Край непрощенных - Роман закончен

— Так это, я хотел спросить — год нынче какой? Что за город? И как я тут оказался? Если ты знаешь, конечно.

Игнат снял с пояса флягу и отхлебнул, не спеша завинтил и только потом, словно нехотя, сказал:

— Года не знаю — тут это ни к чему. Город — на самом деле не город, но зовут его — так и зовут. Город. А оказался ты тут точно так же, как и я, и все остальные. Но это ты сам понять должен. Скажу — все равно не поверишь.

Кирсан настаивать не стал, тем более что у него имелись и более насущные вопросы.

— Много выживших?

Святой широко улыбнулся, словно ему анекдот рассказали:

— Забавная формулировка вопроса. Жаль, фишку пока только я понимаю. Достаточно, строго говоря.

— Слушай, а как ты делаешь, что зомби на тебя не нападал? Он точно на меня шел, на тебя ноль внимания.

Собеседник ухмыльнулся — и в этой ухмылке было что-то зловещее.

— А ты, стало быть, мертвяка в лицо не узнал? Впрочем, неудивительно, если за тобой их с полсотни бегает — можешь их и не знать. Ты кто по профессии? Киллер — вряд ли, у них память на лица. Наемник?

— Разведчик я. И судя по автомату — русский. 'Вал' состоит на вооружении российского спецназа и армии.

— Многовато мертвяков для разведчика.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Кирсан, — какое отношение профессия имеет к?..

— Прямое, разведчик, прямое, — жизнерадостно улыбнулся Святой, — ты думаешь, как я тебя отыскал? Зомби меня на тебя и вывели. О... Слышишь? Идут сюда, хромают, несчастные. Скоро они все соберутся тут внизу, примерно под тем местом, где ты сейчас сидишь. Видишь ли, мой друг, это твои зомби. Твои мертвецы.

Кирсан сохранил невозмутимое лицо, хотя ему стало крепко не по себе. По всей видимости, его угораздило оказаться в компании сумасшедшего, теперь надо держать ухо востро.

— О чем ты говоришь? — как можно спокойней спросил Кирсан.

Святой вздохнул:

— Долго объяснять — и неинтересно. Вся соль в том, чтобы ты сам догадался. Запоминай главнейшие вещи. Ты находишься в месте, где привычные тебе правила и методы не работают. Тут все иначе. Будешь действовать по старинке — сдохнешь в муках. На самом деле, ты все равно сдохнешь в муках — просто чуток подольше протянешь, если будешь думать головой. Второе правило — все, что не является живым человеком — твой враг. Третье правило: живой человек, говорящий на непонятном тебе языке — твой враг. Если ты собеседника понимаешь — он тоже может оказаться врагом, само собой.

Кирсан открыл было рот, но собеседник его прервал:

— Нет-нет, не надо меня ни о чем спрашивать. Все в свое время сам поймешь. Объяснять действительно слишком долго, что и как. Да и не прикольно. Есть хочешь?

Сразу вспомнились невкусные, липкие бисквиты и затхлая вода.

— Да я... ел недавно. Не то чтоб сыт, но и аппетита нет.

— Если что — вон, гляди, — сказал Святой и указал на лист шифера: — под ним дыра и спуск в магазинчик. Там можно найти чего пожевать. Консервы там, сгущенка, разное такое.

— Уболтал, — согласился Кирсан, подумав, что перебить паршивый привкус во рту сладкой сгущенкой будет в самый раз, отодвинул шифер и полез внутрь.

Внутри, правда, царила почти что тьма. Он достал зажигалку и, подсвечивая, отыскал кассу, возле которой на специальном лотке лежали шоколадные батончики. Выбрал один, не глядя, распечатал, откусил... сразу же захотелось выплюнуть. Все равно что подслащенного пластилина полон рот набрал. Что за дерьмо. Кирсан положил надкушенный батончик на прилавок, пару раз споткнувшись, нашел полки с консервами и взял себе пакетик сгущенного молока.

