
— Сюда идут.
— Ты уверена?
— Да. Ну, если только они не собираются пройти мимо. Несколько человек... Трое или четверо.
Их оказалось трое. Всё те же стражники, что и в прошлый раз, и с ними человек, которому мы, собственно, и были обязаны этим внеплановым визитом. Высокий, худой брюнет с орлиным носом, чуть тонковатыми губами, сжатыми сейчас, словно в знак недовольства, и тёмными глазами, смотревшими на окружающих пронзительно и одновременно с лёгким налётом презрения. Одет он был с иголочки, в идеально выглаженный чёрный сюртук с золотым шитьём по краям, белую рубашку и чёрные брюки, будто явился на бал, а не в тюрьму.
Я настороженно застыла на своём привычном месте под потолком, над собственной головой, и старалась никак не проявлять своё присутствие. Да, я уже успела выяснить, что могу контролировать, кто именно услышит мою речь. Могу говорить так, чтобы слышали все присутствующие. Могу — так, чтобы слышал только Андре. И тем не менее сейчас я боялась пошевелиться. Ибо отлично понимала, что брюнет в чёрном сюртуке — это, возможно, единственный человек, который способен меня вычислить.
И ещё: я точно знала, что он пришёл сюда из-за меня. Хочет посмотреть, жива я до сих пор или уже нет. Я очень отчётливо помнила, как этот же самый человек приходил сюда вскоре после того, как я — по-своему — умерла. Он был одет очень похоже, точно так же с иголочки, умудряясь выглядеть одновременно франтовато и по-деловому, только сюртук был тёмно-синий. Брюнет вошёл в камеру, сопровождаемый одним из стражников, державшим факел. Подошёл ко мне очень близко, почти вплотную, и стал осматривать, сперва визуально, потом магически. Заставил стражника поднять мне голову — тот был испуган и пытался отказаться, но одного лишь намёка на раздражение во взгляде брюнета оказалось достаточно, чтобы заставить его подчиниться, — оттянул моё веко, потом отошёл на один шаг и принялся водить руками, что-то проверяя при помощи магии.
— Она мертва, — произнёс он наконец, отступая ещё на пару шагов.
В его голосе слышалось удовлетворение, а во взгляде смешалась такая гамма чувств, что я не рискнула бы полноценно её охарактеризовать. Здесь и злорадство, и облегчение, и восторг, и одновременно разочарование. Ненависть и презрение вперемешку с уважением и, кажется, даже желанием. Будто он всеми силами добивался именно такого итога, но втайне надеялся, что я не сдамся так быстро. Вот только он не знает, что я ещё не сдалась.
— Но, господин альт Ратгор, — нерешительно проговорил стражник, — она же дышит.
Он тут же опустил глаза и весь напрягся, осознав, что совершил непозволительное: вступил в спор с чрезвычайно знатным вельможей, к тому же ещё и магом. Но тот остался равнодушным к данному нарушению субординации. Не исключено, что ему даже была приятна предоставленная возможность высказать свою оценку ситуации вслух.
— Дышит, ну так что? — холодно отозвался маг. — Бывает. И тем не менее её душа покинула тело, это абсолютно точно. Тело ещё немного поживёт по инерции. Такой эффект дала защита. Но это уже неважно. Она теперь — всё равно что растение, которое по-своему живо, но лишено разума и чувств. Пройдёт какое-то время, и тело умрёт.
— Как прикажете действовать до тех пор? — осторожно и с должной почтительностью осведомился второй стражник, тот, что оставался у двери камеры.
— Никак. — Альт Ратгор небрежно повёл плечом. — Держите её, как держали. Когда её сердце перестанет биться, известите меня. Вот и всё.
— Следует ли давать ей еду и воду? — спросил первый стражник.
Маг взглянул на него удивлённо и одновременно пренебрежительно, как на ненормального.
— Разумеется, нет, — фыркнул он.
Альт Ратгор бросил на меня один последний взгляд, потом развернулся и ушёл, сопровождаемый старающимися всячески угодить ему стражниками. А я осталась на своём месте, над головой безжизненно висящего на цепях тела, и мстительно думала, глядя ему вслед: "Ты слишком рано радуешься, маг. Не знаю, что связывало нас с тобой в прошлом, но ты ошибся. Я ещё жива. Даже растения способны порой чувствовать. Даже камни. А я не камень и не растение, и всё ещё способна мыслить и испытывать эмоции. Когда-нибудь и тебя настигнет в этой жизни неприятный сюрприз."
В этот раз он снова вошёл в камеру. Один стражник, обнажив меч из соображений безопасности, встал между посетителем и Андре, другой освещал помещение. Повинуясь жесту мага, последний приблизился к моему телу и поднял факел повыше. Альт Ратгор внимательно на меня посмотрел. Видимо, ничего для себя нового или неожиданного не обнаружил. Коротко кивнул своим мыслям. Потом обернулся к Андре.