Выбравшись наверх, он с сомнением осмотрел трофей. Две тысячи одиннадцатый год изготовления. Получается... сколько получается-то? Ведь даты он не знает, а сукин сын Святой говорить не хочет. Ладно же! Вот чему-чему, а вести допросы Кирсан, как профессиональный разведчик, умеет.

— Это, Игнат... А давно вся вот эта хрень приключилась? А то как-то странно получается, тут год указан — две тысячи одиннадцать. До четырнадцатого только три года.

— Можешь есть смело.

— Хм... Я как-то не уверен. Батончик попробовал съесть — он гаже, чем мои бисквиты. В связи с чем у меня два закономерных вопроса: сколько лет должен пролежать шоколад, чтоб так испоганиться? И второй — как так вышло, что тут полно жратвы, если армагедец случился не меньше трех лет назад?

Святой ухмыльнулся — широко и искренне:

— Почему я люблю военных — так это потому, что у них в голове одна извилина, да и ту фуражка надавила. Еще больше я люблю разведчиков: они точно так же тупы, как и все остальные, но считают себя умнее других. Я, конечно, понимаю, что тебе хочется все же дату узнать и ты пускаешь в ход свои шпионские штучки — потому для тебя, тупицы, так и быть, повторю. Я не знаю, какой нынче год. Последняя известная мне дата — две тысячи двенадцатый.

Кирсан сжал челюсти — но лишь на миг, профессиональный разведчик всегда контролирует себя и никогда не пойдет на поводу у собственной вспыльчивости. Новый знакомый не слишком-то вежлив, но парень рисковый, надо отдать должное. Вот так нахально, в глаза высказывает собеседнику — военному, человеку больше, выше и сильнее себя — крайне нелицеприятные вещи и при этом не дрожит за свои лицо и печень. С другой стороны, и Кирсану ссориться с ним очень не с руки: единственный проводник и информатор в этом бедламе. А провести воспитательно-рукоприкладное мероприятие можно будет и позже, если не образумится.

— И давно он был, две тысячи двенадцатый? Ну примерно?

— Лет пятьдесят назад, как по мне. Полегчало?

Кирсан сел на просмоленную крышу, скрестил ноги и спрятал лицо в руках. Пятьдесят лет. Это значит — его родителей и жены уже нет. Жена... Лиля. Вспомнил. Лиля... Ее уж точно нет. Святой, казалось, понимал, о чем он сейчас думает, и тоже молчал.

— Значит, с две тысячи четырнадцатого прошло примерно сорок восемь лет, — сказал Кирсан несколько минут спустя, — я понятия не имею, где провел это время и почему не постарел. В киоске журнал за восемьдесят шестой год прошлого века, на улице подбитый 'тигр'. Хотя единственный экземпляр, который еще оставался на ходу — в Англии. Ты точно ничего не хочешь объяснить?

Игнат лениво наблюдал за мертвецами, медленно бредущими к заправке:

— А что тебе объяснять? Ты сам уже нашел кучу нестыковок. Делай выводы.

— Анахронизм на анахронизме, словно времена перемешались! Эксперимент со временем пошел наперекосяк? Кто ты вообще такой?!

— Я? Я писатель. Фантаст. И — я такая же жертва, как и ты.

Кирсан мысленно сосчитал до десяти. Если он не врет — две жертвы это потенциальные союзники. Непонятно только, почему из Святого так трудно вытащить информацию.

— Слушай, Игнат... Должен быть способ выбраться отсюда. Мы с тобой не лампочки, а это место — не рот. И если попали сюда как-то — то и выпутаемся как-то. Ты сказал, что знаешь, как мы сюда попали...

— ... И я знаю, что отсюда нет выхода. Смирись, разведчик. Мы оба попали. Просто ты пока еще не знаешь, насколько крепко.

— Так скажи мне, а не темни!

Улыбка Игната стала еще искреннее.

— Так неинтересно, приятель. Как ты думаешь, за каким лешим я тебя отыскал? Для чего я ошиваюсь в столь вредных для здоровья местах и выслеживаю чудаков, за которыми бегают толпы зомби? Ответ простой — потехи ради. Тут вообще с увеселениями очень туго — каждый развлекается, как может. Я вот ищу новичков и наблюдаю, как они постигают ситуевину. Меня забавляет процесс, а особенно — тот момент, когда до них, наконец, доходит. И военные в этом плане — лакомый кусок. Они соображают медленно, удовольствие растягивается.

— Ты садист, что ли? — возмутился Кирсан.

— В десяточку. Это одна из причин, почему я здесь. Ладно, так и быть, дам подсказку. Никакого конца света не было. Никаких экспериментов со временем не было. И перемешивания времен не было. Потому что если бы дело было в манипуляциях со временем — это не объясняет, откуда зомби взялись. И ты, как разведчик, мог бы и сам догадаться.

Кирсан внезапно подумал, что в городе не видел ни единой вывески, ни единого знака, ни одной таблички с названием улицы на домах. Он, конечно, не очень-то и смотрел, но разведчик особо обучен такие детали запоминать. И вот сейчас не может вспомнить ничего подобного — значит, не видел. Но способ узнать местонахождение все-таки есть. Заставить Святого подыграть — раз плюнуть.

— Ладно, раз ты хочешь развлечения — развлеку тебя. Давай поиграем в казаки-разбойники, я казак, ты пойманный разбойник. Я задам тебе пару простых вопросов, а ты честно ответишь, да или нет.

Игнат с неподдельным интересом выслушал это предложение и устроился на рюкзаке поудобнее.

— Договорились. Задавай.

— Мы в Великобритании?

— Нет.

— Где-то в районе Кубинки?

— Нет.

— США или Франция?

'Разбойник' ухмыльнулся:

— Это уже третий вопрос, хотя ты говорил о паре. Но ладно. Нет.

Кирсан тоже ухмыльнулся:

— Ты солгал, отвечая на один из этих трех вопросов.

— Ну-ну. И почему же ты так решил?

— Панцеркампфваген 'Тигр' — единственное, за что я могу зацепиться. Один такой стоит, подбитый, менее чем в километре отсюда. Единственный 'тигр' на ходу сохранился в Бовингтоне. Еще три в хорошем состоянии, которые можно отреставрировать — Кубинка, Сомюр во Франции и Абердинский полигон. И если ты сказал правду, что никаких пердимоноклей со временем не было — мы можем находиться только неподалеку от одного из этих четырех мест. 'Тигры' ведь своим ходом неважнецки ходили.

— Дай угадаю. Твой расчет базируется на том, что на всей Земле осталось лишь четыре таких танка, пригодных к восстановлению.

— Именно. Я не прав?

Игнат выдержал зловещую паузу:

— Да нет, все верно. Только разговор отложим на потом — а сейчас делаем ноги.

— Прямо под нами толпа мертвецов. Ты спецом дожидался, пока они все тут соберутся?

— Сарказм неуместен. Да, я именно этого и дожидался. Ты сам разве не понял, что бегать, когда к тебе прут со всех сторон, не очень весело? Стой тут. Я перетащу лестницу и приставлю с другой стороны, спущусь первым. По моей команде ты должен как можно быстрее перебежать к спуску и слезть до того, как мертвяки проковыляют эти пятнадцать метров. И после этого мы оставим всю толпу позади.

— А в городе других нету, что ли? — удивился Кирсан.

— Есть. Но в нашем случае самая большая проблема — эти.

* * *

Игнат не ошибся: несколько встреченных кадавров проявили к двоим живым людям минимальный интерес: их вялые попытки схватить пробегавшего мимо Святого не шли ни в какое сравнение с деревянной, но целеустремленной походкой тех, которые остались позади.

— Главное — держись от них подальше. С десяти шагов они тебя уже не видят. Или просто игнорируют.

— Не могу понять — почему?

— Потому что они не твои.

— А чьи?

— Я почем знаю? — удивился Игнат.

— Если тяпнут — стану таким же?

Святой покачал головой:

— Байки. А вот заражение — считай что обеспечено.

— А ты вообще что пишешь-то? — сменил тему Кирсан.

— Писал. Фантастику, фэнтези.

— Наверное, мне не попадались твои книги. Имя кажется незнакомым.

Тот только хмыкнул:

— Что имя не знакомо — не значит, что не читал. 'Долина смертных теней' или 'Скользящий сквозь ночь', к примеру, я написал. Ну и некоторые другие вещи.

Разведчик чуть задумался, потом сказал:

— 'Скользящего' читал обе книги, и 'Долину' тоже. Но только имя там было другое. Вроде бы на 'Пе' начиналась фамилия или как-то так.

— Верно, — кивнул Игнат, — просто имя на обложке еще ничего не доказывает. Я одно время литературным негром подрабатывал. Ты разве не заметил, что первая и вторая книги дилогии разительно отличаются? Та бездарь, которая на 'Пе', только первую книжку кое-как написала — и это ему потолок. Все остальные 'типа его книги' за него писал я — он сам такое ни в жисть бы не смог. Бездарь — и этим все сказано... О! Гляди-ка!

Кирсан проследил за направлением указательного пальца и заметил кадавра, ковыляющего примерно в том же направлении, что и они.

— Куда это он?

— Добычу учуял. Сейчас поглядим, куда он нас приведет. Точнее — к кому.

Оглядываясь по сторонам, они двинулись следом. Кирсан одновременно присматривался к своему попутчику, подмечая его поведение и реакции. Не дергается, не нервничает — либо нервы железные, либо уже бывалый и знает, что к чему. Головой крутит без устали, напомнив знаменитое изречение пилотов второй мировой. 'Летчики, которые не вертят головой постоянно — мертвые летчики. Просто некоторые из них об этом еще не знают'. Тут, правда, не небо, но зомби в условиях густого тумана не менее смертоносны, чем вражеские истребители, атакующие со стороны солнца.

Кирсан также отметил, что Игнат, хоть и повесил свой помповик на ремне так, чтобы схватить быстро, но в руках держит самодельную биту. Стало быть, кадавры тут опаснее всего, но и другие угрозы в наличии.

Одновременно он изучил и мертвяка, за которым шел. Со спины многого не увидишь, но лохмотья на нем раньше были пиджаком, одна нога не обута, на другой — остроконечная туфля с пряжкой, вроде как из модных. Сам покойник, невысокий и лысый, уродливо раздулся, но и при жизни явно худобой не отличался. На пальце тускло поблескивает золотая печатка.

Кирсан бесшумно скользил в тумане следом за Игнатом, Святой, к слову, за звуковой маскировкой следил не то чтоб очень. Видать, как рыба в воде себя тут чувствует. Кадавры, мимо которых они идут, практически безучастны, изредка, когда он наступал на что-то хрустящее, один повернет голову, уставится на звук остекленевшими глазами и заторможенно смотрит, хотя две тени в тумане уже прошли мимо. Мертвецы не очень-то и опасны, получается, осталось только выяснить все, что связано с теми зомби, про которых Святой сказал 'они твои'. А еще стоит разобраться, куда он намылился. Очень логично, что в лагерь выживших, так бы сделал герой фильма. Вот только фильмы — они обычно коррелируют с объективной реальностью зрителя, а это место, мягко говоря, и со здравым смыслом-то не коррелирует, что уж говорить...

Он еще раз перемешал в голове кусочки паззла, пытаясь сложить из всего этого бреда вменяемую картинку. Как сказал один умный человек, любой вопрос имеет свой ответ, любая проблема — решение, независимо от того, знаем ли мы эти ответы и решения. В этом странном месте все перемешано в дикий коктейль, но возможно, что так сделано умышленно.

Кирсан вспомнил один рассказ о группе актеров-статистов, застигнутых ядерной войной в метро, в тот момент, когда они ехали на съемки. После нескольких дней страданий и борьбы за выживание они все-таки выбрались на поверхность и обнаружили, что мир в полном порядке, а ядерная война была обманом. Их снимали на скрытые камеры, получив в результате до предела реалистичный фильм о людях в экстремальной ситуации. В финале главный герой рассказа, у которого еще оставалось два патрона, застрелил режиссера. Сейчас Кирсан тоже готов застрелить того, кто устроил ему тут реалити-шоу с амнезией. Осталось только понять, где искать таинственного 'режиссера'.